Синтия Хэррод-Иглз - Темная роза

– Адриан! – взмолился Пол.

– А теперь ты решил освободиться и от меня. Ты отсылаешь меня от себя, но придет день, и я вернусь. Когда я вырасту, я вернусь и убью тебя, если смогу.

– Если сможешь, – эхом повторил его слова потрясенный Пол.

– Следи за мной, – сказал Адриан, – каждый день, пока ты жив. Я буду твоей смертью, или ты – моей.

Он повернулся и пошел к выходу. Внезапно его плечи странно затряслись, как если бы он хотел заплакать. Он обернулся и снова посмотрел на отца – его лицо осветилось, охваченное мольбой.

– Отец, – сказал он, и Пол понял его мольбу. Это был ребенок, ребенок, никому не нужный. Он видел, как использовали его мать, как ей угрожали и угнетали, как она умерла, и над ним потом издевались. Ему не хватало любви, без которой его душа становилась все чернее. Пол понял, что это был его последний шанс – последний шанс дать этому ребенку любовь, которой ему не хватало, любовь, которая могла спасти его. «Не заставляй меня ненавидеть тебя, – говорили эти глаза. – Не заставляй меня погружаться во тьму, в которую превратится моя душа. Я не хочу ненавидеть. Дай мне любовь и свет!» – Отец!

Пол содрогнулся от этого стона, и его вдруг охватило прежнее оцепенение. Он не мог любить, он не знал, как это делается, как можно открыться, чтобы отдать себя другому. Словно бы кто-то взял у него любовь. Но как мог этот ребенок, именно он, понять это? Он услышал мольбу, но, охваченный собственной мукой, не смог на нее ответить. Эти глаза мучили его – в отчаянии он отвернулся, и, когда на его глаза навернулись слезы, от которых расплылось в неясные огоньки пламя свечей, он услышал, как закрылась дверь часовни – с тихим, прощальным стуком.

Осенью 1525 года в Морлэнд ИЗ пансиона леди Парр вернулась Нанетта. Ее образование завершилось, так как дочь леди Парр, четырнадцатилетняя Кэтрин, должна была выйти замуж. Это была не первая попытка леди Парр на брачном рынке – два года назад она закидывала удочку относительно помолвки тогда еще двенадцатилетней Кэтрин и внука лорда Дакра, сына и наследника лорда Скроупа. Тогда Нанетту тоже начали готовить к отправке домой, но из переговоров ничего не вышло, так как каждая из сторон предъявляла слишком высокие финансовые претензии.

Теперь Кэтрин предстояло выйти замуж за пятидесятилетнего вдовца Эдуарда, лорда Боро, который к тому же, по весьма запутанной системе родства, принятой на севере, был еще и своего рода кузеном своей юной невесты. Его бабушка Элис Бичамп – дочь Ричарда Бичампа, графа Уорвика, вышла замуж за Эдмунда Бофора, основателя рода Морлэндов. У лорда Боро было несколько взрослых детей, все они были старше своей предполагаемой мачехи, но когда Нанетта спросила Кэтрин, не беспокоит ли ее эта проблема, та ответила только:

– Нет, вовсе нет, разве что странно, что им придется называть меня мамой. Эдуард строг, он сказал, что заставит их делать это.

– А тебя не волнует то, что твой муж настолько старше, чем ты? – поинтересовалась Нанетта.

Кэтрин не ответила на вопрос прямо:

– Он добрый, и я его уважаю, мне нравится болтать с ним. – Она поймала взгляд Нанетты, и они подумали о другой стороне брака. Кэтрин несколько растерялась: каково это – быть женой такого старика?

– Я думаю... – начала Нанетта, но тут Кэтрин снова обрела присутствие духа и гордо выпрямилась:

– Конечно, первое время это может быть странно, за кого бы ты ни вышла. Но я думаю, что лучше уж выйти за старика, который будет добр к тебе и терпелив, чем за пылкого и нетерпеливого юнца, – закончила она.

Нанетта, ради душевного спокойствия подруги, согласилась – у Кэтрин просто не было выбора, хорошо уже, что она не протестовала. Для своих лет Кэтрин была весьма разумной девочкой. Но Нанетту, которой исполнилось семнадцать, передергивало от мысли о браке со стариком, зато у нее закипала кровь при мысли о страстном и нетерпеливом молодом женихе. Что же, скорее всего, Кэтрин окажется вдовой в еще достаточно молодом возрасте и тогда сможет выбрать себе мужа по вкусу.

– Единственно, о чем я жалею, – продолжала Кэтрин, – что ты уезжаешь. Мне будет не хватать тебя, Нан.

– И мне, Кэтрин, – грустно ответила Нанетта. – Помнишь наши разговоры о замужестве? Мы уже тогда знали, что нам придется расстаться, но мы решили, что будем писать друг другу, правда?

– О да, мы будем переписываться! Обещай, обещай, милая Нанетта, что ты будешь писать мне!

– Конечно, глупышка! – успокоила ее Нанетта, бросаясь в объятия к подруге.

Нан слегка дрожала и готова была сама выйти замуж за этого старика вместо Кэтрин, чтобы избавить ее от разочарований.

– Я надеюсь, ты тоже скоро выйдешь замуж, – сказала Кэтрин, уткнувшись в плечо Нанетты. – Ты такая красивая, что если бы не была заточена здесь, в Кентдейле, ты бы уже давно была замужем.

– Я полагаю, что мой дядя позабыл обо мне, считая, что я вполне пристроена здесь, с тобой, – задумчиво произнесла Нанетта. – Но ничего. Я еще не решила, хочу ли я выйти замуж.

Кэтрин оторвалась от подруги и с изумлением уставилась на нее:

– Но, Нан, ты же должна! Ты такая красивая! Если бы ты была такая невзрачная, как я…

– Кэтрин, какое отношение к этому имеет внешность? – рассмеялась Нанетта. – Однако когда придет мое время, у меня будет не большая свобода выбора, чем у тебя, и это-то, может, и к лучшему. Мне кажется, мы обе заключили бы не самые выгодные браки, если бы эти дела предоставили нам, а не решили за нас те, кто умнее нас.

Осенью, примерно в то же время, в Морлэнд приехала и Маргарет, которая на Николин день должна была выйти замуж за одного Йоркского дворянина. Это был купец, живший в Лендле, почти рядом с Баттсом, ему минуло тридцать, и он был бездетным вдовцом. Маргарет пришла в восторг от этой перспективы – в семнадцать лет она уже изнывала от своего девичества, хотя, как она призналась Нанетте, когда они укладывались вместе на ночь впервые за много лет, она и не была совершенно довольна той партией, которую нашел для нее отец.

– Дело не в его возрасте, – поделилась она, – тридцать лет для мужчины это ерунда. Он в самом расцвете сил. Но он всего лишь купец, без связей при дворе, и почти не бывает в Лондоне – ну, три-четыре раза в год, – поправилась она, почувствовав неодобрение Нанетты.

– Но чего же ты хочешь, Маргарет? Мне кажется, это вполне пристойная партия – твой отец нашел тебе лучшее, что мог.

– Да, раньше я так и считала бы, – капризно ответила Маргарет, – но после того как я жила при дворе, была фрейлиной королевы, я думала... и притом, что у папы так много связей... с действительно знатными людьми. Например, лорд Норфолк, лорд Дакр, Болейны – посмотри, как высоко они взлетели в последнее время. Сэр Томас стал первым казначеем двора, его сын – камергером, и говорят, что король то и дело посещает Ивер в охотничий сезон.