Синтия Хэррод-Иглз - Длинная тень

Он поцеловал ее лоб, потом глаза и нежно овладел ею. Аннунсиата не переставала удивляться, с какой легкостью она пробуждает в нем страсть и желание. Их губы встретились, и они снова и снова целовались, опьяненные этими ласками. Она нежно и трепетно поглаживала спину Мартина, наслаждаясь его нежной и гладкой кожей и той радостью, которую дарила ему.

– С тобой я чувствую себя невестой. Каждый раз, как впервые.

– Я люблю, когда ты меня гладишь. – А сейчас ты хочешь меня?

– Всегда! Сейчас и всегда!

И они отдались любви. Это было совсем не похоже на то, что она называла любовью раньше. Аннунсиата всегда думала, что любила первого мужа, незабвенного Эдуарда, но сейчас, оглядываясь назад, понимала, что они были лишь этапами ее поиска. Она долго искала и в конце концов нашла. Эта любовь была столь глубокой и всепроникающей, что, казалось, сдвинула сами основы ее существования. Они любили друг друга, и душа Аннунсиаты, израненная, изболевшаяся, раскрылась для чего-то, что невозможно выразить словами, хотя она была готова отдать за это чувство самое дорогое – жизнь. Она была женой и любовницей других мужчин, но это лишь поверхностно затрагивало ее. Мартину же она принесла нечто более ценное, чем жизнь. Она принесла ему свою невинность.

Потом они долго лежали в глубоком молчании, находясь где-то между сном и бодрствованием, в том блаженном состоянии, которое придавало телам головокружительную легкость. Мартин уткнулся лицом в ее шею, она обняла его. Казалось, время остановилось в этот тихий, неподвижный день. Аннунсиата понимала, что долго это продолжаться не может и когда-нибудь их отношениям наступит конец, но сейчас, как и в первый раз, не чувствовала необходимости торопиться. Она думала, что за год в объятиях Мартина прожила десять жизней и, если им отпущено не больше года, проживет еще столько же. Их богатство казалось неисчерпаемым. Они еще немного подремали, и обоим грезилось, будто они гуляют по саду, солнце мягко греет их нежную обнаженную кожу. А они смотрят друг на друга и улыбаются своей наготе... Они молча шли рука об руку по залитому солнцем саду. Аннунсиата чувствовала под ногами зеленый травяной ковер, намного мягче и нежнее бархата...

Иногда им приходилось разлучаться. Мартин занимался тем, что было официальной причиной его пребывания в Лондоне. Торговля шла хорошо, и он ездил в город договариваться с купцами, а когда к нему присоединялся Кловис, они отправлялись в гавань улаживать дела с иноземными торговцами. Кловис часто приходил к обеду или ужину. Аннунсиате казалось, что он о чем-то догадывается, хотя тот никогда не задавал никаких вопросов. Однажды на обед приехала Дейзи с мужем. После второго выкидыша она была очень худой и бледной. Аннунсиата заметила, что Кловис с тоской смотрит на Дейзи, и подумала о том, что если бы их брак был возможен, он с большой радостью женился бы на ней. В своем счастье она желала счастья всем, кто ее окружал. Она не раз думала о том, кто установил эти ужасные порядки. Бог? Или сами люди? Сейчас она считала страшнейшим из грехов – запрещать любовь.

Она продолжала наносить визиты ко двору, иногда с Мартином, иногда одна. Принцесса Анна родила еще одну дочь, которую назвала Анной-Софией. Официальной причиной присутствия Аннунсиаты в Лондоне являлось то, что она обязана была отдать дань уважения принцессе и ее дочери. Иногда она обсуждала с принцем Джорджем его военные проблемы, испытывая облегчение после сплетен и игры в карты. Хьюго и Дадли опять воевали с турками в императорской армии, и принц Джордж с удовольствием обсуждал с ней эту кампанию, будто она что-то понимала в военном деле. Молодые люди отсутствовали уже почти год, отбыв сразу после окончания военных действий против Монмаута. Хьюго даже не заехал повидаться с супругой. Аннунсиате порой казалось, что сын почти забыл о том, что женат.

Она часто посещала королеву, неофициально, в се апартаментах, но визиты были короткими. Ей было неуютно в этой удушающей римско-католической атмосфере, особенно сейчас, будучи отрезанной от собственной религии. Король был ей весьма симпатичен, поскольку не скрывал своих принципов и искренне желал предоставить свободу вероисповедания всем слоям населения, но наслаждаться его компанией она не могла, постоянно вспоминая, как злой язык Нелли Гвин окрестил его Мрачным Джимми. По всей стране ходили недовольные разговоры о том, что он так и не распустил огромную армию, которую собрал в прошлом году для подавления восстания Монмаута. В ноябре парламент отказался отменить тест-акт и потребовал от короля устранить от должности офицеров-католиков и вновь назначенных министров-католиков. На это король ответил роспуском парламента. Но в целом, хотя кое-кто и ворчал, народ был доволен жизнью. Страна процветала, Монмаут был мертв, обезглавленный за измену во дворе Тауэра, и протестантская принцесса Мэри с мужем определенно должны были стать следующими правителями Англии. Это был только вопрос времени.

Однажды Аннунсиата с Мартином поехали в Оксфорд, где Карелли с Морисом получали образование в Христовой церкви. После смерти брата Морис притих, но несчастным не казался. Он с усердием занимался музыкой. Вильям Морлэнд, его наставник, в свое время усмотрел в нем талант, и Аннунсиата хотела попытаться уговорить Генри Перселла, придворного музыканта, учить Мориса композиции. Карелли, который теперь, естественно, стал графом Чельмсфордом, был таким же, как всегда: дерзким, ярким, с невинными шутками. Он до смешного легко овладевал знаниями и постигал науки, неизменно добиваясь успеха. По мнению Аннунсиаты, он мог бы сделать блестящую карьеру при дворе, но, при всем своем желании, она не представляла сына, с его импульсивным характером и природной дерзостью, ни при унылом дворе короля Джеймса, ни при том, который будет после него – когда к власти придут протестанты. Возможно, его будущее за границей: при одном из европейских дворов, в качестве дипломата или воина, как Дадли, или в армиях других правителей.

Огромная армия короля разбила постоянный лагерь в Хаунслоу Хит, в прямой видимости от Лондона, и многие развлечения придворной жизни перекочевали туда. Между рядами белых палаток протекали приемы и банкеты, а прекрасные дамы прохаживались с офицерами в красных мундирах, как раньше прогуливались с кавалерами в дворцовом саду или парке Сент-Джеймс. Однажды Аннунсиату тоже пригласили туда, и она приняла приглашение только потому, что у Хлорис был роман с солдатом, служившем в подразделении Руперта, который был свидетелем гибели Майкла. Он пришел рассказать о том, что видел, и влюбился в нее. Аннунсиата думала, что он, возможно, хочет жениться на Хлорис, но не знала, как к этому относится сама Хлорис. Она очень тяжело переживала смерть Майкла, но, насколько Аннунсиате было известно, никогда не интересовалась ни одним мужчиной с тех пор, как отец Майкла бросил ее. Скорее всего, Хлорис принимала его ухаживания, надеясь побольше узнать о последних днях жизни сына.