Поль Феваль - Королевские бастарды

Анжела поднялась с кресла.

На лице ее читалось безнадежное отчаяние.

– Ах, – сказала она. – Ты любишь ее. Значит, мы обречены!

И вдруг из груди ее вырвался душераздирающий крик:

– Значит, ты убьешь его! Ты! Ты! Ты отнимешь у него его скудное счастье! Все для тебя! Ничего для него! Что он сделал Господу, чтобы быть настолько несчастным?! У него не осталось ничего, кроме жалкой капельки крови в жилах. И вот ты вернулся и лишаешь его даже этой последней капли! Она нужна тебе! Не лги мне, не лги! Ты отлично знаешь, что он умирает от любви к ней!

Жорж не успел подхватить герцогиню, и она упала в кресло. Молодому человеку показалось, что его мать лишилась чувств.

Напуганный, он уже собирался позвать на помощь, но бледная как мел Анжела остановила его.

– Нет-нет, – прошептала она, – побудь со мной. Мне никто не нужен, кроме тебя. Ты же видишь, я говорила, как безумная. Но я так несчастна! Послушай меня! Ты ведь не сомневаешься, что сердце мое отдано тебе… и ты этого заслуживаешь… Жорж! Милый Жорж! Ты так добр, и ты так любишь нас! Ты нас пожалеешь!

Ледяными губами она прикоснулась ко лбу Жоржа, который стоял подле нее на коленях, и дрожащим от слез голосом проговорила:

– Ты здесь хозяин. Не знаю, простит ли меня господь, но ты – мой сын, и ты не должен отвергать меня. У нас с Альбертом нет ничего. Все принадлежит тебе, одному только тебе! Ведь ты – настоящий герцог де Клар.

– Матушка! Во имя неба! – молил Жорж, нежно обнимая ее. – Зачем вы так со мной говорите? Я не верю вам! Не надо меня убеждать в невозможном!

– Ты сомневаешься в моих словах, Жорж? Спасибо тебе за это! Но я говорю правду, клянусь тебе! Альберт ни в чем не виноват. Господи, Господи, если уж нужно кого-то карать, то карай меня! Я живу им, он – моя душа… Выслушайте меня, господин де Клар! Выслушайте меня, мое дитя, дорогое мое дитя! Знаешь ли ты, сколько слез я пролила возле ваших двух колыбелей? Но я не хотела, поверьте, совсем не хотела красть ваше имя, ваши титулы, ваше состояние! Но чего же я добивалась? И чего добиваюсь сейчас?

Она резко откинула голову назад, вырвавшись из объятий Жоржа, и вскричала с тоской:

– Не знаю! Я не знаю! Я погибшее создание! Альберт умрет – вот все, что я знаю. И я не могу его спасти даже ценой моего бедного разума!

Она замолкла. Молчал и Жорж.

Когда она вновь заговорила, голос ее был едва слышен:

– Жорж, – сказала она, – сын мой, могу ли я надеяться на вас? Я люблю вас. Горе, которое я вам. причинила, едва не стоило мне жизни. Но то, как я обожаю Альберта, невозможно выразить словами. Альберт! Он гордость моя, он мой господин! Презирай меня, Жорж, презирай, ибо я это заслужила, но только спаси его! Молю тебя, верни мне моего сына, верни мне мое сердце!

И она упала на колени перед Жоржем, который тоже стоял на коленях и не успел ей помешать. Поистине, сцена была душераздирающая, достойная того, чтобы быть увековеченной скульптором.

Жорж рыдал – по-детски, захлебываясь слезами.

Наконец, немного успокоившись, он поднял мать и усадил ее в кресло. Он покрывал ее лицо поцелуями, Повторяя:

– Но я давным-давно знаю это! Давным-давно! И люблю его почти так же, как любишь его ты, но только ради тебя и только благодаря тебе… Матушка, я люблю тебя так же, как ты любишь его!

Она посмотрела на него с изумлением и восхищением.

Он рассмеялся и продолжал:

– Имя, титулы, состояние – все это, возможно, и принадлежит мне, но разве можно отнять у него благородство, красоту, гордость?

