Уильям Гаррисон Эйнсворт - Заговор королевы

– Кровавая сцена, которую вы описали, – сказал Кричтон, – напоминает мне далекие июльские дни 1559 года. Перед Турнельским замком был устроен блестящий турнир, чтобы отпраздновать брак Елизаветы Французской с Филиппом, королем Испании. Король-рыцарь ломает копье со всеми. Этот король – ваш супруг. Этот король – Генрих II!

– Довольно! Ни слова более!

– Этот монарх просит залог у своей супруги, желая переломить в ее честь копье. Она посылает ему шарф. Тогда король велит графу Монтгомери приготовиться для встречи с ним. Граф ему повинуется. Противники бросаются друг на друга, копье Монтгомери сломано…

– Молчите! Мы приказываем вам!

– Но осколок древка пробивает череп короля, – продолжал Кричтон, не обращая внимания на угрожающий взгляд Екатерины. – Несчастный монарх падает, смертельно раненный. Вы были свидетельницей этой страшной катастрофы. Вы видели, как ваш супруг упал окровавленным на арену, и готовите подобную же участь вашему сыну, его сыну!

– Вы закончили, наконец!

– Неужели вы думаете, что я возьмусь за дело, от которого содрогнулся бы последний бродяга вашей Италии.

– Если мы предлагаем вам черное и страшное дело, то ведь мы даем вам и соответствующую награду, – отвечала Екатерина. – Смотрите, – продолжала она, показывая кусок пергамента с большой печатью, – вот ваше назначение маршалом Франции.

– Оно помечено завтрашним числом.

– Оно будет утверждено сегодня вечером, – отвечала королева, кладя пергамент на стоявший рядом стол. – Каков же ваш ответ?

– Вот он! – вскричал Кричтон, вонзив кинжал в то место пергамента, где было выписано его имя.

– Довольно, – сказала Екатерина, разрывая на куски дырявый пергамент. – Вы скоро узнаете, чей гнев вы так бездумно вызвали.

– Угроза за угрозу, – гордо отвечал шотландец. – Вы можете обрести во мне страшного врага.

– Но вы не сможете выдать нас! – вскричала королева. – Вы дали нам слово молчать о том, что вы от нас услышите.

– Да, но ваше величество забывает, что Руджиери в моей власти.

– Руджиери ничего не скажет.

– Он поклялся все сказать, если его жизнь будет сохранена, – отвечал Кричтон.

Лоб Екатерины на мгновение омрачился, но зловещая улыбка по-прежнему скользила по ее губам.

– Если наш астролог ваше единственное орудие мести, – сказала она, – то нам нечего вас опасаться.

– Вы слишком самоуверенны, ваше величество, – заметил Кричтон. – Что вы скажете, если я вам открою, что пакет, содержащий доказательства высокого происхождения принцессы Эклермонды, найден? Если я прибавлю к этому, что ваши собственные письма к герцогу Анжуйскому и Винченцо Гонзаго скоро будут переданы в руки короля?

– А что вы скажете, если я отвечу, что все это ложь, так же как и то, что Руджиери нам изменит? Этот пакет никогда не дойдет до короля, он уже в наших руках. Гугенотский проповедник, который должен был передать его королю, захвачен нами.

– Я вижу, что силы ада еще не оставили вас, – сказал Кричтон с изумлением.

– Так же как и силы земли, – отвечала Екатерина, хлопнув руками. – Пусть приведут сюда Руджиери, – сказала она вошедшим по этому знаку людям.

Те откровенно смутились, и один из них пробормотал что-то похожее на извинения.

– Что это значит? – спросил Кричтон. – Вы осмелились нарушить приказ короля? Вы дали убежать пленнику?

– Мы не знаем, как это могло случиться, монсеньор. Едва мы привели его сюда, как он исчез, и его нигде нельзя было найти.

– Я узнаю в этом вашу руку, – сказал Кричтон, обращаясь к Екатерине.

