Синтия Хэррод-Иглз - Князек

– А с какой это стати? – удивился Джон. – Они же знают, что я не причиню им зла.

Тут ворота открылись и вошел Джэн, сопровождаемый Мэри, следующей за ним по пятам.

– Погляди, медвежонок, кто к нам приехал в гости! – Нанетта встала, позволив своему высокому сыну обнять себя. – Елизавета спрашивала, не пригласишь ли ты Джона прогуляться с тобой.

– Тогда как раз самое время, – ответил Джэн, улыбаясь Нанетте. На Елизавету он не глядел, так как знал, что она почему-то недолюбливает его, а не в его обычаях было раздражать понапрасну людей. – Пришли Роб и Джеки, и мы уже собирались уходить, когда прибежала маленькая Мэри. Если бы не ее легкие и быстрые ножки, она не застала бы нас. – Он нежно взглянул на Мэри – та вспыхнула и потупилась. – Джон может пойти с нами, но, думаю, ему будет не слишком интересно. Мы ведь идем ловить кроликов в Харвуд.

– В Харвуд? – взволнованно переспросил Джон. – Но ведь именно там мы тогда и нашли Тодди! Ты помнишь?

– Да неужто? – глаза Джэна округлились. – А я-то позабыл совсем! В таком случае, пока мы будем ловить кроликов, ты поищи Тодди. Но не суй руки во все норы без разбора – останешься без пальцев!

Джон оживленно простился с матерью и Нанеттой, совершенно позабыв про Мэри, и поспешил к воротам. Нанетта чуть задержала Джэна:

– А куда ты собирался на самом деле, медвежонок?

Он ухмыльнулся:

– На болото в Эккомб, но какая разница? Кролик – везде кролик.

– Да благословит тебя Господь, дорогой мой! – смеясь, сказала Нанетта. – Доброй охоты, медвежонок. Не притащи по ошибке зайца!

– Еще чего! Я в достаточной мере Морлэнд, чтобы в этом разбираться! – и через минуту его уже не было в саду, и вновь настала тишина.

И в этой тишине Елизавета стала думать о том, о чем думала всегда, когда видела Джона рядом с Джэном. Ведь Джон не был ее первенцем – если ее первый ребенок выжил, то сейчас он должен быть ровесником Джэна. Ребенка унесли сразу же после рождения, и Елизавета не знала даже, мальчик это был или девочка. Его забрала тогда Нанетта, и она единственная знала, что с ним потом стало. Именно поэтому многие годы Елизавете было не совсем уютно в обществе Нанетты. Но шли годы, все постепенно сглаживалось – Елизавета была разумна, к тому же у нее была замечательная семья и хлопот полон рот... Однако время от времени она ощущала смутное беспокойство, и сегодня, в этом сонном и безмятежном саду, она вдруг решилась и задала запретный вопрос:

– Нанетта! Что сталось с моим ребенком? Нанетта как раз почесывала между ушами у Зака и улыбалась своим мыслям о Джэне. Услышав вопрос, она слегка вздрогнула, но ответила ровным голосом, не поднимая глаз:

– А тебе станет легче, если я отвечу?

– Не знаю. Но человеку свойственно задавать вопросы...

– Но на некоторые вопросы благоразумнее не отвечать вовсе. Ну что ты сможешь сделать, если я скажу, что с ним случилось?

– С ним? Так это был мальчик? – ухватилась за соломинку Елизавета. Нанетта вздохнула и выпрямилась.

– А я уж было подумала, что ты, наконец, об этом позабыла. Ты ведь никогда прежде не спрашивала.

– Да, я многое успела забыть, – призналась Елизавета. Она рассеянно усмехнулась. – Словно кто-то вырвал из моей памяти целые куски жизни. Даже если я пытаюсь вспоминать, у меня ничего не получается. А может, это и к лучшему. Но я то и дело думаю: что же случилось с тем младенцем? Он был бы сейчас ровесником Джэна. Оттого-то я вдруг и подумала... Он мог бы быть героем в глазах Джона, как сейчас Джэн...