– Нет-нет! – принялась горячо спорить с сыном герцогиня. – Ты благороднее его, ты красив, добр, ты достоин своего имени, своего богатства…

Жорж сказал:

– Если все это и вправду принадлежит мне, то я готов завтра же отдать вам…

– Нет! Мы не примем такой дар! – возразила госпожа де Клар.

Он сел подле нее, и голос его был исполнен искренней нежности, когда он сказал:

– Матушка! Все думают, что герцог он, и я тоже так думаю. Не надо убеждать меня в обратном Я не смею не верить вам, и все же готов поклясться, что герцог он.

Анжела жестом попросила его замолчать.

– Я благодарю вас, сын мой, но обсуждать тут нечего. Поговорим лучше о другом. Итак, вы по доброте душевной, не ставя себе это в заслугу, предлагаете нам с Альбертом свое состояние, принадлежащее вам по праву. Однако поймите, умоляю вас: мы в нем не нуждаемся, ибо для нас сейчас главное – это сохранить жизнь. Есть вещи, которые дать невозможно.

– Я не знаю ничего в мире, что я не отдал бы вам, матушка! Неужели я вам настолько чужой, что вы должны умолять меня?!

Она взяла его руку и поднесла к губам.

– Что вы делаете?! – вскричал он.

Она обняла его и повторила дрожащим голосом:

– Есть вещи, которые дать невозможно… Ты ведь сказал, что она любит тебя?

Жорж опустил голову.

Госпожа де Клар, пожирая его взглядом, прошептала:

– Теперь ты и сам понимаешь, что предлагаешь нам невозможное.

Оба умолкли.

Наконец Жорж прошептал:

– Любящее сердце не обманешь. Она боится вас, матушка, и вчера вечером я сказал ей: «Дай Бог, чтобы мне не пришлось выбирать между тобой и моей матерью!»

Прошло несколько минут. Госпожа герцогиня де Клар и ее сын по-прежнему сидели друг подле друга, и голова Анжелы покоилась на плече Жоржа. Она слышала, как бьется его несчастное, но благородное сердце.

– Я не знаю ее, – говорила герцогиня, – но я ее ненавидела, потому что она была приманкой – приманкой для вас двоих. Ты сказал мне, что она была рабой, – и я простила ее. Ты сказал, что она спасла тебе жизнь в Бретани, – и я благословила ее. Она ведь красива, не так ли? Да, конечно, раз Альберт ее выбрал… Мой Жорж, бедное мое дитя, никогда и ни от кого еще не требовали подобной жертвы…

– Но вы ошибаетесь, матушка, когда говорите о жертве, – тон Жоржа стал теперь суровым и холодным. – До сих пор я полагал, что люблю Клотильду, и может быть, так оно и есть. Однако никогда прежде не решался я заглянуть в глубины своего сердца…

– Не старайся уменьшить мою благодарность! – вскричала Анжела.

Некая горестная мысль омрачила красивое лицо Жоржа.

– Я боюсь заглянуть в эти глубины, – прошептал он.

Герцогиня же продолжала:

– Альберт не похож на тебя, он растрачивал свою юность на безумства и прихоти, и я надеялась, что его обойдет беда, обычная для слишком чувствительных людей: любовь. Но я обманулась в своих ожиданиях. Ловушка, в которую ты угодил, была расставлена на улице Виктуар, в доме девиц Фиц-Рой, и если бы не ты, не твоя братская преданность, его бы арестовали за убийство. Эта девушка, Клотильда, отвергла его, потому что любит тебя, – и вот спустя всего несколько недель Альберт изменился до такой степени, что я то и дело восклицаю в горестном изумлении: Господи, да он ли это? Ты же помнишь, каким он всегда был живым, веселым, остроумным, полным сил: он всегда был готов на любую проказу… жизнь била в нем ключом. Однако муки неразделенной любви быстро довели его до изнеможения. Молчаливый, мрачный, отчаявшийся, он так исхудал, что я стала опасаться за его жизнь; мне даже показалось, будто его отравили. Доктор Абель, который чудесным образом исцелил твои раны, отступил перед его недугом, хотя…