Михаил Алексеев - 22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка

«За 3,5 месяца моего пребывания здесь я послал Вам до полутора сотен телеграмм и несколько десятков письменных донесений, различных областей, различной достоверности и различной ценности. Но все они являются крупинками ответа на основной вопрос:

Стоит ли, не в качестве общей перспективы, а конкретной задачи, в планах германской политики и стратегии война с нами; каковы сроки начала возможного столкновения; как будет выглядеть германская сторона при этом?

…

Советско-японский пакт о нейтралитете, на мой взгляд, явился своего рода проявителем курса германской политики в адрес Советского Союза.

…

Появление пакта, видимо, ошеломило германские круги, так как надо было изобретать новую трактовку европейским миссиям Мацуока. Надо отдать справедливость – новая трактовка была сформулирована очень быстро:

а) Берлинские и римские встречи Мацуока вооружили его столь широкими политическими перспективами, что Московский пакт является лишь первой ласточкой грядущих побед держав “ОСИ”.

б) Блестящая победа Мацуока в Москве. (Над кем победа и за что шла борьба?)

в) Советско-японский пакт продиктован Москве Берлином. Этот пакт знаменует собой новый этап отношений между Германией и СССР и характеризуется капитуляцией последнего.

Среди корреспондентов, штатских и военных дипломатов, среди всех кругов своего населения с немецкой энергией начинается пропаганда версии, будто угроза столкновения отдалена тем, что СССР капитулировал и теперь вряд ли попытается проводить свою политику там, где уже присутствует политика Германии» [561].

И далее военный атташе докладывает, как, по его мнению, советско-японский пакт о нейтралитете повлиял на планы нападения Германии на Советский Союз. В своей записке он приводит пространный разговор с неким «Хозяйственником», известным Центру (Иммиш (1890-?) – майор германской армии, сотрудник министерства хозяйства Германии, источник берлинской резидентуры Разведуправления Генштаба Красной Армии в 1940–1941 гг., который сказал ему, «что очень рад, что сейчас германо-советская атмосфера неизмеримо лучше, чем в период последней» встречи. «Хозяйственник» сообщил Тупикову информацию, исходившую не от него самого, а от человека, «который почти единолично решает судьбы Германии». Как понял советский военный атташе, речь шла о Геринге (председатель имперского совета обороны, министр-президент, главнокомандующий ВВС, рейхсмаршал. – М.А .).

«Хозяйственник», по словам Тупикова, «изложил буквально программную тираду»:

«1. Взаимоотношения СССР и Германии мыслимы лишь как хозяйственный контакт. Контакта политического быть не может из-за контрастности социальных систем.

2. Германия в ведущейся войне борется за жизненно необходимое ей пространство. У СССР этого пространства с избытком в пределах его границ и, следовательно, вмешательство СССР в зоны интересов Германии может объясняться не жизненными интересами, а агрессивной противогерманской политикой, как политикой одной системы против другой системы. Попытка противопоставить жизненным интересам Германии свою политику в недавнем прошлом привела к обострению, которое сейчас рассеялось благодаря пакту (речь идет о советско-японском пакте о нейтралитете. – М.А .). …

3. Сейчас перед Германией стоит задача добить Англию на внеевропейских театрах.

Для этого Германии нужна Турция. При сегодняшней ситуации на Балканах о позиции Турции не может быть двух мнений: она пойдет на все, что ей продиктует Германия, т. к. Англия утратила все остатки своего авторитета, а СССР не будет вмешиваться.

4. В хозяйственных взаимоотношениях СССР должен учитывать интересы Германии и обеспечивать эквивалентность обмена так же, как это учитывает Германия.

Германии нужен хлеб в таком количестве, которое обеспечивает ей победоносное ведение войны. …

Такова суть высказываний “Хозяйственника”, заявившего, что это не его домыслы, а лица, государственную власть преимущего».

Означало все вышеприведенное, по мнению генерал‐майора В.И. Тупикова следующее:

«… немцы в программе своей политики каких-то не весьма отдаленных сроков имели выступление против нас. Япония по этой программе должна была выступить одновременно с Германией.

Московский пакт опрокинул генеральную суть этой программы (второй фронт).

Немцы, чтобы провал их этой политики не стал всеобще очевидным, толкуют пакт как победу Берлина и чуть ли не поражение Москвы.

Избежать огласки этого провала Германия должна была прежде всего по мотивам внутриполитического порядка.

Ведь неизбежность войны в самые близкие сроки вдалбливалась всерьез широким слоям населения – и вдруг отсрочка. Этим именно и объясняются молниеносность, с какой берлинская версия Московского пакта охватила широкие слои населения и антисоветская сущность самой версии.

Итак, если признать, что нападение действительно готовилось в близкие, конкретные сроки, то пакт, разрушив важнейший участок этих приготовлений, действительно отсрочил столкновение. Он отсрочил столкновение просто потому, что поставил перед необходимостью перерасчета сил и создание возможной другой коалиции.

Однако и после пакта германская трактовка взаимоотношений Германии с СССР осталась ярко выраженной антисоветской. СССР в ней фигурирует чем-то в виде доминиона.

В силу этого вопрос столкновения – вопрос сроков, и сроков не столь отдаленных, так как, будучи столь зависимой от нормальных отношений с нами, Германия едва ли сочла бы возможным на долгий период планировать устойчивость германо-советских отношений на антисоветской основе. Это данные общеполитического порядка.

Данные состояния вооруженных сил также говорят о том, что Германия проедается, но держит армию такой численности, которую, кроме нашего театра, негде применить.

Сейчас под ружьем вместе с апрельской мобилизацией резервистов и призывом новобранцев больше 9 миллионов человек. Против англо-французов Германия выступила с семью миллионами человек. Группировка германской армии с осени 1940 года (не считая первой партии войск после разгрома англо-французов) неизменно смещается на восток . Сейчас на востоке – Восточная Пруссия, Польша, Румыния – до 118–120 дивизий».

Имевшиеся в распоряжения Тупикова различные конкретные данные привели его к следующему «убеждению»:

«1. В германских планах сейчас ведущейся войны СССР фигурирует как очередной противник.

2. Сроки начала столкновения – возможно, более короткие и, безусловно, в пределах текущего года.

Другое дело, что эти планы и сроки могут натолкнуться на нечто подобное поездке Мацуока “в Москву через Берлин и Рим”, как ее здесь в дипломатических кругах называют. Но это уже не по доброй воле немцев, а вопреки ей.