Бернард Корнуэлл - Побег стрелка Шарпа. Ярость стрелка Шарпа

А она беспокоилась. И одной из причин беспокойства был сам майор Феррейра. Платил он щедро, но к высшему кругу португальского общества не принадлежал. В его роду не было аристократов, предки майора не носили звучных титулов и не владели обширными земельными угодьями. Его отец был простым учителем, получившим нежданное наследство после смерти далекого родственника, и это наследство дало майору возможность жить хорошо, с достатком, но не роскошно. Гувернантку судили не по тому, как она справляется с вверенными ее заботам детьми, а по положению семьи, в которой она работала. Майор Феррейра не имел ни привилегий аристократии, ни дара большого интеллекта, что особенно ценилось в университетском городе. А этот его брат! Матушка Сары – упокой Господь ее душу! – охарактеризовала бы его одним словом: «деревенщина». В семье Феррагус считался черной овцой, блудным сыном, сбежавшим из отчего дома и вернувшимся богатым, но не для того, чтобы успокоиться и осесть, а чтобы терроризировать город, подобно волку, поселившемуся в загоне для коз. Сара боялась Феррагуса, как, впрочем, и все, за исключением майора Феррейры. В городе на Феррагуса посматривали искоса, называли плохим, бесчестным человеком и даже преступником. Разумеется, такое отношение переносилось и на майора, а следовательно, и на гувернантку.

И все-таки уйти из семьи Сара не могла. Как уйти, если нет денег, чтобы оплатить проезд до Англии? И даже если она доберется туда, то как получит новую работу без рекомендаций от прежнего хозяина? Ситуация трудная, но мисс Сара Фрай была не робкого десятка, и ее не пугали ни отсутствие денег и рекомендаций, ни французское вторжение. Она знала, что выберется. Жизнь дана человеку не для страданий. Жизнь – поле для битвы.

– «Лиса – рыжая», – прочитала Мария.

В гостиной тикали часы.

Шарп не понимал эту войну. Отступая на запад, в центральные районы Португалии, полк Южного Эссекса выполнял сейчас роль армейского арьергарда, хотя за ними тащились еще два кавалерийских полка и часть конной артиллерии, в задачу которых входило отражение наскоков передовых подразделений кавалерии противника. Большой активности французы не проявляли, так что полк вполне успевал уничтожать обнаруженные запасы провизии, будь то урожай в поле или скот на лугу. Ничего не оставлять врагу, снова и снова напоминало начальство. И вроде бы все уже должны были быть за оборонительными рубежами Торрес-Ведрас, но при этом в каждой деревне солдаты находили что-то припрятанное: коз в сарае или бочку с оливковым маслом. Животных убивали штыками, трупы сжигали в наскоро выкопанной траншее, масло выливали на землю. Французские армии всегда славились тем, что брали необходимое у местных, не стесняясь прибирать к рукам то, что плохо лежит, вот почему теперь отступающие выметали все до последней крошки.

Пока никаких признаков того, что враг наступает на пятки, заметно не было. Не палили пушки, не звенели, сталкиваясь в короткой схватке, клинки, не скакали раненые кавалеристы. Посматривая то и дело на восток, Шарп замечал иногда проплывающее в небе серое пятно пыли, поднятое солдатскими сапогами, но то могло быть и полуденное марево. Утром он услышал взрыв – звук донесся спереди, из долины, где британские саперы взорвали мост. Солдаты ворчали – им предстояло переходить реку вброд, но точно так же они ворчали бы, если б мост остался, потому что тогда у них не было бы возможности запастись водой.

Командир первого полка полковник Уильям Лоуфорд провел большую часть дня в арьергарде колонны, разъезжая туда-сюда на недавно купленном вороном мерине, которым он очень гордился.

– Отдал Порцию Слингсби, – сообщил полковник Шарпу.

Теперь, глядя на важно гарцующего лейтенанта, посторонний мог подумать, что это он командует ротой. Лоуфорд, должно быть, тоже понимал это, поскольку уже несколько раз высказался в том смысле, что офицеру не подобает ходить пешком.

– Солдаты, Шарп, смотрят на коня и проникаются уважением. Почему бы и вам не купить кобылку? Вы ведь можете себе это позволить?

Что он мог себе позволить, а чего не мог, тем Шарп делиться с полковником не собирался:

– Предпочитаю, сэр, чтобы солдаты смотрели на меня, а не на коня.

– Ну, вы же понимаете, что я имею в виду. – Грубоватый тон капитана нисколько не задел Лоуфорда. – Если хотите, могу порасспрашивать и найти вам что-нибудь подходящее. Майор Пирсон из пушкарей вроде бы собирался продавать одного из своих меринов. Думаю, я смог бы договориться с ним о приемлемой цене.

Шарп промолчал. Он не питал большой симпатии к лошадям, однако его задевало, что какой-то Слингсби, едва появившись в полку, уже раскатывает верхом. Лоуфорд подождал ответа, но, поскольку никакого ответа не последовало, пришпорил коня и проехал на несколько футов вперед.

– Так что думаете, Шарп? – повторил он уже с ноткой нетерпения.

– Думаю? О чем, сэр?

– О Молнии! Это у него кличка такая. Молния. – Полковник потрепал коня по шее. – Хорош, а?

Шарп молча посмотрел на мерина.

– Ну же! – воскликнул Лоуфорд. – Скажите что-нибудь! Разве вы не видите его достоинств?

– У него четыре ноги, – неохотно проворчал Шарп.

– И это все? – Полковник укоризненно покачал головой. – Ох, Шарп. – Он повернулся к Харперу. – А вы что скажете, сержант?

– Он великолепен, сэр, – не кривя душой, ответил ирландец. – Просто великолепен. Случаем, не ирландец?

– Точно! – обрадованно воскликнул Лоуфорд. – Так и есть, ирландец! Из графства Мит. Вижу, сержант, в лошадях вы разбираетесь. – Он ласково погладил коня по ушам. – А как препятствия проходит! Вот бы дома его проверить. – Полковник наклонился к Шарпу и доверительно прошептал: – Должен признаться, обошелся недешево.

– Не сомневаюсь, сэр. Вы передали мое донесение насчет телеграфной станции?

– Да, передал, только в штабе сейчас неразбериха, все заняты, так что, боюсь, из-за нескольких фунтов муки никто беспокоиться не станет. Но вы все правильно сделали.

– Я не о муке думал, сэр, а о майоре Феррейре.

– Не сомневаюсь, что всему есть какое-то объяснение. – Лоуфорд махнул рукой, показывая, что дело не стоит и выеденного яйца, и поскакал вперед.

Шарп проводил его хмурым взглядом. Ему нравился Лоуфорд, которого он знал много лет, еще с Индии, и считал человеком умным, доброжелательным, с единственным, пожалуй, недостатком, заключавшимся в стремлении избегать неприятностей. Не в бою, нет – полковник никогда не уклонялся от стычки с французами, – ему претили разборки среди своих. Будучи по натуре дипломатом, Лоуфорд всегда старался сгладить углы, найти устраивающее всех решение, что проявилось и в данном конкретном случае. Шарпа удивило, что Лоуфорд не выдвинул против португальца никаких обвинений. Полковник жил в мире, где на тявкающего пса не обращали внимания, предпочитая считать, что он спит.