Поль Феваль - Королевские бастарды

Клотильда, высоко подняв голову, завернувшись в плащ Альберта, который скрывал не только ее фигуру, но и лицо, легким шагом пересекла на цыпочках комнату юного больного, по-прежнему погруженного в крепкий сон.

Разговор Клотильды и Анжелы занял всего несколько минут, и время встречи, назначенное Маргаритой, еще не подошло.

Коридор был все так же пуст и тих, здесь ничего не изменилось с тех пор, как Анжела проскользнула в спальню сына.

Клотильде указал дорогу свет лампы, которая все еще горела в будуаре, где Маргарита недавно разговаривала с Анжелой.

Дверь в эту комнату была полуоткрыта.

Клотильда решительно шагнула в будуар, не выходя из роли того, кого хотели заманить в ловушку.

Кадэ-Любимчик, спрятавшись за дверью, ждал. Он стоял здесь довольно долго и уже начал проявлять нетерпение.

Ему было велено пырнуть ножом молодого человека, как только тот войдет в комнату, нужно было действовать так, . чтобы несчастный и оглянуться не успел…

И маркиз вонзил юноше кинжал прямо в сердце; это был тот самый знаменитый, искусный удар, которым так славился Любимчик. Молодой человек упал лицом вниз, даже не вскрикнув.

На первом этаже особняка и снаружи, на улице, вдруг поднялся шум.

Со всех сторон послышался топот бегущих ног, а потом раздались крики:

– Спасайся кто может!

– Полиция!

Банда Кадэ заметалась. И солдаты, и генералы бросились в сад, будто стая вспугнутых птиц. Вскоре здесь оказались все: Маргарита, Самюэль, Комейроль, Пиклюс, Кокотт и ослепительный Симилор, все до единого, даже юный Саладен, который и поднял тревогу первым.

Выскочить на улицу и бежать? Об этом помыслить было невозможно, там уже было полно полицейских, которых привел доктор Ленуар; к воротам особняка уже приближались Тарденуа, Ларсоннер и Пистолет.

Но не зря же добрейший Жафрэ сидел на своем посту на улице Ларошфуко.

Банда предусмотрела и возможность провала.

Мгновенно был проложен путь из сада де Сузеев к убежищу Маргариты.

К стене приставили лестницу.

Первыми за оградой скрылись генералы и члены совета, потом – вся армия, затем подняли лестницу, и она тоже исчезла за стеной.

Убежали все, кроме главнокомандующего.

Как только прозвучал сигнал тревоги, Кадэ-Любимчик, не обращая больше внимания на свою жертву, ринулся к окну будуара и быстренько перелез через подоконник. Маркизу были хорошо знакомы упражнения такого рода, и он нисколько не сомневался, что выберется в сад одним из первых.

Но как только Любимчик оказался на приставной лестнице и начал спускаться вниз, он вдруг почувствовал, что лестница раскачивается, и издал глухое проклятие. Кадэ попытался вновь уцепиться за подоконник, но у него ничего не получилось.

– Бросьте шутить! – крикнул Любимчик, свешиваясь вниз и покрываясь холодным потом. – Полиция в доме. Кто там мне мешает?

– Я, маркиз, – донесся с земли насмешливый голос.

У бандита от ужаса кровь застыла в жилах.

– Кто это – «я»? – пробормотал Кадэ, клацая зубами от страха.

Ехидный голос ответил ему:

– Я, Клеман Ле-Маншо, и со мной – мешок, в котором ты держал меня, когда «прочищал мне мозги».

Кадэ-Любимчик не солгал, стражи порядка уже поднимались по лестнице особняка, шаги их слышались в коридоре.

Дом был теперь в руках полиции.

И тем не менее, услышав имя Клемана Ле-Маншо, Кадэ-Любимчик не колебался ни секунды. Полицейские, охранники, тюрьма, каторга, гильотина – все внушало ему меньший страх, чем однорукий убийца.

