Екатерина Оленева - Стальные сети

Вильма заставляла свою норовистую лошадку ступать вперёд осторожнее, то и дело натягивая поводья. Эта часть леса когда-то была замковым парком. Совсем недавно, когда Вильма была ребёнком, здесь можно было пронестись галопом, теперь же местность стала едва проходимой и неумелый всадник рисковал сломать ноги не только лошади, но и себе.

Вильнув, тропинка круто забрала в сторону и открылся потрясающий вид на белый замок, возвышающийся с пригорка. Он выглядел так, будто был не построен, а нарисован кистью художника. Розовые кусты буйно разрослись вокруг, создавая впечатление, что его подножие окутано алым облаком или багровыми языками пламени.

Вильма знала, что при приближении сказка развеется, подобно туману под резкими порывами ветра. Стоит войти на территорию замка, как увидишь руины, закопченные беспощадным пламенем, уничтожившим когда-то Замок Роз. Пожар был такой силы, что байками и преданиями о нём до сих по пугают непослушных ребятишек, а слава об этом месте держит людей на расстоянии лучше любых оград.

Среди местных руины пользуются дурной славой – говорят, эти земли прокляты. Вильму никогда не пугали страшные сказки – напротив, с детских лет они очаровывали её. Любые мистические истории полны тайны, а тайны требуют разгадки. Хотя в полночь, при свете луны, она бы сюда сунуться не посмела.

Тропинка всё больше сужалась, переплетающиеся между собой одичавшие кусты роз превратились почти в непроходимое препятствие.

Вильма, спешившись, привязала верную белогривую подружку к одному из гибких кустов ив и двинулась дальше пешком. Крючковидные, острые шипы, усеявшие стебли душистых цветов, норовили вонзиться то в руки, то в пышную юбку, заставляя увёртываться от их злобной хватки.

Услышав нежные, высокие звуки музыки, девушка замерла. Сердце оледенил страх. Неужели это призрак Печального Лорда явился ей? Молва как раз приписывала ему виртуозное владение арфой. Чудным голосом и прекрасным лицом пленил он когда-то сердце принцессы до такой степени, что та отважилась сбежать прямо из-под венца, оставив жениха, которого избрал для неё отец-король.

Влюблённые нашли приют в этом прелестнейшем из мест Рении. Среди белого мрамора и роз обрели они своё, пусть такое не долгое, но счастье. Как и многие истории о любви эта тоже закончилась печально. Королевские стражники настигли влюблённых и – сожгли. Надгробием для любовников стали травы, алые розы да белые, опалённые пламенем, камни, превратившиеся в оплывшие столбы.

Любовь – счастье –смерть… Как грустно и сладко думать об этом! Люди помнят только ту любовь, что взлетает к самой высокой точке и… обрывается? Останься живы Печальный Лорд и Прекрасная Принцесса, кто знает, как сложилась бы их судьба? Но жуткий конец увековечил их в веках.

Пролетевший порыв ветра остудил кожу и Вильма, тряхнув головой, решительно продолжила путь, расталкивая, порой разрывая перед собой препятствие из тонких лоз с острыми шипами. Ещё чуть-чуть и идти станет легче.

Продвигаясь вперёд, Вильма раздумывала о том, что не готова страдать и красиво умирать, пусть даже ради самой прекрасной любви. Ей хотелось долго жить и быть счастливой. А сказки?.. Ну, на то они и сказки: как белые замки издалека – лучше не приближаться.

Музыка не только не стихла, теперь звучала даже громче и явственней.

Могут ли призраки являться при свете дня? В легендах и балладах всегда говорилось о лунных лучах, грозах и полуночи.

Безопасней и разумней было бы тихонько повернуть назад и, вернувшись к своей резвой лошадке, умчаться прочь, восвояси, теряясь в облаках поднятой на дороге пыли. Но данный вариант не просто не был принят к сведению – он даже не возник в белокурой головке Вильмы, нацеленной на поиски приключений. Прикрывшись Чарами Невидимости, она крадучись двинулась вперёд, ведомая звуками музыки.

Каждый звук, подобно хрустальной капле, падал на сердце и брал за живое – за душу.

В краю луны цветут сады

Прекрасно-алых роз.

Их строен стан, их нежен вид

И трогает до слёз

Воспоминаньем о любви

Сгоревшей, как закат.

Нам горизонта не достичь!

И кто в том виноват?

Прекрасный Лорд отважен был

Храбр, ловок и силён.

Но королевской воли злой

Не смог перечить он.

Крепка броня, стрела звенит

На тетиве дрожа.

Сильна любовь, но не сильнее

Острого ножа.

Отец вернул беглянку дочь

И в цепи заковал.

А через год уже другой

Уста ей целовал.

А что осталось от души

Прекрасной Девы той?

Кто знает? Слезы лишь вода!

Вода течёт рекой…

В краю луны цветут сады

Прекрасно-алых роз…

Молодой человек сидел на останках лестницы, окружённый рассыпавшимися, подёрнутыми мхом, камнями, и играл на арфе, меланхолично перебирал струны пальцами. Он явно был благородного происхождения – крестьяне в их краях так не одевались. Рубашка с длинными рукавами, стянутыми у узких запястий, была из алого шёлка, с богатой вышивкой у ворота. Его блио, тоже из шёлка, только чёрного, было застёгнуто пряжкой из драгоценных камней.

Незнакомцу было немногим больше двадцати лет и Вильма подумала, что он настоящий красавчик: широкоплечий, узкобёдрый и высокий. Чёрные волосы свободно спадали до плеч, перехваченные у висков серебристым обручем. О его острые скулы можно было порезаться, а длинные ресницы не могли пригасить яркую синеву взгляда. И лишь бледная фарфоровая кожа неестественно контрастировала с чёрными прямыми волосами.

Арфа, издав нежное, протестующее треньканье, стихла – до Вильмы вдруг дошло, что пробирающие до дрожи синие глаза смотрят на неё. Незнакомец рассматривал её так же пристально, как и она – его.

– Кто ты? – спросил он.

Вильма знала, что она красива. Её платиново-белые, будто сотканные из лунного серебра, волосы, напоминали о ночных духах – тех, что, по преданиям, являются к мужчинам во снах и лишают их силы и разума. В любой толпе, благодаря этим необычным волосам, девушку легко было отыскать, выхватить взглядом, если только она не скрывалась под Чарами Невидимости. Свой необычный цвет волос, как и магический дар, она унаследовала от отца, представителя расы хайримов, заклинателей стихий и духов, провидцев и чародеев. От него же были у неё необычные, фиалковые глаза.

Незнакомец, судя по выражению лица и взгляду, успел отдать дань необычной внешности Вильмы, взирая на неё с немым изумлением – невольно начинаешь недоумевать, если там, где минуту назад ничего не было, кроме камней и мхов, вдруг, прямо из воздуха, материализуются прекрасная девица.