Ричард Роуэн - Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций

В этот период процветания своей секретной службы Уэбстер начал сотрудничать с тремя агентами Пинкертона, которые, каждый по-своему, были примечательными. Заика Дейв (Грэм) был выведен из 21-го пехотного полка Нью-Йорка, чтобы проникнуть в Вирджинию в качестве торговца вразнос. Его голосовой дефект можно счесть историческим шедевром; и чтобы усилить эффект от своего заикания, он годами совершенствовал эпилептический припадок. Поскольку на Юге кишмя кишело вояк, уверенных, что война не продлится больше трех месяцев, не многим из них хотелось допрашивать Заику Дейва. Джон Скобелл был чернокожим агентом, преданно служившим делу, означавшему эмансипацию для его расы. Скобелл как шпион был богато наделен талантом к преувеличению, столь характерным для людей его цвета кожи. Батареи Конфедерации казались ему невероятно грозными, а отряды конфедератов широко раскидывались перед ним, как войска древних царей.

Однако эта его слабость вполне годилась для агента, работающего при штабе генерала Макклеллана, чья теория эффективной военной разведки подразумевала кружение вокруг вражеского часового и подсчитывание его со всех четырех сторон. В окрестностях Ричмонда Скобелл тоже был крайне полезен, сотрудничая еще с одним агентом, миссис Кэрри Лоутон, в качестве посыльного и телохранителя, изображая из себя ее слугу.

В начале второго года гражданской войны Тимоти Уэбстер достиг пика своей карьеры хитрого, однако влиятельного сторонника конфедератов. Когда молодой человек по фамилии Камилер, известный сторонник Юга в округе Леонардстаун, рискнул пересечь реку Потомак, его тотчас же арестовали по подозрению в шпионаже. Одного слова Уэбстера, сказанного начальнику тюрьмы, куда посадили Камилера, оказалось вполне достаточно для его освобождения и возвращения домой.

Шедевром деятельности Уэбстера послужила поездка, которую он совершил в компании с правительственным проводником, закупавшим кожу для нужд южной армии. Таким образом, шпион посетил Ноксвилл, Чаттанугу и Нэшвилл, вернулся в Вашингтон через Шенандоа и Манассас и привез с собой настолько подробный отчет о том, что он видел, что его благодарный главнокомандующий просил Пинкертона наградить агента месячным отпуском. Здоровье Уэбстера к тому времени пошатнулось; одно время он болел ревматизмом, приступы которого долго его мучили.

Вскоре должен был начаться поход Макклеллана на полуостров. Секретная служба бросила все свои силы для выяснения численности гарнизона и системы обороны Ричмонда. Уэбстер внезапно замолчал — от него не поступало никаких сведений, хотя срок получения очередного донесения давно миновал. И Алан Пинкертон, не смотря на других оперативников, которые благополучно вернулись с задания к югу от Потомака, неумолимо двигался по пути, ведущему к гибели Уэбстера. Два федеральных агента, Прайс Льюис и Джон Скалли, вызвались проникнуть в Ричмонд и попытаться устранить прореху, которая могла произойти в слабой системе сообщения. Оба джентльмена были представлены как «нейтральные» визитеры столицы конфедератов. Однако в Вашингтоне оба состояли на службе у контрразведки.

В это время тяжело больной Уэбстер находился в Ричмонде; он страдал острым суставным ревматизмом и не мог даже встать с постели. Скалли и Льюис увиделись с ним в гостинице, где за ним преданно ухаживала миссис Лоутон, а также кое-кто из местных. Новоприбывшие, как и опасался Уэбстер, немедленно попали под наблюдение сыщиков генерала Уиндера. Обоих агентов Алана Пинкертона заподозрили в шпионаже, внезапно заключили под стражу и пригрозили виселицей. Болезнь Уэбстера полностью погубила федеральную систему связи. У миссис Лоутон, вероятно, не имелось средств, чтобы предупредить Пинкертона о сложившихся обстоятельствах — это предупреждение могло, по крайней мере, предотвратить «визит» двух мужчин, теперь опознанных и осужденных начальником военной полиции конфедератов.

Под влиянием сильного давления, а также из-за необходимости сделать выбор между повешением и полным признанием, Скалли сломался. После чего Льюис решил, что он может откровенно поговорить с генералом Уиндером. Если бы показаний нескольких свидетелей о том, что он и Скалли были федеральными детективами в Вашингтоне, было бы достаточно, чтобы осудить их за шпионаж в Ричмонде, рассуждал Льюис, раскрытие Скалли цели их миссии хватило бы, чтобы осудить Тимоти Уэбстера. Так и вышло, что Скалли и Льюис выступили в качестве главных свидетелей на суде над своим товарищем. Свидетельствуя против Уэбстера, они слово за словом разматывали веревку со своей шеи. В итоге к повешению был приговорен только Уэбстер.

Виртуозный мастер шпионажа Уэбстер, очевидно, никогда не был близок к армии и оставался, как и его шеф, частным детективом, ведущим расследование среди южан для клиента, которым оказалось правительство. Генерал Макклеллан был сильно встревожен, когда известие о нависшей над Уэбстером угрозе дошло до его штаб-квартиры. По его предложению Алан Пинкертон спешно выехал в Вашингтон, чтобы любым видом официального вмешательства заставить Ричмонд отсрочить казнь. Президент Линкольн согласился созвать заседание Кабинета министров и попытаться что-нибудь сделать для человека, которому правительство было столь многим обязано. Военный министр Стэнтон пообещал применить все имеющиеся в его распоряжении средства для спасения Уэбстера; что касается Скалли и Льюиса, предавших Уэбстера ради спасения собственной шкуры, то они не заслуживали официального заступничества.

Ричмонд представлял собой настоящее решето, пока знаменитый агент Союза не попался в сети Уиндера. Даже Пинкертон не был слишком оптимистично настроен, чтобы предлагать спасательные меры. Последовало расплывчатое обсуждение репрессалий. Наконец было решено отправить телеграфом и под флагом перемирия на специальном судне обращение к руководителям конфедератов, в котором указывалось на снисходительное отношение федеральных властей к шпионам-южанам. Также напоминалось, что многие из них, вроде миссис Розы Гринхау, после недолгого заключения были освобождены и что никто из обвинявшихся в шпионаже в пользу южан не приговаривался к смерти. Это послание давало понять, что, если сепаратисты казнят Уэбстера, федеральное правительство за него отомстит. В то время все крепости и тюрьмы северян были переполнены сторонниками южан; и строгий военный режим в отношении мятежников намекал Дэвису Джефферсону об особых репрессивных мерах, если Уэбстера, Скалли и Льюиса повесят. Но сообщение военного министра было составлено в столь дипломатичных и расплывчатых выражениях, что политические руководители мятежников истолковали его как разрешение следовать по своему усмотрению без особой опаски в духе тактики своих генералов, своевольничавших до тех пор, пока борьбу против них не возглавили такие грозные полководцы, как Грант и Шерман.