Анджей Иконников-Галицкий - Сожженные революцией

Потерпев поражение от римлян, Митридат бежал на север, в свои владения на Боспоре Киммерийском, в Фанагорию и Пантикапей. По-нынешнему это Тамань и Крым. Там, в Пантикапее, ныне Керчи, он погиб смертью воина: пал на меч, узнав об измене сына Фарнака и о приближении римлян.

В 2004 году в ходе подводных археологических исследований в Фанагории в кладке основания древнего маяка или мола была обнаружена каменная плита с надписью. Очевидно, это была часть надгробного памятника с разрушенного кладбища, использованная при строительстве портовых сооружений. Вот надпись, выбитая на ней: «Гипсикрат, жена царя Митридата Евпатора Диониса, прощай».

Гипсикратия, боевая подруга беспокойного Митридата, – погибла ли она в бою, умерла ли от ран или от коварной болезни – удостоилась мужского имени и воинского погребения по воле неутешного и уже обречённого супруга. И была оплакана и погребена где-то тут, над обрывистым берегом Керченского пролива.

Знал бы реалист Яша, знал бы юнкер Слащов про эту надгробную надпись! И про то, как убедительно – до зеркального подобия – отразится история Митридата и Гипсикратии в его близко-будущей жизни!

Но если бы люди могли знать своё будущее, у них не хватило бы сил его осуществить.

В 1914 году гвардии штабс-капитан Яков Слащов пойдёт на войну, совершит дивные подвиги, удостоится шести императорских наград, будет несколько раз ранен, заслужит погоны полковника. Революция вытолкнет его в стан белых. В 1919 году он прославится дерзкой и блестящей десантной операцией, вследствие которой красное воинство Дыбенко будет в паническом бегстве спасаться из Крыма. Засим последуют другие победоносные броски, метания по фронтам эшелонной войны, оборона завоёванного Крыма, новые ранения. Будут сотни расстрелянных и повешенных по его приказу. Будет слава, будут шёпоты за спиной, будет почётное именование: Слащов-Крымский, будет ссора с главнокомандующим Врангелем и отставка… Много чего будет, даже киновоплощение в роли самого себя и ещё одно воплощение – в образе генерала Хлудова в булгаковской пьесе «Бег».

И в конце концов – смерть от пули невменяемого убийцы.

И будет история военно-полевой любви, если то, что происходит в объятиях смерти, можно назвать любовью.

Из рассказов о генерале Слащове-Крымском, собранных в эмиграции генерал-лейтенантом Петром Ивановичем Аверьяновым. Речь идёт о событиях 1919–1920 годов. Место действия – Крым и Новороссия:

«Спасла Слащова молоденькая сестра милосердия, бывшая при гвардейском отряде, т. к. была сестрой служившего в этом отряде гвардейского офицера. Она верхом отправилась в селение, в котором лежал Слащов, метавшийся в то время в жару и беспамятстве, взвалила при помощи крестьян раненого на лошадь и на той же лошади прискакала с раненым к гвардейскому отряду. Эта сестра милосердия неотлучно оставалась при боровшемся со смертью Слащове и выходила его. Вскоре после выздоровления Слащов женился на спасшей ему жизнь сестре милосердия. Его первый брак не был счастлив. Эта же вторая его жена вполне подходила к нему: под видом ординарца (из вольноопределяющихся) Никиты она безотлучно находилась при Слащове и сопровождала его и в бою под огнём» [231] «Гроза тыла и любимец фронта»: генерал Я. А. Слащов в 1920–1921 гг. / вступит. статья, подгот. текста и коммент. Л. И. Петрушевой // Новый исторический вестник. 2004. № 1 (10). URL: http://www.nivestnik.ru/2004_1/11.shtml#_ednref10. .

Сам-то Слащов стал легендой; и с его портрета не соскоблить амальгаму вымыслов, хвалебных и кошмарных. А уж об этой «сестре милосердия», «походной жене», об «ординарце», «адъютанте», «часовом» генерала Слащова по правде известно так мало, что можно сказать – ничего. Есть с десяток мемуарных упоминаний, есть устойчивое предание; нет документов и фактов. Ни имя, ни фамилия этой женщины достоверно не известны. Если бы не фотография, на которой – вот она, с короткой стрижкой, молодая и гибкая, в белом бешмете и кавалерийских сапогах, стоит рядом со Слащовым и офицерами, – то можно было бы подумать, что её не было вовсе; был вымысел, авантюрная фантазия, тень.

Но она всё-таки была. Имя – по-видимому, Нина (хотя певец Вертинский называет её Лидой). Фамилия – Нечволодова (встречаются варианты: Ничволодова, Ничеволодова). Об отчестве спорят: то ли Николаевна, то ли Павловна… А может, Александровна, Михайловна, Платоновна… Предполагаемое время рождения – 1899 год. Говорят, происходила из офицерской семьи. Действительно, три генерала и несколько офицеров Нечволодовых служили во время Первой мировой войны в русской императорской армии. Некоторые из них после революции оказались в стане белых (в том числе генералы Александр Дмитриевич, Михаил Дмитриевич и Платон Платонович), кое-кто воевал за красных (например, полковник Александр Семёнович). Никому из них нельзя уверенно приписать родство с Ниной. Титуловалась она то прапорщиком, то поручиком, то унтер-офицером, то юнкером, носила военную одежду, но не форменную, а придуманную, казацко-маскарадную, боевую и одновременно театральную, как и сам Слащов. Явившись из ниоткуда, она пребудет со своим генералом Яшей до самой его смерти, родит ему дочь – а потом исчезнет, растворится буднях великих строек, в красной мгле Советской России.

Что ж, тем интереснее. Там, где нет почвы для знаний, живо разбегается по степи перекати-поле фантазии.

Попытаемся придумать, или, респектабельно говоря, реконструировать, возможную биографию Нины Нечволодовой до появления её в безымянном селении, где на лавке в казачьей хате или на топчане в татарской мазанке «метался в жару и беспамятстве» герой белогвардейской Тавриды.

Разложим перед своим мысленным взором рядок семейных фотографий. Вот они, твёрдые картонки; на оборотной стороне – медали и надписи типа: «Фотографiя Претыковскаго. Въ Заславлѣ на Свислочи. На Большой улицѣ, домъ Жулевича».

Вот родители – семейная пара. Он: в офицерском кителе с ремнём и портупеей, на плечах погоны капитана. Взор суров, стрижка короткая, кавалерийские усы до ушей. На левом нагрудном кармане орден: Станислав с мечами. Левая рука на эфесе сабли. Правою рукою поддерживает супругу свою, капитаншу. Оная дама – лет тридцати двух, в шёлковом платье, перехваченном широким поясом под грудью. Полная грудь украшена белой вышивкой: веточки, листья, цветы. На стоячем вороте – брошка с брильянтами. Черты лица правильные, слегка оплывшие. Намечается двойной подбородок. Волосы уложены волной с узлом на макушке.

На другой картонке – отец семейства, но уже в полковничьем мундире. Видимо, фотография времён войны. Усы поуменьшились, лысина поприбавилась. К Станиславу прильнули ещё два крестика: белый и красный с бантом.