Анджей Иконников-Галицкий - Сожженные революцией

Всё это говорит только об одном: Плеве никто по-настоящему не охранял. Террористы ломились в ту дверь, которую чья-то таинственная рука отперла для них. Они исполняли чужую волю.

Иосиф Колышко (псевдоним Баян), журналист, из статьи-памфлета, обращённого к С. Ю. Витте:

«Убили Плеве. Я никогда не видел Вас счастливее. Торжество так и лучилось из Вас. Вы решили сами стать министром внутренних дел…» [79] Баян (Колышко И. И.). Ложь Витте. Цит. по: Ганелин Р. Ш . Российское самодержавие в 1905 году. Реформы и революция. Российское самодержавие в 1905 году. Реформы и революция. СПб., 1991. С. 6.

Сергей Юльевич Витте, главный политический соперник и заклятый враг Плеве (со слов директора Департамента полиции А. А. Лопухина):

«У директора Департамента полиции, ведь, в сущности, находится в руках жизнь и смерть всякого, в том числе и царя, – так нельзя ли дать какой-нибудь террористической организации покончить с ним…» [80] Лопухин А. А . Отрывки из воспоминаний. М.; Пг., 1923. С. 73.

Из дневника генеральши Александры Викторовны Богданович, хозяйки великосветского петербургского салона.

27 ноября 1904 года: «Толь говорил, что Плеве не терпел Витте, собирал материалы о его вредности, и в день, когда был убит, вёз царю документальные данные об изменнике Витте. Со смертью Плеве главный враг Витте был уничтожен, но остаются ещё два человека, которые для Витте являются тормозами для его планов, это вел. кн. Сергей Александрович, который его не терпит, и Муравьёв, про которого Витте пустил анонимное пасквильное письмо, в котором затрагивается честь Муравьёва…»

6 декабря: «Столыпин [81] Столыпин Александр Аркадьевич, брат будущего премьер-министра, известный журналист. (“Новое время”) говорил в редакции, что Департамент полиции в последнее время разошёлся с Плеве, был им недоволен и поэтому его мало охранял, потому-то его и убили».

19 декабря: «Вчера говорили, что поражены переменой, которая произошла в Витте, что он стал консерватором. <���…> При этом идёт такой разговор, что Витте ненавидит царя, что он желает, чтобы царь был убит, и к этому ведёт политику, чтобы, когда царя не станет, он, Витте, явился бы самодержавным» [82] Богданович А. В . Три последних самодержца. М., 1990. С. 314, 318, 324–325. .

Добавим, что после убийства Плеве Боевая организация эсеров займётся подготовкой покушений на великого князя Сергия Александровича, министра юстиции Муравьёва и на царя – на тех самых лиц, которых упоминает осведомлённая сплетница Богданович в качестве мишеней Витте. Добавим также, что глава Боевой организации Азеф всё это время находится в непосредственном контакте с Особым отделом Департамента полиции, а там у Витте свои люди.

Вот к чьим рукам тянутся нити, на которых подвешены куклы-террористы.

Они-то об этом не догадывались. Догадывался ли их руководитель Савинков?

Кто его знает.

Ведь «это был совсем аморальный человек», «выпукло и резко выдвинувший свою индивидуальность». Почему бы и не поставить эксперимент со смертью, коли это интересно и коли его заказчик и жертва – первые сановники империи?

Нечего рассуждать о морали – пора ставить следующий эксперимент. В ноябре 1904 года после четырёхмесячных каникул в Женеве и Париже Савинков со своими живыми инструментами (те же минус Созонов) отправляется в Россию, в Москву. В «Воспоминаниях» он напишет: «В то время боевая организация обладала значительными денежными средствами: пожертвования после убийства Плеве исчислялись многими десятками тысяч рублей» [83] Савинков Б. В . Воспоминания // «Былое». № 2 (24). С. 79. . Плата за кровь на мостовой была получена. Группа Савинкова приступила к подготовке покушения на московского генерал-губернатора великого князя Сергия Александровича.

Через считанные месяцы карета великого князя, а вслед за ней и повешенный Каляев отойдут в вечную тьму.

А что же духовный близнец Савинкова, искатель вечного света Александр Блок? Он, кстати, ходил по заснеженным московским улицам почти ровно за год до появления на их углах переодетых бомбистов.

В январе 1904 года, перед самым началом Русско-японской войны, супруги Блок побывали в Москве и были закружены взвихрённым потоком московской литературно-«декадентской» жизни. Белый, Соловьёв, Соколов (Кречетов), Бальмонт, Брюсов, «скорпионы», «аргонавты» и грифовцы клубились вокруг них, передавали из рук в руки, заглядывали им в глаза, перетолковывали на все лады каждое их слово и немилосердно сплетничали о них, используя высокопарно-мистическую терминологию соловьёвства. Всё это страшно утомляло, но московский визит имел для Блока весомые положительные последствия: упрочились его связи с издательствами «Скорпион» и «Гриф». Кречетов и Андрей Белый уговорили Блока издать в «Грифе» книгу стихов. Летом 1904 года она была составлена, отправлена в Москву и в октябре вышла из печати [84] На обложке и титульном листе указан 1905 год. . На обложке, украшенной графическим фризом из чёрно-белых модерновых лилий, была выведена надпись шрифтом, стилизованным под готический: «Александръ Блокъ. Стихи о Прекрасной Даме».

Нельзя сказать, чтобы книга имела оглушительный успех, но, во всяком случае, незамеченной она не осталась. Рецензии делились на две группы: резко ругательные и осторожно положительные.

В «Стихах о Прекрасной Даме» явственно обозначилась фундаментальная особенность и, пожалуй, главная проблема стихов Блока. При внешней простоте, доходящей до прозрачности, они очень трудны для понимания, и чем проще их внешняя форма, тем непостижимее истинное содержание. Слова по отдельности просты и понятны. Строфика элементарна: в основном четверостишия и двустишия. Ритмы певучи, но чётки и в подавляющем большинстве случаев укладываются в традиционные силлабо-тонические размеры. Рифмы (за единичными исключениями) и вовсе просты до примитивности. Но о чём на самом деле идёт речь в этих четверостишиях? Ответ где-то за пределами слов. И всё вместе складывается в убедительный и величественный поток звуков и образов.

Конечно, в «Стихах о Прекрасной Даме» ещё много юношеского, невнятного. Ощутимы следы внешних влияний; местами ощутимы надуманность и выспренность, идущие от соловьёвствующих «аргонавтов». Условно-многозначительные образы (золото, терем, келья, ворожба, огни, заря, закат, мрак) утоплены в неопределённости (кто-то, где-то, чей-то, неразгаданный, неведомый). Бесспорных шедевров немного; зачастую стихотворения, взятые по отдельности, не производят того впечатления, которое остаётся от чтения книги в целом. Целое здесь вообще сильнее частного. Однако нет сомнения, что «Стихи о Прекрасной Даме» – сильный и оригинальный дебют. Это поэзия ожидания и предчувствия. Самое главное: эти стихи заставляют взглянуть вверх, в бесконечность. Они беспокоят душу и манят её в таинственные надзвёздные бездны.