Рина Оре - Гибель Лодэтского Дьявола. Первый том

– Останетесь на обед? – спросила Марлена Раоля, а тот довольно потер усы. – Мы ждем градоначальника. Думаю из-за… – не договорила она, так как звякнул дверной колокольчик. – А вот и он!

– Благодарствую за любезность, – поспешил встать со скамьи Раоль. – К сожалению, остаться не могу.

Градоначальника Совиннака, как все в Элладанне, он недолюбливал и боялся. Огю Шотно, обрадованный тем, что усатый любитель вина вскоре покинет его дом, отправился встречать гостя.

– Что-то передать Иаму? – спросил Раоль Маргариту.

– Ну что я скучаю… люблю, жду… – неуверенно говорила Маргарита под взглядом Марлены. – И еще одно… Я сейчас вернусь.

В передней она встретилась с градоначальником. Тот поклонился с рукой у сердца и, подражая рыцарю, поцеловал руку девушки. Сожалея, что такая галантность случилась в последний раз, Маргарита ушла наверх, но через пару минут вернулась с мешочком печенья. Теперь в передней находился Раоль. Градоначальник стоял в дверях гостиной.

– Это для Иама, – сказала Маргарита, передавая сладко пахнувший мешок. – Печенье с миндалем, почти марципан, то есть хлеб Марса, хлеб воина. И они сердечками… Чепуха, конечно, а не подарок…

– Оо, нет, – отвесил низкий поклон Раоль Роннак и закрепил мешок на поясном ремне. – Это не чепуха. Простому вояке приятны такие вещи. Это лишний раз напоминает ему, что он защищает свой дом и жену-красавицу в нем, какая думает о нем и ждет его назад. Еще раз за всё благодарствую, – поклонился он на прощание.

________________

Расположившийся на скамье в гостиной градоначальник расставлял древних воинов по их клеточкам, а Огю Шотно, сославшись на то, что его жена расстроена новостями, удалился к ней в кухню. Маргарита сидела в кресле и рассматривала фигурки, грозившие друг другу оружием перед гибелью.

«Из них уцелеют немногие, – думала она, – но они всё равно будут воевать. Понимают ли они, что умрут? Так их культура и сгинула – силы сторон вышли равными: победитель так велико потеряет, что тоже проиграет».

– О чем вы думаете, мона Махнгафасс? – закончив построение войск, спросил девушку Ортлиб Совиннак.

– О том, что игра в шахматы похожая на Последнюю Битву. Мне на уроках Боговедения сказывали, что все культуры до нас гибли в большой войне, когда силы сторон былись… были равными… Они и себя уничтожили, и свой мир… и Конец Света наблизили… Я еще могу понять, почему короли воюют. А пехотинцы зачем? Их же всех убьют. Они глупые или что-то иное?

– Вы правы в том, мона Махнгафасс, что эта игра похожа на жизнь. Даже больше, чем это может показаться, – за это я и люблю ее. Когда я был юн, то не понимал, почему у каждой фигуры свое место и почему она может ходить так, а не иначе. Кто так решил? – всё задумывался я – Точно не Бог, ведь все люди, даже его избранники, для него равны. Неужели Дьявол? Или сами люди? Кто изобрел правила, я не знаю до сих пор, но они на самом деле существуют. Не быть малоимущему простолюдину никем, кроме как пешкой, но если он умудрится дойти до другого края доски, то сможет стать любой фигурой, кроме короля, даже полководцем. Поэтому пехотинцы сражаются – ими движет желание возвыситься… Всё мне понятно и с другими фигурами: они воюют, как умеют и чем умеют, вот только с ним неясно, – похлопал пальцем Ортлиб Совиннак своего полководца по серебристой голове. – Самая могущественная фигура, ходит с размахом, а без короля ему войны не выиграть. Так почему он воюет и чего хочет? Он уже достиг вершины, однако вновь поднял меч – не на короля ли замахнулся? Чем сильнее воинская власть полководца, тем слабее сакральная власть короля: если король не дурак, то однажды он убьет своего самого лучшего вождя, даже если левой рукой отрежет себе правую. А полководец поступит так же, если хочет жить… Возможно, он воюет, потому что на поле боя ощущает себя в большей безопасности, чем при дворе короля, как считаете, мона Махнгафасс?

Маргарита пожала плечами. С восхищением глядя на градоначальника, она думала, что он самый умный из всех на свете людей.

– Да я вас утомил, – ласково улыбнулся Ортлиб Совиннак. – Желаете ли в это благодаренье просмотреть из окон ратуши казни, мона Махнгафасс? Узреть справедливость своими глазами? Судья решил, что кухарка виновна наполовину – мол, она не знала, что ее племянник опустится до убийства, однако она ему помогла… За это ей присудили двенадцать ударов треххвостой плетью – весьма легкая кара для дамы столь крепкого сложения. Второго злоумышленника повесят. Аразаку же, наверно, удалось покинуть город… Так что вы думаете о моем приглашении?

– Извините, господин Совиннак, но я откажусь. Я не люблю таковые… такие зрелища. После торжеств в честь герцогини Юноны, я дала себе слово: «Не глазеть на казни».

– О, что тогда натворил тот бродяга! – недобро оскалился градоначальник. – Зрелище не для невинных глаз. Подобной дурости отродясь не было в моем городе. И не будет впредь. Всему виной попустительство глашатая. Больше такого не повторится – заверяю вас.

– Извините, я дала слово, – помотала головой Маргарита и прикусила нижнюю губу. – Господин Совиннак, мне надо сказать вам, но это… непросто.

– Нет ничего сложного, – переместился на скамье градоначальник так, чтобы оказаться ближе к девушке. – Вы, мона Махнгафасс, хотите меня о чем-то попросить?

– Да, – ответила Маргарита, виновато глядя на Ортлиба Совиннака. – Дело в том, что я… мне… – запнулась она от смущения. – Я замужем… И часто вижусь с другим мужчиною, когда нет мужа… С вами. И хотя мне крайне по душе ваше общество… И я крайне ценю его… И вас безмерно чтю… Это неправильно: проводить много времени с другим. Я… Этот дом вашего друга и, конечно, здесь вам всегда радые. Вот только… я будусь должная не спускаться больше́е… больше на обед при вас – это я хотела сказать.

Глаза Ортлиба Совиннака превратились в узкие прорези – он внимательно изучал неловкость девушки, то, как она пытается избежать встречи с его взглядом и как терзает свои пальцы.

– Возможно, я что-то не то сказал? – спросил градоначальник после недолгого молчания. – Или какие-то мои действия вызвали подозрения о грязных планах в отношении вас, мона Махнгафасс? Я лишь ценю тепло этого дома. Мне приятно здесь бывать, приятно находиться с вами рядом… Что я сделал не так?

– Ничто, – опять прикусила нижнюю губу Маргарита, и ее зеленые глаза заблестели влагой. – Мне так совестно! Я и сейчас готова целовать вам руки… Но люди будут говорить дурное. Мой супруг тоже будется недовольным. Я знаю, что вы самый благородный и порядочный из мужчин, но… Я и не думаю, ничто такового… Но это… Всё равно, это неприлично. Простите…

Ортлиб Совиннак ничего не ответил. Он встал со скамьи и, устало вздохнув, тяжело потопал к окну.