Поль Феваль - Королева-Малютка

«Маленькие дети поразительно похожи на собак, – подумал счастливый Саладен. – Когда на пса забывают надеть ошейник, к которому прикреплена пластинка с адресом хозяев, – все, пиши пропало!»

Однако юнец продолжал настойчиво расспрашивать малышку:

– Готов поспорить, что ты знаешь, как зовут твою мать! – ласково произнес он.

– Мамочка, – ответила Жюстина и добавила: – Ее называют еще Глорьеттой… Ты не знаешь, почему?

– В путь, к «Золотому Дому»! – воскликнул Саладен. – Даже в раю не найдется столь чистого ангелочка, как ты! Иди сюда, я причешу тебя получше.

Он толкнул калитку, ведущую в темную аллею, и мгновенно снял с Королевы-Малютки шапочку, заменив ее клетчатым платком. Девочка хотела было рассердиться, но хитрец тут же принялся восхищенно оглядывать ее и даже захлопал в ладоши от удовольствия:

– Ах! Какая же ты красавица! Если бы ты только могла посмотреться в зеркало! Твой папа просто проглотит тебя, как конфетку!

И Саладен подхватил удивленную и испуганную девочку на руки. План его заключался в том, чтобы второй кучер не смог описать внешность малышки, даже если полиция и выйдет на след старухи с ребенком. Поэтому сейчас он целиком укутал Жюстину концами своей старой шали.

Он продолжал весело улыбаться, суля ребенку золотые горы и всяческие чудеса, расточал перлы своего красноречия, расписывая прелести «Золотого Дома».

Оцепеневшая Королева-Малютка больше не смеялась, но и не плакала.

Так они подошли к стоянке фиакров, где Саладен выбрал экипаж, запряженный парой выносливых коней.

– Плачу за каждую минуту, проведенную в пути, – заявил юнец, усаживая девочку в коляску. – Улица Сен-Поль, в Марэ. Поезжайте помедленнее, в экипаже больной ребенок.

Королева-Малютка, уже устроившаяся на подушках, услышала слова своей спутницы и воскликнула:

– Да нет же, я вовсе не больна! – Саладен забрался в фиакр.

– Замолчи, глупышка! – прошептал он, подмигивая. – Ты же видишь, что я просто хочу над ним подшутить!

– А я не хочу подшучивать над ним! – закричала Жюстина, внезапно приходя в ярость, как это свойственно избалованным детям.

– Я совсем не больна, а ты просто врушка! – визжала она.

Саладен принялся напевать песенку, а про себя думал:

«Рано или поздно, все равно придется ее усыпить, чтобы нанести визит Лангедоку. Давай, сокровище, ори, все равно ты попалась. Скоро ты у меня попляшешь!»

Когда фиакр тронулся, парень прекратил петь; Королева-Малютка, надувшись, исподлобья поглядывала на него. Внезапно он резким движением сорвал с себя вуаль, а следом за ней – и чепец, и пристально уставился на ребенка своими круглыми глазами; так он делал всегда, когда хотел напугать собеседника.

Королева-Малютка открыла рот, чтобы закричать, но не смогла выдавить из себя ни звука. От изумления и страха крик застрял у нее в горле.

Саладен вновь принялся напевать. Не прекращая своих вокальных упражнений, он плотно закрыл дверцы и одну за другой опустил все шторки, так что в фиакре воцарилась кромешная тьма.

– Теперь ты меня узнала? – нарочито грубым голосом спросил Саладен. – Я великий волшебник. Я глотаю сабли, ножи, кинжалы, бритвенные лезвия и змей. Ты сказала, что я урод, и за это я теперь везу тебя к людоеду.

Слова юного негодяя сопровождались несколькими выразительными гримасами, вполне соответствовавшими смыслу его речей.

Дрожа всем телом, Королева-Малютка закрыла лицо руками.

– И людоед сожрет тебя! – страшным голосом заключил Саладен.

Ручки Королевы-Малютки соскользнули со щек и упали на колени. Она опустила голову и беззвучно зарыдала.

Это был настоящий, жестокий урок жизни.

В ходе нескольких судебных процессов, потрясших и ужаснувших все общество, был выявлен один мерзкий секрет: оказывается, проще и быстрее усыпить ребенка, заставив его не улыбаться, а плакать. Бесчеловечные создания, у которых нет времени укачивать своих крошек, принуждают малышей рыдать.

В слезах младенцев содержится мощное снотворное, действие которого погружает малышей в крепкий сон. Те изверги, что время от времени предстают перед нашими судами, держа ответ за гибель своих сыновей и дочерей, отлично это знают; похитительницы детей тоже прекрасно осведомлены об этом.

Заставить ребенка спать, когда он этого не хочет, – такая же тонкая наука, как и укрощение диких лошадей с помощью голода и страха.

Но говорят – и эти сведения более всего отягощают наши сердца – что беспросветная нищета знает свои особые средства усыпления. Чтобы заработать на хлеб и тем самым прокормить ребенка, надо трудиться без отдыха, ни на миг не отвлекаясь от своего дела. Времени укачивать младенца нет. Плач ребенка – это его способ зарабатывать на жизнь.

Саладен знал все. Несколько минутой смотрел на плачущую Королеву-Малютку, содрогавшуюся от нервных всхлипываний. Девочка больше не пыталась ни кричать, ни открывать глаза.

В душе Саладена не было места жалости. Сердце этого подростка было твердо и холодно, как камень. Нет сомнений, этот мальчик должен был далеко пойти.

Наблюдая таинственное действие слез, мало-помалу погружавших девочку в сон, он сидел и размышлял.

«Бьюсь об заклад, еще ни на одной ярмарке не было такой хорошенькой зверюшки, – думал Саладен. – До чего же ладно скроена! Что за плечики! А ножки! Вот будет забавно, если она через несколько лет станет мадам Саладен! А что? Почему бы и нет? Может быть, ее будут называть даже мадам маркизой де Саладен, ибо я твердо намерен занять достойное место в жизни. И я пробьюсь наверх, действуя с настойчивостью и упорством ломовика!»

Юноша пожал плечами и расхохотался.

– Много воды утечет за это время, – проговорил он, – однако моя идея не столь уж глупа. Можно ведь глотать настоящие сабли, а не старое ржавое железо, и показывать эти фокусы в великосветских гостиных, нарядившись в шелковый жилет и повязав на шею батистовый галстук, и получать за свою работу тысячефранковые билеты, а не жалкие монетки в два су. Папаша Симилор, пока совсем не ополоумел, умел держать нос по ветру и посещал салоны банкиров и полковников. Когда-нибудь я непременно вытяну из него, что же кроется за волнующими словами: «Будет ли завтра день?» Любопытно, жива ли еще эта компания Черных Мантий. Если жива, мы до них доберемся, а если нет, то ее можно и воскресить.

Жалобный стон сорвался с губ Королевы-Малютки.

– Заткнись! – грубо сказал Саладен.

– Ой, мамочка! – всхлипнул ребенок. – Иди сюда, ко мне, прошу тебя!

– Заткнись! – повторил Саладен.

Жюстина вздрогнула и затихла.

Саладен приподнял одну из шторок, чтобы в фиакре стало немного светлее. Негодяй хотел получше рассмотреть свою добычу.

– Вот это да! – произнес он. – Овчинка стоит выделки! Девчонка не успеет и глазом моргнуть, как станет первой ученицей мадемуазель Фрелюш, единственной наследницы мадам Саки.