Поль Феваль - Башня преступления

Оставалось лишь возбудить уголовное дело и следить за ходом следствия, по необходимости корректируя его направление. Это было просто, легко и надежно.

И тут, совершенно неожиданно, на сцене появляется Поль Лабр собственной персоной. Зачем он пришел?

Он был бесстрашен. Долго гремело его дело с генералом де Шанма в кругах как полиции, так и среди преступников. Имя Поля Лабра стало известным. К тому же у него оказалось еще одно преимущество – он прошел страшную школу жизни и выдержал все испытания судьбы. Он не принадлежал к сословию простых «буржуа», как многие другие. Он жил в районе, где многому можно научиться, приобрести богатый жизненный опыт – он жил на Иерусалимской улице. Он стал профессионалом и доказал это. Вместо того, чтобы поручить дело своей мести полицейским инспекторам и их сыщикам, он сам создал сыскную бригаду. И не столь важно, многочисленной она была или не очень.

Черные Мантии совсем не сожалели об убийстве Жана Лабра (на это и нельзя было рассчитывать), убийстве ненужном и бесполезном – убийством больше или меньше для них не имело значения. Но на этот раз они нажили себе опасного врага: брата жертвы. Именно за это убийство месье Лекок упрекал «наследника» Людовика, так как случайное преступление навредило и осложнило положение Черных Мантий.

Почему Поль Лабр пришел сам? Привел ли его сюда выстрел на Бель-Вю-дю-Фу? А может быть, он нашел следы убийц своего брата? Он действует один или при поддержке полиции? Нужно признать, что именно эти вопросы были для большинства присутствующих вопросами жизни или смерти.

А вот для месье Николя – «принца и наследника Людовика» – это означало шпагу, нацеленную ему прямо в лоб.

У преступного братства из монастыря де ля Мерси, а вернее, из Обители Спасения в Сартене, как говорили местные жители, более известного под названием Черные Мантии, помимо знаменитого девиза: «Платить по закону!», существовал еще один лозунг, не менее популярный: «Отрубить больные ветки». По мере необходимости, а также по возможности, члены организации отважно защищали и поддерживали друг друга, но, когда этого требовали общие интересы, больную ветку безжалостно и беспощадно отсекали, чтобы спасти все дерево.

Принц прекрасно знал об этом. Он сам отрубил в свое время не одну пораженную ветвь. Кроме того, он знал, сколько недругов его окружает в рядах самой организации, а то и в ее совете.

К нему устремились сейчас взоры всех присутствующих. Все увидели, как он побледнел, а по лицу Лекока скользнула зловещая улыбка. Но Приятель-Тулонец тут же сумел взять себя в руки.

– Отец! – обратился он к полковнику Боццо, – я ли здесь Хозяин?

– Конечно, конечно, мой мальчик, – ответил полковник, – и ты станешь здесь полновластным Хозяином, когда настанет день.

Никто из присутствующих, кто слышал эти слова, не посмел протестовать.

– День настал! – произнес старик вполголоса и положил свою сухую руку на плечо Лекока. – Я думаю, у него есть талант, у этого ангелочка, настоящий талант! Ну что ж, Приятель, поглядим? Пора убедиться!

Лекок холодно ответил:

– Мы действительно поглядим. И в самом деле пора убедиться в возможностях этого господина. Стало жарко. В любой момент может наступить ночь.

– Пусть пропустят месье барона д'Арси, – тихо распорядился сын несчастного Людовика.

В это время Поль как раз сворачивал на аллею.

– Как так! – возмущенно воскликнули мелкие дворянчики, старательно играя роль осторожных мятежников. – Что же вы делаете? Как можно! О чем вы думаете, монсеньор? Это не по правилам?

Месье, – холодно заметил принц, – здесь спрашивают месье Николя, а не наследника французского престола. Будьте осторожны, – предупредил он. – У той благородной крови, что течет в моих жилах, много непримиримых врагов. Так что вы пришли ко мне просто по-соседски, мы собрались компанией повеселиться, забудьте на время об этикете, я так хочу.

Это уже была совсем другая роль. Но им нравилось играть и ее. Они без стеснения приняли непринужденные позы. Все они были прекрасные актеры.

Тем временем Поль Лабр медленно приближался. Как и все, он был наслышан о конспирации и соблюдении тайны, чем заговорщики так гордились. Однако на серьезном лице молодого человека мелькнуло удивление, когда он увидел столь многочисленное общество. Он внимательно оглядел присутствующих и вежливо приветствовал дам. Не в его привычках было шутить.

Все присутствующие не сводили с Поля глаз. Был среди них и Пистолет, похититель сына Горэ. Он сторожил последнего с удвоенной бдительностью, а теперь подумал:

«Месье Поль изменился. Но все равно, в Париже нет более мужественного человека! Как бы он смотрелся у ворот Сен-Мартен! Бобино совсем не для него».

В тишине неожиданно громко прозвучал голос принца.

– Месье барон, – произнес Николя дружелюбным тоном, как человек с прекрасными манерами, – я рад видеть вас и приветствовать в моем доме.

Поль остановился в пяти-шести шагах от него. Молодой барон не колебался, но брови его слегка нахмурились, словно он впервые осознал сложность задачи, которую ему предстояло решить.

Волнение присутствующих парижан достигло высшей точки, они с трудом сдерживали свое беспокойство.

Лишь хозяин дома невозмутимо улыбался.

«А у него действительно талант, у этой лисы! – подумал Пистолет. – Опасный злодей этот Николя! И прекрасно держится!»

– Месье, – наконец произнес Поль Лабр, – я хотел бы поговорить с вами о вещах, о которых не принято говорить при дамах.

– Вы желаете поговорить со мной наедине? – совершенно непринужденным тоном спросил месье Николя.

– Нет, не совсем так, – ответил Поль.

Он отступил шаг назад, а затем, сделав нетерпеливый жест рукой, добавил:

– Мне необходимо присутствие тех месье, но я боюсь побеспокоить дам.

Принц отозвался очень тихо, что придало ему необычайного благородства.

– Месье барон, я не имею чести знать вас, и меня очень огорчит, если под вашими словами скрывается враждебность.

Стоящие рядом с принцем парижане были неподвижны и молчаливы. Сторонний наблюдатель заметил бы, что их тревога заметно уменьшилась. Совсем не так, по их мнению, должен был действовать человек, требующий платы за кровь своего брата.

Сам принц в какой-то мере чувствовал то же самое. К тому же, утешал он сам себя, этот спокойный и холодный Поль Лабр еще не знал об убийстве Терезы Сула. Однако принцу требовалась вся его выдержка, чтобы сохранить спокойствие и невозмутимость.

Он боялся ожидавшей его, возможно, трагической участи, согласно догмы об отрубании ветки. Он боялся Лекока – автора и проповедника этой догмы.

Провинциалы же, наоборот, явно оживились и воспряли духом. Они внимательно прислушивались к разговору.