Илья Стрекалов - Народная тайна русской революции. Советы. 1905–1917 гг. [litres]

Само имя председателя Петербургского совета Г.С. Хрусталёва-Носаря уже приковывало внимание со стороны охранного отделения. При обысках в домах подозрительных лиц в описях найденных вещей отдельной строкой обычно указывались портрет Г.С. Хрусталёва-Носаря, фотографии группы членов Совета рабочих депутатов с её защитниками (на суде в 1906 г.). Так было, например, в составленном протоколе обыска в помещении правления профессионального общества по обработке металлов в Петербурге 5 февраля 1912 г. [359] ГА РФ. Ф. 111. Оп. 5. Д. 226. Л. 47. Любой факт о членах Петербургского совета, установленный в связи с каким-либо подозреваемым или обвиняемым лицом, служил для полиции основанием подозревать человека о контактах с ними. Так было, например, при обыске у крестьянина Александра Жукова в связи с его активной деятельностью в Петербургской организации РСДРП в апреле 1910 г. Сотрудники полиции нашли у него 16 открыток с фотографиями членов Совета рабочих депутатов [360] ГА РФ. Ф. 111. Оп. 5. Д. 309. Л. 80. . Конечно, сам факт наличия таких материалов не свидетельствовал о том, что их владельцы чтили память о Советах 1905 г., но, с другой стороны, пристальное внимание к ним со стороны сотрудников охранного отделения более чем показательно. Так, как вспоминал (уже после 1917 г.) слесарь Невского судостроительного и механического завода Фрол Петров, у которого в июне 1913 г. был обыск в связи с его революционной деятельностью и, в частности, поддержкой большевиков распространением прокламаций (а результатом обыска среди прочего были и почтовые фотокарточки членов Петербургского совета), когда полицейские нашли эти карточки, то «шпик сказал: “ага, это к кнопке”… Начали меня спрашивать тогда они, как я знаком с депутатами и кто мне дал эти карточки» [361] Петров Ф . Из жизни Петербургской организации большевиков (Из воспоминаний слесаря) // Красная летопись. 1924. № 9. С. 110. . И хотя Петров отрицательно отвечал на вопросы о связях с депутатами и утверждал, что не помнил, откуда у него карточки, важен сам факт интереса полиции к связям с депутатами Совета: очевидно, что представители власти стремились максимально ликвидировать любые преступные проявления, связанные с заявившим о себе в 1905 г. на всю страну Петербургским советом рабочих депутатов.

Итак, представление Департамента полиции МВД и Петербургского охранного отделения о Советах 1905 г. заключалось в том, что эти организации носили антиправительственный, преступный характер, поэтому любые вещи, свидетельства, так или иначе говорившие о них, указывали представителям полиции на возможность революционных событий или волнений, на активизацию работы революционного движения, находившегося в подполье; соответственно, сотрудники этих учреждений опасались повторения в том или ином виде событий 1905 г., принимали предупредительные меры в отношении разных лиц, обобщали опыт своей работы в революционное время.

Так или иначе, опыт Советов 1905 г. осмыслялся и иными представителями власти. К примеру, вопрос о Советах 1905 г. был затронут в соображении сенатора К.П. Змирлова «К вопросу о влиянии железнодорожных забастовок, имевших место в 1905 году, на ответственность железнодорожных предприятий» (дата документа – 27 марта; судя по хронологическому расположению материалов в архивном деле фонда Петербургского общества заводчиков и фабрикантов, это может быть 1912 г.). Змирлов рассматривал с юридической точки зрения вопрос об ответственности предприятий за убытки, причинённые хозяевам груза и пассажирам ввиду «общих волнений в государстве и забастовок железнодорожнослужащих» [362] РГИА. Ф. 150. Оп. 1. Д. 660. Л. 108. . Подробно автор останавливается на деятельности Всероссийского железнодорожного союза, ставшего одним из инициаторов всеобщей почтово-телеграфной забастовки октября 1905 г. Отмечая, что забастовки того периода носили не только экономический, но и политический характер, Змирлов заметил, что к Союзу примкнул ряд «политических союзов», в том числе и Петербургский совет рабочих депутатов, а по инициативе последнего начались все три забастовки – в октябре, ноябре, декабре 1905 г. Почтово-телеграфная забастовка, по мысли Змирлова, была вызвана политическими митингами в разных городах, где разжигались «народные страсти», где принимали участие разные политические организации, стремившиеся к «низвержению всего государственного строя» [363] РГИА. Ф. 150. Оп. 1. Д. 660. Л. 110. . События ноября-декабря 1905 г., по мысли Змирлова, доказали, что, если Совету и не удалось провести в жизнь свои резолюции, то только благодаря «энергическим мерам борьбы правительства с революционным движением» [364] РГИА. Ф. 150. Оп. 1. Д. 660. Л. 112. . Итак, все железнодорожные забастовки второй половины 1905 г., заключает Змирлов, неразрывно связаны со «смутою и мятежным восстанием в государстве», что является общепризнанным фактом, не требующим доказательств. В этом соображении сенатора К.П. Змирлова представляет интерес, прежде всего, понимание представителем власти Советов и иных революционных организаций 1905 г. как порождения некого хаоса, в силу наличия которого не могут и не должны нести ответственность лица, в обычной обстановке в полной мере её несущие.

Какие мнения о Советах существовали в русском обществе? Свою оценку этим организациям давали представители различных направлений общественной мысли, и некоторые из них приближались к оценкам, данным публичной властью. Примером такой оценки может служить взгляд на Советы публициста, кадета П.Б. Струве. В знаменитом сборнике статей о русской интеллигенции «Вехи», вышедшем в 1909 г., Струве затронул вопрос о сущности русской революции и дал оценку Петербургскому совету, аналогичную той, что давали органы публичной власти. Проблему русской интеллигенции он видел в её «безрелигиозном отщепенстве от государства» [365] Струве П.Б . Интеллигенция и революция // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М.: Новости, 1990. С. 139. . Интеллигенция во время революции, полагал автор статьи, «совершенно отрицала воспитание в политике и ставила на его место возбуждение» [366] Струве П.Б . Интеллигенция и революция // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М.: Новости, 1990. С. 144. . Надо было заняться «политическим воспитанием и самовоспитанием», а не «делать» революцию. Русско-японская война пробудила национальную совесть, однако открывшиеся возможности политического воспитания не были использованы. Вместо этого, пишет Струве, события показали: «Две всеобщие стачки с революционным взвинчиванием рабочих масс (совет рабочих депутатов!) (выделено мною. – И.С. ), ряд военных бунтов, бессмысленных и жалких, московское восстание, которое было гораздо хуже, чем оно представилось в первый момент…» [367] Струве П.Б . Интеллигенция и революция // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М.: Новости, 1990. С. 146. Однако, тем не менее, революция кончилась, и власть находится в «нормальном политическом состоянии». Появление Советов П.Б. Струве понимал как показатель низкой политической культуры населения страны, их деятельность – как разрушительную для сильного государства, а тактику революционеров оценивал как закономерно неверную и ведущую к поражению революции.