– Елизавета... – начала было Нанетта, но Елизавета до боли сжала ее руку.

– Пожалуйста, Нанетта, скажи мне!

Глаза Нанетты оставались спокойны, она глядела на молодую женщину прямо, в упор:

– Он умер. От оспы, много лет назад.

– Когда? – спросила Елизавета. В ее глазах сквозила неуверенность, и вместе с тем – вызов: она не поверила Нанетте и искала на ее лице краску стыда или какой-либо иной признак лжи.

– Ему был год с небольшим. Он мертв, Елизавета. Какое-то время женщины смотрели прямо в глаза друг другу, Елизавета – вызывающе, Нанетта – твердо и спокойно. Потом со слабым вздохом Елизавета опустила взгляд...

– О-о-о... Я никогда не думала об этом. Я всегда предполагала... но ведь у него было столько же шансов выжить, сколько и умереть…

– Теперь тебе легче? – жестко спросила Нанетта. Елизавета подняла на нее глаза со слабой улыбкой – и тут вспомнила себя дикой, непослушной девчонкой со спутанными волосами, которая осмелилась однажды на весь день сбежать в Дорсетские холмы с сыном пастуха и проиграть там до заката...

– Да! – резко ответила она. – Мне стало легче.

– Ну и прекрасно, – ответила Нанетта. – Давай поможем Мэри подвязывать смоковницу. У меня затекают ноги, когда я подолгу засиживаюсь на каменной скамье.

Следуя за Елизаветой, Нанетта поклялась себе, что непременно нынче же вечером покается отцу Симону во лжи. Ложь – это грех, но когда становишься старше, то понимаешь, что порой приходится выбирать из двух прегрешений меньшее...

Мальчики возвратились лишь к обеду – их экспедиция оказалась весьма успешной: в сумке у Джэна брыкались восемь толстых кроликов. И хотя Джон не отыскал Тодди, но позабавился вволю, пытаясь подобраться поближе к паре зайцев, облюбовавших нору у подножья холма. Он взахлеб рассказывал об этом Елизавете, и Нанетта улучила минутку, чтобы поговорить с мальчиками Смитов, ожидающих у ворот. Они взяли одного кролика, а Нанетта дала им еще и платьице, из которого выросла Мэри.

– Мама может переделать его для вашей сестренки Бетти, – сказала Нанетта. – Оно не так уж сильно поношено, и посмотрите, какая отделка! Ну, а если оно не подойдет Бетти, оно может подождать, пока не подрастет Сэл.

– Спаси вас Бог, госпожа, – произнес Роб, старший. – Мама будет ужас как рада.

– Можете передать ей, что я вскоре навещу ее. А как отец? Как его нога?

– Да уж куда лучше! Спасибо, госпожа! Мама ставила ему припарки, как вы велели, и хотя он не хотел, чтобы она прикладывала к ране плесень, мать убедила его, что это ничем не хуже паутины и всякой всячины, которой он обычно лечит порезы у лошадей. Все так здорово вышло! Он послушался – и вот, скачет как воробышек!

– Я очень рада. А теперь идите, и Господь с вами обоими.

– И с вами, добрая госпожа.

Мальчишки вприпрыжку отправились домой, а Нанетта и Джэн вернулись в дом.

– Они хорошие ребятишки, – заметила Нанетта. Джэн согласно кивнул.

– Мэри и Дик тоже отличные люди. И... очень осторожные. Всякий раз, когда я там бываю, я пытаюсь расспросить Мэри, а она молчит как немая. Ведь они единственные, кроме тебя, кто знает, откуда я взялся, кто я такой. Ведь правда?

Нанетта тихо вздохнула и пропела строчку из старой песни: «Цыплятки, цыплятки, пора на насест...» Потом сказала: