Синтия Хэррод-Иглз - Черный жемчуг

– Какой внимательный человек, – наконец проговорил Ральф, – он намеренно оставил нас одних.

Эдуард поднял глаза. На лице Ральфа появилось смущенное выражение, как у пса, который не знает, чего ждать – удара или ласки.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Кит рассказал мне о твоем назначении – после этого найти тебя было нетрудно. Все графство только и говорит, что о новом комиссаре. Прежнему было больше пятидесяти лет, и он страдал несварением, – Ральф улыбнулся своему замечанию.

– Как видишь, для комиссара здесь ничего не жалеют, – заметил Эдуард. – Лучший кларет, лучшие бокалы, огонь в камине. На постоялых дворах мне не нужно платить за выпитый эль... Зачем ты приехал?

Ральф полностью повернулся к нему, и отсвет пламени образовал нимб вокруг его головы, превращая его почти белые волосы в золотисто-розовые. Большие серые глаза наполнились надеждой.

– Чтобы вернуть дружбу, – просто ответил он. – Я скучаю по тебе, Нед. Когда ты уехал, мне было так тяжело. Ведь тогда я говорил в раздраженном состоянии. Если бы ты дождался следующего утра, я никогда не позволил бы тебе уехать.

– Ты приехал извиняться передо мной? – изумился Эдуард.

– Надеюсь, ты не в обиде. Ты всегда был незлопамятным, – Эдуард вопросительно поднял бровь, и Ральф сделал нетерпеливый жест рукой. Несколько капель кларета пролилось на пол, и обе собаки бросились вперед, чтобы слизать их. – Нед, какая теперь разница? Все в прошлом, зачем вспоминать это вновь? Я скучаю по тебе, я вновь хочу иметь друга. Неужели ты оттолкнешь меня?

Эдуард молча смотрел на Ральфа, не зная, что сказать. Его задело великодушие Ральфа, который, будучи уязвленным, все же нашел в себе силы просить прощения. Мэри несправедлива к нему, подумал Эдуард, по крайней мере, я буду молчать о ее поступке.

Он все еще стоял молча, и Ральф встревожен но смотрел ему в лицо. Любой другой был бы оскорблен таким принятием своего великодушного поступка, но не Ральф. Он улыбнулся и протянул руку.

– Я люблю тебя, Нед. Я не могу жить без твоей дружбы.

В этих словах уже не было необходимости, ибо Эдуард шагнул вперед, схватив протянутую руку. Ладонь Ральфа была теплой и твердой по сравнению с его собственной, длинные сильные пальцы радостно сжали ее, и на глазах у Эдуарда выступили слезы. Ральф облегченно рассмеялся.

– Слава Богу, – проговорил он, – я думал, что ты откажешься. Это было бы...

– Чудовищно, ведь мы столько пережили вместе с тобой, – закончил за него Эдуард. Они молча подняли бокалы и выпили, затем Эдуард спросил: – Как поживает Мэри?

– Неважно, – ответил Ральф и нахмурился. – Она снова ждет ребенка, и беременность проходит тяжело. Она стала очень худой и бледной. Я решил отвезти ее домой, в Нортумберленд, на пару месяцев, но врач считает, что ей повредит такая поездка, поэтому мы отложили ее до следующего месяца. Мэри говорит, что тоскует по дому.

– А что говорит врач? Ральф пожал плечами.

– Он считает, что она слишком мало ест. Теперь она должна уже начать полнеть. Но как только Мэри поест, ее начинает тошнить, и я не знаю, что делать. Лия готовит ей бульон, жидкую кашу и студень, ничего другого Мэри не может есть. Знаешь, меня это очень тревожит.

Эдуард кивнул.

– А как остальная семья? – спросил он спустя минуту.

– С остальными все хорошо. Аннунсиата уехала в Лондон – ты не знал этого? Ричард и Люси хотят представить ее ко двору.

– Боже милостивый! – воскликнул Эдуард. Оба заулыбались. – Она сведет с ума весь двор!

– Она пустит в ход все свое обаяние и вернется домой графиней – это ясно как день, – добавил Ральф. – Руфь отлично сделала, что отправила ее. Не каждая мать решится отпустить дочь так далеко от себя.

– Но ведь Руфь не обычная мать, и Аннунсиата – не обычная дочь, – заметил Эдуард, подумав, что сможет увидеть девушку, отправившись в Лондон с докладами. В это время в гостиную вошел ректор и улыбнулся, поняв, что за время его отсутствия родственники пришли к полному согласию.

– Надеюсь, вам не пришлось ждать меня слишком долго, – произнес он, вновь поднимая бутылку. – Позвольте наполнить ваши бокалы. Что вы думаете об этом кларете, сэр? Прекрасное, выдержанное вино! Ужин уже готов, слуги накрывают на стол. Ужин весьма простой, сэр, но надеюсь, он придется вам по вкусу, хотя мы не претендуем на что-то особенное здесь, в провинции.

– Что бы ни приготовили на ужин, я уверен, он мне понравится, – заверил его Ральф.

Ректор был явно польщен.

– Я тоже так думаю, сэр. Могу предложить вам великолепную форель, выловленную из ручья прямо здесь, в деревне. Мэри испекла свой изумительно вкусный пирог – о, под его корочкой скрываются такие сокровища! Оленина, ветчина, фарш, рубленые яйца, устрицы, и я даже не знаю, что еще! А затем перейдем к холодной птице, закускам и копченым угрям, достойным, скажу не стесняясь, королевского стола! Еще вина, джентльмены? Позвольте наполнить ваши бокалы.

Ральф вернулся домой на следующий день, проведя утро в верховой прогулке с Ральфом и пообедав с ректором. Ему долго пришлось отказываться от приглашений и на ужин, ибо гостеприимный старый священник искренне огорчился, услышав об отъезде нежданного гостя. В доме Морлэндов грум вышел во двор подержать Лиса, и пока Ральф спускался с седла, из парадной двери дома показался Клемент.

– Вы видели мастера Эдуарда, сэр? – спросил Клемент, принимая шляпу хозяина и с отсутствующим видом обмахивая ее поля собственным рукавом. Его руки тряслись – Клементу было уже за шестьдесят, и он страдал тиком, но не бросал своих обязанностей, хотя его сын Клем уже выполнял большинство из них без ведома отца.

– Да, с ним все хорошо. На этой неделе он приедет сюда, – ответил Ральф.

– О, какая хорошая весть, хозяин! – улыбнулся Клемент.

– Да, и мы устроим праздничный обед, так что пусть Джейкс переберет все свои лучшие рецепты и составит список того, что ему нужно. А где хозяйка?

– В своей комнате, сэр. У нее врач.

– А, я и забыл, что он должен был сегодня приехать. Приведи его ко мне в буфетную, когда он освободится.

– Да, хозяин.

Ральф провел время до прихода врача за чисткой своего охотничьего ружья, но как только врач показался на пороге, Ральф отложил ружье и сказал:

– Проходите, сэр. Извините, не могу подать вам руку – я весь перепачкан маслом. Ну, как дела у моей жены?

Брокльхерст, прикрыв за собой дверь, вышел на середину комнаты, встал, аккуратно сложив руки на набалдашнике своей длинной, инкрустированной золотом трости, и заявил:

– Мастер Морлэнд, не стану скрывать, что ваша жена тяжело больна.

Ральф побледнел.

– Вы хотите сказать, у нее может быть выкидыш?

– Мисс Морлэнд не беременна, – ответил Брокльхерст.