Поль Феваль - Королева-Малютка

Здесь и поселился бывший король студентов Жюстен де Вибре – подле своей превосходной матери, которая его обожала и жаждала женить.

Это было совсем нетрудным делом. Богатых наследниц здесь было видимо-невидимо, а местные барышни безусловно оправдывали свою репутацию – коей обязаны были влюбленным кавалерам – девиц прелестных и добрых, целомудренных и очаровательных.

Мать Жюстена уже давно овдовела; она владела вполне приличным состоянием, так что наш студент, будучи единственным ее сыном, мог считаться завидной партией. Мы знаем, что он был очень красив, очень умен и при этом даже образован; знаем и то, что он легко увлекался, обладал чувствительным сердцем и был отчасти склонен к риску.

Для Турени, где люди безмятежностью своей напоминают здешнюю природу, все это было не вполне обычно.

Впрочем, сам Жюстен искренне верил, что полностью исчерпал жар души на пирушках в гостинице «Корнель»; он пресытился жалкими интрижками в Шомьер и Прадо; что до поэмы, главной героиней которой была Лили, то мы умолкаем в растерянности. Экстравагантное начало этой любви вышло за пределы романтического воображения Жюстена: было совершенно очевидно, что он потерял голову в угаре страсти.

Или же это было велением судьбы, как говорится в старинных книгах?

Но соглашаясь с тем, что это был угар страсти – а как не согласиться, если все так быстро кончилось? – нельзя не признать, что поступок Жюстена по отношению к юной девушке-матери никоим образом не соответствовал благородству его характера.

Он бросил у колыбели ту женщину, что была для него идолом; ту, которую любил, преклонив колени, – причем оставил ее вместе с ребенком, бесценным сокровищем, безмерно обожаемым еще накануне бегства.

При этом никто не усомнился бы в его честности, смелости и великодушии.

Но вспомните первое письмо его к Лили, то самое письмо, при виде которого девушка побледнела и затрепетала, даже еще не разрезав конверт:

«За мной приехала матушка. До скорой встречи. Я не смогу жить без тебя».

Это было истиной – но не более того.

Ибо помимо нее существовало еще кое-что.

Мать Жюстена узнала о том, что произошло. Каким образом? По правде говоря, мне это неизвестно, но матери всегда все узнают. Она приехала, чтобы сказать Жюстену: «Я вдова, у меня нет никого, кроме тебя, ты хочешь, чтобы я умерла от горя?»

Она не преувеличивала. У матери Жюстена была своя драгоценная химера, извечная химера всех матерей – женитьба любимого сына, появление невестки, которую любят больше, нежели родную дочь, рождение внуков, избалованных донельзя.

С невесткой в реальной жизни обычно дело обстоит несколько иначе, чем в мечтах, зато внуки никогда не обманывают ожиданий и с восторгом позволяют донельзя баловать себя.

Итак, повторяю: мать может умереть, если лишится своей химеры в тот момент, когда невестка, еще ни в чем дурном не уличенная, предстает сущим ангелом в дымке неведомого будущего.

Наш красавец Жюстен почти не помнил своего отца. Мать, повелительница его и рабыня, с детских лет была для него всем. Огорчить мать означало совершить нечто немыслимое и постыдное. Он последовал за ней просто потому, что она этого захотела. Да и что меняло кратковременное пребывание в замке? Он задержится там на неделю, самое большее на две – равно столько времени нужно, чтобы уговорить мать, все ей объяснить, воззвать к разуму…

Однако когда Жюстен решился в первый раз произнести имя Лили, мать, взяв его за руки, сказала со слезами на глазах:

– Послушай, я никогда ни в чем тебя не упрекну. Это просто несчастье, и его надо скрывать. Ты сошел с ума, вот и все! Зачем же обсуждать это?

Она умолкла, раскрасневшись от гнева или от стыда, и было видно, что ей не без труда удалось сдержать рвущиеся с губ слова.

А Жюстен вдруг явственно увидел грязный проулок в квартале старьевщиков и омерзительного типа, который приставал к Лили – и саму Лили, столь неестественно красивую в этих жалких лохмотьях.

О, это не мешало ему любить ее! Но больше он не делал попыток говорить о ней.

Можно быть королем студентов, но не иметь стоической твердости Катона Старшего.

На поле битвы, со шпагой и пистолетом в руках красавец Жюстен привел бы вас в восхищение своей смелостью. Если бы речь шла о смерти в бою, он бы встретил ее с великолепным равнодушием.

Но у него была слабость сильных людей. Он был труслив с теми, кого любил. Невестка из материнских грез не могла не победить.

И я открою вам тайну: если бы Лили умела защищаться и нападать, используя как козырь колыбельку Королевы-Малютки, то неизвестно, на чью сторону склонила бы Жюстена его слабость.

Ибо он любил Лили всем сердцем. А о Королеве-Малютке нечего и говорить! Конечно же, конечно, у Лили имелась возможность сразиться за свое счастье.

Но ее не было в замке. Впрочем, она все равно не смогла бы сражаться. В сердце Лили таилась своя гордость, ничем не уступающая гордости Жюстена.

Быть может, даже чрезмерная гордость – ведь Лили перестала писать, как только одно из ее посланий осталось без ответа.

Это произошло примерно через полгода. На горизонте появилась невестка, та самая пресловутая невестка – красивая, богатая, получившая прекрасное воспитание, одетая по последней парижской моде, словом, выбранная с безупречным вкусом и тщанием.

И мне кажется, что Жюстену она вполне приглянулась.

Дело зашло довольно далеко. Начали уже говорить о приданом. Однако поздними вечерами, перед сном, Жюстен впадал в ужасную меланхолию. Не знаю, одобрите ли вы его поведение с точки зрения светских приличий или же сочтете виновным, но он постоянно видел перед глазами молодую женщину с девочкой на руках.

Это слегка напоминало ту фотографию, что висела над колыбелью Королевы-Малютки. Печальное и бледное лицо Лили выделялось отчетливо, но ребенка Жюстен почти не мог различить. Девочка была так мала, когда он ее оставил! Она выросла и теперь, должно быть, уже умела улыбаться!

Брак с первой предполагаемой невесткой расстроился – Жюстен так и не смог решиться. Тогда появилась вторая, еще более красивая и изысканная – этой привозили из Парижа даже туфельки и перчатки.

Неутомимая мать вступила в переговоры с третьей Heвестой, которая была просто ангелом, не больше и не меньше – но тут в замок Монсо пришло письмо Лили.

Письмо было отдано матери; та прочла его и сунула в карман.

В этот день Жюстен должен был в первый раз встретиться со своей новой нареченной. Молодые люди понравились друг другу.

Но, оставшись в одиночестве в своей спальне, мать внезапно также ощутила на сердце какую-то тяжесть. Она перечитала письмо дважды, трижды… в общей сложности, не меньше двадцати раз. В послании, нацарапанном дрожащей рукой, что было так же невыносимо для глаз, как рыдания для ушей, говорилось: «Дорогой Жюстен, наша малышка потерялась, ее украли у меня, мне нужна твоя помощь, приезжай скорее».