Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

Достаточно всего лишь пролистать страницы сообщений Пипса, этого несравненного «тайного разведчика» Реставрации, чтобы узнать из жалоб того времени, как люди вспоминали блестящую деятельность Турлоу. 14 февраля 1668 года мистер Пипс записал:

«Секретарь Моррис, находясь в тот день в палате представителей, когда речь зашла о разведке, сообщил, что ему отпущено на разведку всего 700 фунтов в год, тогда как во времена Кромвеля он (Кромвель) предоставлял на это 70 тысяч фунтов в год; и это подтвердил полковник Берч, заявивший, что таким образом Кромвель носил секреты всех князей Европы у себя в кармане».

Парламент вернулся к теме секретной службы только через три дня, и скудная сумма, выделенная Моррису на разведку, согласно записи Пипса от 17 февраля 1668 года, увеличилась на пятьдесят фунтов:

«Здесь, в палате, они самоуверенно высказывались о плохих советниках короля и о том, что их всех надо выгнать, а еще лучше — арестовать многих из них; вспоминались заседания Долгого парламента в начале войны; упоминались слабая информированность короля, в отношении чего они ожесточились против милорда Арлингтона, говоря, между прочим, что каков бы ни был Моррис, который заявил, что у него есть только 750 фунтов в год на разведку, король слишком щедро заплатил милорду Арлингтону, даровав ему за это 10 тысяч фунтов и баронство».

Позже в том же году Пипс обсуждал вопрос о шпионаже с человеком, который являлся резидентом Кромвеля в Голландии и, несомненно, руководил важной частью разведывательной системы Турлоу, поскольку Голландия в то время была признана главным морским и военно-морским конкурентом Англии. И поэтому сему своеобразному сплетнику Реставрации пришлось зашифровать это в своем личном дневнике от 27 декабря 1668 года:

«27-го числа (День Господень). Пошел в Уайт-холл и там увидел в часовне короля, но не стал ничего слушать, а пошел прогуляться по парку с У. Хьюэром, который был со мной; и там, среди прочих, встретился с сэром Дж. Даунингом и прогуливался с ним час, разговаривая о делах и о том, как шла последняя война… Он сообщил мне, что у него есть такие ловкие шпионы, которые смогли вынуть ключи из кармана де Витта, когда тот почивал в постели, открыли его кабинет и принесли ему бумаги, оставив их у него на час, а затем отнесли их обратно, положили на место и снова вернули ключи в карман. Он говорит, что час спустя он всегда находился в курсе самых приватных обсуждений, происходивших только между двумя или тремя важнейшими персонами, а еще через час он посылал известия об этом королю, но никто здесь не обращал на них внимания…»

Даунинг, по выражению Сэмюэла Пипса, излагает все искусство шпионажа, которое по существу представляет собой тройную процедуру: найти наиболее достоверную и ценную информацию — и получить ее, не будучи обнаруженным, — немедленно передать вышестоящему лицу все, что удалось добыть, и оставить противника в неведении относительно того, что его перехитрили, дабы то, что было узнано, не свели на нет срочные изменения его планов. Если же вторая или третья из этих трех стадий окажется неудачной, то первоначальная находчивость шпиона полностью пойдет прахом. Даунинг сумел передать королю Карлу и его министрам тот же блестящий механизм шпионажа, который он разработал с подачи Турлоу. Однако есть и четвертая — последняя и наименее сложная — часть шпионской операции, которую любой, кто привык служить Кромвелю и Турлоу, должен был принять как должное. Внимательное изучение или, по крайней мере, просто прочтение краткого изложения разведданных! Так что Даунингу крупно не повезло в приложении своих лучших усилий, как ветерана секретной службы, когда ни король, ни кто-либо другой в Лондоне не обратили внимания на то, что его агенты в Голландии добывали с риском для собственной жизни.

Джон Турлоу занимал пост государственного секретаря и при Оливере, и при Ричарде Кромвелях, но после Реставрации «скромный эссекский адвокат» решил уйти из политики и больше никогда не возвращался, «хотя король и просил его об этом». У Карла II имелись все основания уважать способности Турлоу и стремление их использовать, потому что никто не сделал большего, чтобы расстроить бесчисленные заговоры сторонников Карла, роялистов в изгнании.

Военные корабли Блейка очистили Ла-Манш и Ирландское море от испанских кораблей, пиратов и каперов, и поэтому жизнь Кромвеля и его правительство не подвергались серьезной угрозе до тех пор, пока роялисты не перешли от открытой войны к политическому заговору. Заговорщики — гораздо более многочисленные, чем иезуиты и агенты Рима, вторгшиеся в тюдоровскую Англию, чтобы нанести удар по другому «узурпатору», Елизавете, — полезли толпами через Ла-Манш на рыболовных судах и всевозможных торговых посудинах. Шпионы Кромвеля и военная полиция воздвигли непреодолимый барьер, на который они тщетно бросались. Джон Турлоу был «связующим звеном всего режима. Будучи госсекретарем, он объединял под своей властью почти все портфели Кабинета министров того времени — но, помимо этого, он также являлся шефом полиции и главой секретной службы».

Ежегодная субсидия на разведку и контрразведку в размере 70 тысяч фунтов стерлингов, похоже, была мудро инвестирована до последнего фартинга. Она набивала всевозможные карманы; у Турлоу повсюду имелись агенты, многие из которых пользовались большим доверием Карла Стюарта. О заговорах, постоянно вынашивавшихся в Париже и Мадриде, в закоулках Брюсселя, Кельна и Гааги, госсекретарю Турлоу докладывали со сверхъестественной пунктуальностью. Кабинеты министров Франции и Испании встречались за тщательно охраняемыми дверями, но уже через несколько дней Турлоу мог прочитать подробный отчет об их «тайных» совещаниях. Говорят, Оливер Кромвель был единственным человеком, который озадачил Мазарини. Кромвель превосходил кардинала не только как солдат, но и как религиозный лидер; он превосходил его как руководитель и во всем остальном, кроме личной алчности; тогда как Турлоу, подчиненный Кромвеля, мог бы даже преподать итальянцу несколько уроков хитрости, безошибочности и успешного управления секретной службой. Неудивительно, что Мазарини был озадачен!

«Нет такого правительства на земле, — писал венецианский посол Сагредо Совету десяти, — которое разглашало бы свои дела меньше, чем Англия, или было бы более точно осведомлено о делах других стран». Ученые информаторы, нищие роялисты, простодушные фанатики, изгнанные вожди кланов, скрывающиеся от правосудия, молодые повесы и негодяи, нарушившие закон — даже «приговоренные к смертной казни с отсрочкой исполнения приговора», — нашли себе работу во времена Турлоу в качестве агентов секретной службы. Многие из них «никогда не знали, что находятся у него на службе. Он перехватывал письма с такой регулярностью, что роялистскую корреспонденцию можно было с тем же успехом доставлять прямо к нему в кабинет… Бедняга Хайд во Франции, у которого не было ни фартинга, чтобы потратить на что-нибудь», и не подозревал, что Турлоу «читает его, как открытую книгу», и получает подшитые отчеты о его «самых секретных планах практически до того, как они были окончательно составлены».