– Вы видите, шевалье, что силы ада нас еще не оставили, – отвечала королева с улыбкой.

– Но зато другого пленника мы караулим надежно, – сказал один из стражников.

– Какого пленника? – с живостью спросил Кричтон.

– Еретического проповедника. Он здесь, и если вы хотите его видеть…

И, не дождавшись ответа шотландца, он сделал знак своему товарищу, стоявшему близ входа в павильон. Занавес, закрывавший вход, распахнулся, и стража втащила связанного Флорана Кретьена.

– Его спутник, англичанин, от нас ушел, – заметил караульный, – благодаря помощи демона в виде собаки с волчьими зубами, который не позволил никому коснуться его. Но он не мог выйти из Лувра, и мы еще сможем его схватить.

Кричтон хотел было броситься на помощь несчастному и освободить его, но был остановлен взглядом проповедника.

– Напрасно вы будете стараться помочь мне, сын мой, – сказал проповедник, – я не хочу, чтобы ваша кровь пала на мою голову.

– Пакет! – вскричал Кричтон с неистовой энергией, – скажите мне, что он не попал в руки этой преступной королевы, что вы передали его Блунту. Ведь он спешит теперь к королю? Ведь есть еще надежда?

– Увы, сын мой! К чему стану я вас обманывать! Наши враги торжествуют. Они преследовали меня с ожесточением, и я не смог избегнуть их рук. Драгоценный пакет у меня отнят, остается одна надежда на помощь свыше.

– Небо не сотворит чуда для презренного еретика, – сказала Екатерина. – Чернь, лишенная зрелища казни Руджиери, потребует новой жертвы, и она уже найдена. Костер не напрасно был приготовлен. Отрекись от своей ереси, старик. Примирись с небом, твоя участь решена.

– Я не желаю лучшего конца, – отвечал Кретьен. – Моя смерть послужит прославлению моей веры.

– Ваше фанатичное увлечение ослепило вас, отец мой, – сказал Кричтон. – Откажитесь от ваших заблуждений, пока есть время.

– Отказаться? – вскричал с воодушевлением проповедник. – Никогда! Пусть пламя испепелит мое тело, пусть орудия пытки разорвут мои конечности – мой язык не станет говорить против моего сердца. Вся моя жизнь была приготовлением к такой смерти, и я не захвачен врасплох. Я заранее радуюсь, что буду в числе праведных, погибших во имя Господне. Ты, сын мой, заблуждаешься, но не я. Тебе грозит вечное пламя. О! Если бы мои слова могли проникнуть в твою душу! Ты назвал меня отцом, и я как отец хочу благословить тебя.

– Как отец! Боже мой! – вскричал Кричтон, глаза которого наполнились слезами.

– На колени, сын мой! Благословение старика, какова бы ни была его вера, не может быть для тебя пагубно.

Кричтон бросился на колени перед проповедником.

– Пусть милость неба снизойдет на вашу голову, сын мой, – сказал старик. – Пусть заря нового света загорится в вашей душе.

– Моя душа никогда не отклонится от своего пути, – отвечал Кричтон. – Я восхищаюсь вашей твердостью, но мои убеждения так же непоколебимы, как и ваши. Я не буду отступником!

– Ах! Сын мой! Вы упорствуете в вашем заблуждении, – сказал печально старик. – Но Господь не забудет мои молитвы, ваше имя и имя одной дорогой вам особы будет на моих устах, когда я испущу последний вздох. Я умру в надежде на ваше душевное возрождение. Что же до тебя, вероломная и кровожадная женщина, – продолжал он, обращаясь к королеве и бросая на нее страшный взгляд, – день страшного возмездия близок. Тебя постигнет участь презренной Иудеи. Несчастья и позор обрушатся на тебя! Твое потомство исчезнет бесследно. Ты запятнала кровью этот город, он будет омыт твоей кровью. "Я воздам каждому по делам его", – сказал Господь.