Юрий Штаб - Закат Пятого Солнца

– Ты, Шикотенкатль, нарушил приказ Малинче, – торжественно сказал Тисок.

– Я не являюсь его подданным! – резко выпалил тот.

– Это так, но ты согласился на союз испанцев и тлашкаланцев, а командует объединенной армией именно Малинче. Ты покинул войско против его воли.

– Мы не бежали под защиту жен! – выкрикнул кто-то из младших командиров.

– Не знаю, вожди, куда вы направлялись, – покачал головой Тисок. – Ходили слухи, что вы спешили домой. Но, видимо, не в Тлашкалу. Мне неизвестно, где родина трусов. Вот я родом из Тлашкалы и у нас не чествуют дезертиров. Нарушив священную клятву сражаться против ацтеков, вы нигде не найдете приюта. Даже робкие тотонаки собираются осаждать Теночтитлан, который десятилетиями старался нас поработить! А вы надеетесь отсидеться где-нибудь в безопасности?!

Слова Тисока полнились бесконечным презрением. Возмущенный рев стал ему ответом. Шикотенкатль тоже силился перекричать толпу, пытался что-то объяснить. Тисок поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:

– Таким решением вы позорите всю Тлашкалу! Я могу только надеяться на то, что некоторые из вас не знали намерений Шикотенкатля и были уведены им с помощью хитрости.

– Тисок весьма хорош в дипломатии, – шепнул Фернан Себастьяну, слушая с необыкновенным интересом. – Сумел зацепить каждого. Тут и обвинение в нарушении клятвы, и в трусости, и напоминание о возможности поквитаться с ненавистными ацтеками.

– Да, а еще удобная лазейка для вождей, – добавил Риос. – Которая позволит им отколоться от мятежа, сохранив лицо. Им сейчас нужно только подтвердить, что они ничего не знали и пошли в Тлашкалу, думая, что так велел сам Кортес. Ей-богу, Тисок, с его-то красноречием, мог бы и сам стать уэй-тлатоани, «Великим Оратором».

А младшие командиры, окружавшие переговорщиков, стали заметно делиться на два лагеря. И большая часть из них отступала подальше от Шикотенкатля, давая понять, что не собирается его поддерживать. За спиной у мятежного вождя остались немногочисленные соратники. А сзади, явно видя, к чему идет дело, стали подтягиваться телохранители.

Но Шикотенкатль так просто уступать не собирался. Он встал. Украшенное ритуальными шрамами лицо дышало гордостью и уверенностью в себе.

– Я вождь Шикотенкатль, тот, который прославился, воюя против ацтеков. Тот, который ни разу в жизни не бежал с поля боя. Когда чужеземцы вторглись в наши земли, я дольше всех сопротивлялся их нашествию. Лишь малодушие остальных вождей вынудило Тлашкалу заключить перемирие с Малинче. Но сейчас мирное время закончилось. Я призываю тлашкаланцев сражаться против любых завоевателей, как ацтеков, так и испанцев!

– Наш народ заключил союз с Малинче, – перебил Тисок. – Ты не являешься единственным правителем Тлашкалы и не можешь говорить от имени совета вождей. Ты лишен свободы и предстанешь перед судом Малинче.

Фернан слушал вполуха. Все его внимание давно сконцентрировалось на верных бойцах Шикотенкатля. В правой руке он с самого начала разговора держал кинжал. Рукоять скрывалась в ладони, клинок, прижатый к предплечью, прятался в складках материи рукава куртки. Со стороны и не скажешь, что человек в любую секунду готов вступить в бой. И, как оказалось, готовился он не зря.

Воин справа от Шикотенкатля резко замахнулся топором с кремневым наконечником. Фернан рванулся вперед. Левая рука его перехватила не успевшее набрать разгон оружие, а правая тут же всадила кинжал в сердце. Индеец вздрогнул и стал заваливаться назад. Себастьян в этот же момент вскинул арбалет. Граненое остриё болта смотрело прямо в грудь Шикотенкатлю.

– Прекратить! – грозно крикнул Тисок, видя, как двое телохранителей Шикотенкатля замахиваются деревянными мечами с обсидиановыми вставками.

Усиливая приказ, он стукнул концом жезла в землю. И тут же два десятка копий нацелились на Шикотенкатля и его соратников – младшие вожди сделали свой выбор. И они предпочли сохранять верность Чичимекатекутли.

– Тем, кто хочет поддержать мятежника, стоит забыть о Тлашкале. Наша родина не примет назад предателей. Она велела вам идти воевать с ацтеками, – негромко, но веско сказал Тисок. – Если вы сейчас каким-то чудом успеете сбежать, то вам дорога только в разбойники без роду и племени. Ваши семьи с презрением вас отвергнут. А все воины, верные своим клятвам, должны немедленно возвращаться на берега озера Тескоко, под командование нашего доблестного вождя Чичимекатекутли. Шикотенкатль, ты отправишься туда связанным.

Тот надменно вскинул голову. Арбалет Себастьяна все еще целился в широкую грудь, защищенную хлопковым панцирем. А копья готовы были пронзить немногочисленных соратников. Шикотенкатль понимал, что проиграл. Тлашкаланцы перешли на сторону Тисока. Но страха он не выказывал и ожидал к себе прежнего уважительного отношения.

– Я не боюсь и любую угрозу встречу без робости, – ответил Шикотенкатль. – А связанным не пойду. Могу дать клятву, что не попытаюсь сбежать.

– Ты ее уже один раз нарушил, когда предал наших союзников, – угрюмо ответил Тисок. – Теперь условия ставишь не ты. Пойдешь связанным!

На следующий день заблудшее войско тлашкаланцев вернулось на берега озера Тескоко. Ближайшие соратники и телохранители Шикотенкатля от своего вождя отрекаться не собирались. Они не скрывали того, что пошли за ним по своей воле, прекрасно зная, что тем самым нарушают клятвы верности испанцам. Чичимекатекутли решил рассеять мятежников. Он приказал отправить их всех в разные отряды тлашкаланцев и там присматривать за каждым особенно строго. А вот Шикотенкатля ждал суд.

Эрнан Кортес смотрел на арестованного вождя строго, но тот ничем не выказывал даже намека на смущение. Отвечал взглядом надменным и самоуверенным, как будто это ему предстояло решить судьбу генерал-капитана конкистадоров. А не наоборот. Руки ему развязали, что тоже помогало сохранять полнейшую видимость свободы и достоинства. Шикотенкатль остро переживал решение тлашкаланцев избрать сторону Кортеса и Чичимекатекутли. Но гордость не позволяла ему дать слабину и показать свою боль и разочарование.

– Жаль, что среди местных жителей так мало действительно мудрых, – задумчиво произнес Кортес. – Тех, кто понимает, что с нами лучше дружить, а не воевать. Монтесума это осознавал. Он не зря был уэй-тлатоани. Его проницательности хватило бы на всю империю. А вот тебя бог наделил только отвагой, но не умом. Чего ты хотел добиться?

– Мудрых людей, что ищут твоей дружбы, постигает незавидная участь, – вызывающе ответил Шикотенкатль. – Монтесума умер, будучи под твоим покровительством. Машишкацин умер, сраженный болезнью, что принесли сюда вы. Его дочь погибла, тоже находясь под твоей защитой. Ее муж, храбрый Хуан, также сложил голову, выполняя твой приказ и прикрывая отступление войска из Теночтитлана.