– Черт побери, – проворчал маркиз, – я немного погорячился той ночью! И вдобавок промахнулся, когда пощекотал его ножом, кретин из кретинов, самый кретинский кретин!

Жуткая забинтованная голова Клемана была для Кадэ страшнее мертвого лика самого ужасного призрака, и от одного только взгляда на Ле-Маншо Любимчика начинал бить озноб, а из горла рвался придушенный хрип затравленного волка.

Маркиз снова попытался вскарабкаться на подоконник, хотя голоса полицейских звучали уже в самом будуаре, где лежало на полу мертвое тело, безмолвно обвиняя Кадэ в страшном преступлении.

Но голос снизу, хриплый от сдерживаемого веселья, проговорил:

– Нет уж, нет, голубчик! Я хочу тебя скушать сам, другим не ославлю!

И лестница, которую сильно рванули снизу, заскользила по стене, а голос с земли скомандовал:

– Прыгай, маркиз!

В будуаре раздался вскрик. Видимо, полицейские обнаружили труп, лежавший лицом вниз, – несчастную Клотильду, которую пока еще принимали за молодого мужчину.

Кадэ-Любимчик, убегая, успел прикрыть окно, чтобы оно не привлекало к себе внимания и чтобы полицейские, выглянув, не увидели, чго делается в саду. Теперь Ле-Маншо воспользовался этим.

Кадэ-Любимчик рухнул вниз и всей своей тяжестью ударился о твердую мерзлую землю. Он упал на правый бок, издав лишь еле слышный глухой стон.

Утро этого дня было довольно теплым, но к вечеру сильно похолодало.

Кадэ-Любимчик раздробил себе ногу, а лестница, упав на него сверху, перешибла ему правую руку у самого плеча.

Ле-Маншо мог радоваться: его обидчика настигло жестокое возмездие.

Кадэ-Любимчик потерял сознание. Клеман бросился к маркизу со сладострастным урчанием: это была его добыча.

Не обращая внимания на шум и топот на первом этаже, Ле-Маншо оттащил своего бывшего хозяина от лестницы и поволок к ближайшим кустам, в гуще которых они оба и исчезли.

Только оказавшись в зарослях, Ле-Маншо остановился и сквозь ветви посмотрел на особняк.

Окно будуара распахнулось, и полицейские приготовились спуститься оттуда вниз, чтобы обследовать нижний балкон. Тут же стражи порядка появились и в саду, выбежав из-за угла дома.

И сверху, и снизу была замечена упавшая лестница.

– Пойдем-ка отсюда, Адель, – еле слышно шепнул Ле-Маншо, – здесь не позабавишься всласть, очень уж тут людно!

И он потащил дальше свой живой груз, сейчас обмякший и недвижимый. Поволок потихоньку, не торопясь. Клеман знал, что ему делать. После того, как Кадэ-Любимчик ушел четверть часа назад в дом, Ле-Маншо избавился от единственного человека, встречи с которым тогда не желал, и получил возможность как следует изучить сад.

Сейчас Клеман больше всего заботился о том, чтобы двигаться как можно тише. Крики и суета возле дома были ему очень на руку.

Крыльцо, выходившее в сад, ремонтировалось. Возле него высились кучи кирпича и других строительных материалов; они страшно мешали преследователям и очень затрудняли поиски.

Ле-Маншо это только радовало. Он прекрасно знал, куда ему нужно идти.

Особняк де Сузей был старинным зданием, куда более древним, чем соседние дома, тесно обступившие его со всех сторон. В конце сада, неподалеку от того места, где переправлялась через ограду банда Кадэ, в стене была маленькая дверца. Когда-то через нее выходили в поля, которые простирались за этим каменным забором. Ни для кого не секрет, что в начале девятнадцатого века квартал Ларошфуко состоял из вилл, отделенных друг от друга просторными лугами и садами.