Анджей Иконников-Галицкий - Сожженные революцией

И кругом творится неслыханное: министры становятся арестантами, арестанты – министрами.

Не успел Савинков осмотреться в новом мире митинговых фантасмагорий, как разразился политический кризис. Заявление министра иностранных дел Временного правительства Милюкова о «всенародном стремлении довести мировую войну до решительной победы» вызвало бурю в Петрограде – в Советах, на рабочих окраинах, в казармах. Волна красных знамён и транспарантов смела Милюкова и вместе с ним первый состав Временного правительства с политического горизонта. В новом списке министров на второй строчке – во главе военного и морского ведомства – оказался социалист Александр Фёдорович Керенский. Бывший адвокат, никогда, наверно, не державший в руках боевого оружия, стал вождём многомиллионных вооружённых сил воюющей державы. Новому «министру из табакерки» нужны были в войсках свои люди – такие же как он, нумера, выброшенные революционной рулеткой. Как тут не обратить внимание на отставного «генерала от террора»! В начале мая Савинков получает назначение: комиссаром Временного правительства в 7-й армии. Спецпоезд уносит его из Петрограда на Волынь.

Засим следуют полтора месяца бурной деятельности в штабах и солдатских комитетах, больше похожей на подготовку общеармейского заговора, чем на подготовку революционных масс к победоносному наступлению. С командующими – генерал-лейтенантом Бельковичем и сменившим его генерал-лейтенантом Селивачёвым – конфликт за конфликтом. 28 июня – новый скачок наверх: Керенский назначает Савинкова комиссаром Юго-Западного фронта. Главнокомандующий армиями фронта – легендарный Лавр Корнилов. Самый неуживчивый генерал русской армии лоб в лоб столкнулся с самым беспокойным комиссаром самого неустойчивого в русской истории правительства.

Армия превращалась в нечто странное, невиданное и неслыханное – к восторгу одних, к ужасу других. В воздухе свободы, как в крепкой кислоте, растворялись вековечные скрепы воинской дисциплины и чинопочитания; митинги заменили устав, советы и комитеты подмяли под себя штабы. Грозные генералы становились жалкими и трепещущими слугами революции; солдатская масса серой тенью нависала над растерянным офицерством. Чего хотела эта масса? Она была ещё безъязыкой и пока что слушала восклицания партийно-митинговых говорунов о войне до победы, о защите завоеваний революции. Она даже отвечала сдержанно-одобрительным гулом… А в глубине, внутри вынашивала мечту о земле и мире и об уничтожении всех, кто этому мешает: генералов, офицеров, помещиков, министров, митинговых ораторов…

В этих условиях Временное правительство повело речь о наступлении на фронте. Приказать оно ничего не могло – поэтому вопрос о наступлении три недели дебатировался на Съезде Советов в Петрограде и на бесчисленных заседаниях советов и комитетов фронтов, армий, корпусов, дивизий, полков. Говоруны разделились на две неравные группы: одни (большинство) агитировали за наступление, другие (сравнительно немногие) – против. Генералы вежливо слушали и иногда (когда им давали слово) пытались поагитировать за. Так вели себя почти все граждане с генеральскими погонами на плечах – начиная с Верховного главнокомандующего Брусилова. Но не все. Несколько военных романтиков, пользовавшихся по старой памяти авторитетом в солдатской массе, ещё горели желанием и надеждой спасти армию и Россию от надвигающейся катастрофы. Они думали, что какие-то чрезвычайные меры, какие-то героические подвиги, какие-то меры устрашения смогут восстановить боеспособность войск. Поэтому нужно идти навстречу опасности. Поэтому надо наступать.

Самым безоглядным мечтателем и романтиком, самым бесспорным героем среди русского генералитета был Корнилов. Не беда, что на его счету не было ни одной крупной военной победы. Зато он – единственный генерал из всех участвовавших в мировой войне – совершил успешный побег из вражеского плена. Зато до войны прославился как справедливец, пострадавший в борьбе с армейским казнокрадством и взяточничеством. Зато когда-то давно совершал безумно смелые разведывательные рейды в горах Памира и в долинах Афганистана. Этот человек может повести массы за собой. Так, по крайней мере, думали в Петрограде; так думал Керенский. Однако ж рядом с героем-генералом должен стоять герой революционной борьбы, не менее знаменитый, окружённый романтическим ореолом. Кто подходит на эту роль лучше, чем Савинков?

Со своей стороны экс-бомбист видел ситуацию несколько иначе. Перед его мысленным взором вырисовывалась восхитительная политическая конструкция в российско-римских тонах. Триумвират: Керенский – Корнилов – Савинков; почти как Красс – Помпей – Цезарь. Корнилов – правая рука, суровая военная сила. Керенский – левая рука, словесное убеждение, идущее от сердца. Он, Савинков, – голова всему, гениальный вождь, наконец-то обретший своё истинное место. И возраст его – под сорок – почти как возраст Цезаря ко времени создания триумвирата. В его внешности ведь есть что-то общее с Цезарем (сходство с Цезарем находили у себя все кандидаты в вожди и диктаторы за последние два тысячелетия). Он, конечно, был всей душой за войну, потому что только она могла осуществить главную мечту его жизни: поставить его над всеми людьми, сделать вершителем судеб, хозяином жизни и смерти миллионов.

Счастье близко. Уж этот-то эксперимент со смертью станет окончательно удачным.

Наступление началось под громкие ораторские фанфары – и закончилось полным провалом, бегством, погромом. Даже не поражением, а хуже. Солдатская масса впервые явно и нагло вышла из повиновения, обернулась ликом своим к собственным начальникам, и выражение этого лика оказалось чудовищно. Прежде чем опереться на неё, её надо обуздать. Чем? Смертным страхом. Тут образ мыслей бывшего террориста вполне совпадал с выстраданным убеждением генерала-героя.

Из телеграммы Корнилова Керенскому от 11 июля:

«Армия обезумевших тёмных людей, не ограждённых властью от систематического разложения и развращения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. Меры правительственной кротости расшатали дисциплину, они вызывают беспорядочную жестокость ничем не сдерживаемых масс. Смертная казнь спасёт многие невинные жизни ценой гибели немногих изменников, предателей и трусов» [124] Цит. по: Цветков В. Ж . Лавр Георгиевич Корнилов // Вопросы истории. 2006. № 1. С. 66. Более полный вариант статьи: http://www.dk1868.ru/statii/kornilov2.htm. .