Синтия Хэррод-Иглз - Черный жемчуг

Хьюго, казалось, был в странном расположении духа – временами он шутил, временами становился серьезным, как будто вспоминал что-то тревожащее его.

– При дворе вы окажетесь не в самом лучшем положении, – наконец заметил он Аннунсиате. – Среди придворных некоторые все еще пребывают в сомнениях, как относиться к молодой герцогине – кланяться ей или пренебрегать.

– У короля на этот счет нет никаких сомнений, – резко отозвалась Люси.

Поставив локоть на край стола, Хьюго длинными изящными пальцами поднес ко рту кусочек хлеба.

– От некоторых неприятностей не может спасти даже заступничество короля, – улыбнулся он. – Меньше, чем через неделю сюда прибудет принцесса Мэри, и ходят слухи, что она поклялась не принимать герцогиню. Она говорит, что не станет называть свою бывшую фрейлину сестрой. Люси мудро усмехнулась.

– Если она хочет жить здесь до конца своей жизни, как собиралась, ей понадобится получить содержание от его величества, и если его величество прикажет принцессе принять герцогиню...

– Как бы там ни было, королева Генриетта во всем согласна с Мэри, и неужели вы можете вообразить, что она примет Анну Гайд как дочь?

– Чем вызван приезд королевы? – поинтересовалась Люси.

Услышав ее вопрос, Ричард ответил вместо Хьюго:

– Причиной, думаю, явилось замужество принцессы Генриетты. Королю и принцу Руперту предстоит провести сговор.

– Говорить можно что угодно, но настоящая причина состоит в том, что королева поклялась разлучить герцога Йоркского с его женой, – заметил Хьюго.

Ричард усмехнулся.

– Она не сделает этого. Если уж король что-нибудь решил, он не отступится от своего решения, а этот брак получил слишком широкую огласку, чтобы быть расторгнутым. Король заставит Генриетту принять герцогиню, и все ее сопротивление будет сломлено. Не беспокойся, Аннунсиата, твоя карьера при дворе не будет преждевременно окончена.

– Когда король испытывает личный интерес к молодой даме, ее карьера при дворе бывает молниеносной, – отозвался Хьюго.

При этой реплике Люси и Ричард обменялись взглядами, а затем Ричард произнес, как будто в словах Хьюго не было ничего особенного:

– Продвижение Аннунсиаты будет идти самым респектабельным образом, если уж о нем зашла речь. Канцлер Гайд, секретарь Моррис, главный конюший Элбермарл и принц Руперт...

– Все связи Морлэндов при дворе безупречны, – с улыбкой докончила Люси.

Хьюго добавил с таким видом, как будто изливался в комплиментах:

– И только бедный лорд Баллинкри представляет другую, безнравственную сторону жизни Уайтхолла. Ну что же, мадам, если вы позволите, я сделаю все, чтобы восстановить равновесие и стану таким фривольным, как того допускает моя трезвая натура, – и он поклонился Аннунсиате, иронически улыбнувшись и разглядывая девушку из-под опущенных ресниц. Слуги внесли еще одну перемену блюд, и Хьюго изменил тему разговора: – Боже милостивый, мисс Люси, неужели у вас подают лед? Какое счастье, что осень достаточно теплая, чтобы поддерживать эту моду! Вы слышали, король приказал построить в парке Сент-Джеймс ледяной дом? Это будет огромная услуга с его стороны для всех нас, ибо тогда мы все лето сможем иметь лед. У джентльменов появится еще одна причина для прогулок по парку, хотя, осмелюсь сказать, они будут гулять там днем, а не на рассвете.

Взгляда на зарумянившиеся щеки Аннунсиаты было достаточно, чтобы Хьюго вновь вспомнил о своем остроумии и продолжил беседу на неистощимые темы кулинарии.

Приемный зал сиял от света свечей и ламп; в нем было душно от тепла множества тел. Аннунсиата продвигалась по ковровой дорожке, ведущей от дверей к трону, не спуская глаз со спин своих новых господ и держась очень прямо, высоко вскинув подбородок под взглядами множества любопытных глаз, устремленных на нее со всех сторон. Герцогиня Йоркская была одета в новое зеленое атласное платье, которое очень шло ей; ее легкие и пушистые волосы свободно струились по спине прямо перед лицом Аннунсиаты, но в подмышках по зеленому атласу расплылись большие влажные пятна – герцогиня покрылась потом от беспокойства и духоты. Примет ее королева или оскорбит? Этот вопрос ясно читался в глазах всех присутствующих.

Королева Генриетта, вдова короля-мученика, восседала на троне прямо, как палка, глядя поверх голов герцога и герцогини. Это была миниатюрная женщина с тонким, суровым лицом, некогда, в ее юности, довольно миловидным, а теперь просто старым. Ее черные волосы были сильно завиты по французской моде ее юности; королева была одета во все черное, ибо носила продолжительный траур по своему супругу, однако ее одежду украшало обилие драгоценностей. Маленькие, черные и яркие глазки королевы напоминали обезьяньи, и такими же обезьяньими были ее сморщенные ручки, сложенные на коленях. Рядом с ней стояла принцесса Мэри, вдова принца Оранского, старшая сестра короля. У Мэри было длинное смуглое болезненное лицо Стюартов, темные волосы свисали длинными локонами, а черные глаза недовольно поблескивали. Именно к этим двум молчаливым судиям неохотно шла молодая герцогиня Йоркская.

Герцог поклонился своей матери, которая холодно кивнула ему в ответ, и представил свою жену. Герцогиня опустилась в глубоком реверансе и долгую минуту оставалась с опущенной головой, оказавшись в неудобном положении, а все в зале затаили дыхание, ожидая, что королева так и не разрешит ей подняться. Однако, помедлив немного, королева протянула руку, которую Анна с благодарностью приняла и выпрямилась.

– Дочь моя, – взволнованно произнесла королева, – позвольте поцеловать вас.

Анна Гайд на мгновение замерла от неожиданности, а затем наклонилась к королеве, которая положила руки на плечи своей невестке и поцеловала ее в лоб. По залу пронесся шепот удивления и одобрения, а королева метнула в сторону короля Карла торжествующий взгляд, на который тот ответил своей неопределенной усмешкой. Принцесса Мэри приветствовала свою бывшую фрейлину менее любезно, но с безупречной вежливостью, и все облегченно вздохнули.

Аннунсиата низко поклонилась королеве и принцессе Мэри и уже собиралась занять свое место позади герцогини Йоркской, когда король подозвал ее. Удивленная, девушка сначала оглянулась, не уверенная в том, к ней ли обращен жест короля, но потом, поняв, что все вокруг заметили это, подошла к трону. Аннунсиата порадовалась тому, что она выглядит достаточно хорошо, чтобы встретить самый придирчивый взгляд: ее придворное платье, сшитое из темно-лилового атласа, было сильно декольтировано, пышные буфы на рукавах заканчивались у локтей, а из-под них выглядывали отделанные кружевом рукава нижнего платья. Шнуровку впереди на верхнем платье скрывал расшитый жемчугом пластрон, а поверх него Аннунсиата надела аметистовый крест, подаренный ей матерью. Волосы, зачесанные кверху, венчали ее головку короной, перевитой нитями жемчуга, и спадали на затылок крупными локонами. На шее девушки покоилось ожерелье из оправленных в золото аметистов, которые по такому случаю одолжила ей Люси. Несмотря на то, что Аннунсиата не подкрасила губы и щеки, и на скромность ее украшений, она знала, что выглядит гораздо лучше большинства придворных дам, критически разглядывающих ее.