Поль Феваль - Странствия Лагардера

Принцесса попыталась возразить, однако натолкнулась на почтительный, но непреклонный отказ. Провожая ее до порога своего кабинета, регент пообещал уже завтра прислать ей необ­ходимые бумаги.

– Я оставляю у себя маркиза, – заявил он, прощаясь с Авророй де Кейлюс. – Господин де Навай проводит вас, су­дарыня.

С этими словами он позвонил и попросил пригласить де Машо и Дюбуа.

– Господин де Навай свободен и волен идти, куда ему вздумается, – объявил он появившемуся лейтенанту поли­ции. – Отошлите ваших людей обратно.

В дверном проеме возникла тщедушная фигура аббата.

– Ваше высочество приглашали меня?

– Да… Вот человек, который нам нужен. Мы пошлем его в Мадрид.

Дюбуа и Шаверни никогда не общались друг с другом, что, впрочем, не мешало второму сильнейшим образом ненави­деть первого. В свою очередь аббат также не питал особой любви к маленькому маркизу.

– Господин де Шаверни слишком молод для подобной миссии, – осторожно высказался министр.

Оба, Шаверни и Дюбуа, обменялись взглядами, красноре­чиво свидетельствующими об обоюдной антипатии. Регент, ко­торого очень забавляла вся эта сцена, от души расхохотался:

– Опомнись, Дюбуа! Маркиз уезжает, и теперь у твоих подружек ухажеров поубавится.

Шаверни никогда не упускал возможности уязвить против­ника.

– Ваше высочество ошибается, – заявил он. – Госпо­дин первый министр и я выбираем себе любовниц в разных слоях общества.

Филипп Орлеанский не возражал, когда в его присутствии обижали его придворных, но всегда предпочитал оставлять по­следнее слово за собой. Поэтому, все еще смеясь, он заявил:

– Смирись, аббат. Наш бойцовый петушок не так уж юн, и у него острые шпоры!

– Это оружие быстро стачивается…

– А вы хотите сказать, что в доме у Фийон ваше оружие всегда остро? – отразил удар маркиз.

При упоминании женщины, чье имя с недавних пор связы­валось с дворцовыми оргиями, в которых принимало участие немало знатных дворян, регент переменился в лице и решил положить конец столь двусмысленной беседе.

– Довольно шутить! – приказал он. – Маркиз, знаете ли вы, что случилось в испанском посольстве?

– Никоим образом, монсеньор…

– Тогда Дюбуа сейчас все вам объяснит. Я же ненадолго оставлю вас, а по возвращении дополню его рассказ.

Дюбуа скорчил недовольную гримасу, хотя и понимал, что противоречить регенту бесполезно.

– Раз вашему высочеству так угодно… – пробурчал он.

– Вот-вот, именно угодно… И слышишь, аббат, расскажи ему все без утайки. Не скрывай ничего, ни одного имени.

После ухода регента аббат Дюбуа некоторое время хранил молчание, а затем, с трудом скрывая свою досаду, принялся посвящать Шаверни в подробности заговора. Обрисовав ему цели заговорщиков и избранные ими средства, он назвал прови­нившихся дворян. К своему великому удивлению, Шаверни уз­нал, что, если бы Гонзага не пришлось спешно покинуть Францию, он оказался бы замешан в заговоре.

– И чем все это кончится? – спросил маркиз.

– Внутри страны – несколькими показательными казня­ми; за ее пределами – войной с Испанией.

– Вот прекрасный повод, чтобы вручить мне патент лей­тенанта королевских мушкетеров, – рассмеявшись, заметил Шаверни. – Я как нельзя лучше подхожу для этого звания, дело только за пятьюдесятью тысячами ливров, чтобы запла­тить за него.

– Вы слишком далеко заходите в своих честолюбивых планах, молодой человек. Регент посылает вас в Мадрид с од­ной-единственной целью: вы должны передать Сент-Эньяну приказ его высочества немедленно вернуться в Париж.

– И если этот юноша справится со своей миссией, – прервал аббата появившийся на пороге кабинета Филипп Орле­анский, – то я не вижу, что может помешать ему стать мушкетером короля… А ты сам разве не мечтаешь об епископской митре? Клянусь честью, Шаверни лучше управится с мушке­том, чем ты с епископским посохом!

Подобные шуточки были не во вкусе аббата. Не привыкнув стесняться в выражениях, он не преминул ответить регенту в том же тоне:

– И историки запишут, что регент Франции не умел вы­бирать ни офицеров для своей армии, ни князей церкви…

– А также, – подхватил Шаверни, – что для вступле­ния в полк мушкетеров надо уметь владеть шпагой, а для полу­чения митры достаточно всего лишь ловко… пользоваться близостью к трону.

Маркиз вовремя запнулся, и оскорбительные слова, кото­рые впоследствии могли ему дорого обойтись, так и не сорва­лись с языка. Ибо если сейчас он чувствовал за собой поддержку регента, никогда не упускавшего случая унизить Дюбуа, то впоследствии министр наверняка нашел бы множест­во оснований, чтобы упрятать его в Бастилию.

– Прикажи приготовить паспорт для Шаверни, – про­изнес Филипп Орлеанский. – Он уедет сегодня вечером. И пусть ему выдадут тысячу ливров из моей казны.

Юный маркиз с поклоном поблагодарил регента:

– Что я должен сделать, чтобы оправдать доверие вашего высочества?

– Вы сообщите господину де Сент-Эньяну, что через пять дней герцог Селамар будет арестован и заключен в тюрь­му. Если наш посол желает избежать подобной участи, то ему надлежит как можно скорее покинуть Мадрид и Испанию.

– Этого слишком мало, монсеньор, чтобы заслужить чин лейтенанта.

– Вы не знаете, что ожидает вас в дороге. Самое глав­ное – как можно быстрее добраться до Мадрида. Но у вас имеется еще одно поручение, исполнение которого является для меня не менее важным: речь идет о том, чтобы за неделю разыскать шевалье де Лагардера и мадемуазель де Невер. По­иски эти наверняка будут сопряжены с опасностями и риском для жизни. К тому же я не могу дать вам на них больше вре­мени, ибо ровно через неделю мы начнем военные действия против его католического величества. К этому дню вы должны вернуться в Байонну и сообщить принцессе Гонзага все, что вам удастся узнать о ее дочери. Затем вы отправитесь в ар­мию, на передовую. Там вы получите свой патент, вступите в полк господина де Риома [49]и станете сражаться под командой маршала Бервика [50].

– Благодарю вас, монсеньор, – ответил Шаверни, скло­нившись к руке регента. – Я выполню свой долг.

Повернувшись к аббату Дюбуа, Филипп Орлеанский объ­явил, что принцесса Гонзага вместе с юным Наваем завтра уез­жает на границу; до Байонны их будет сопровождать эскорт из четверых мушкетеров.

Аббат поджал губы, недовольный тем, что регент принял решение, не посоветовавшись с ним, однако ему ничего не оста­валось, как отправиться готовить паспорт и распорядиться организовать подставы. Дюбуа уже собрался уходить, когда Филипп Орлеанский остановил его:

– Это еще не все… Я также хотел бы видеть в нашей ар­мии шевалье де Лагардера, ибо он один стоит целой роты. А для того, чтобы он мог полностью проявить себя, мы сделаем его графом…