Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех святых. Перстень с волком

Адам осознавал, что задуманное им предприятие весьма рискованно, но терять было нечего, и это придавало ему силы. Кроме того, он понимал, что необходимо поразить воображение королевы, и проделал это со всей ловкостью, на какую был способен.

Адам проник во дворец Сент-Поль, и — удача была на его стороне! — сумел пробраться в комнату королевы. Изабо еще не было. Он устроился там, где когда-то впервые увидел Маго, и стал ждать.

Изабо не замедлила появиться. Заметив Адама, она вскрикнула от неожиданности. Королева, разумеется, не смогла узнать своего юного любовника в жалком, оборванном нищем с посыпанными золой волосами. Она уже собралась было позвать стражу, но Адам не позволил ей этого сделать.

— Помните, ваше величество, как много лет назад, в Святой четверг, одна нищенка, в прошлом знатная дама, бросилась к вашим ногам? Сегодня некий нищий, в прошлом благородный рыцарь, тоже бросается к вашим ногам. Это ее сын: я — Адам…

Изабо широко распахнула глаза, разглядывая стоящего на коленях несчастного. Посылая ей взгляды, способные растопить любое сердце, Адам не без удовольствия отметил, что стареющая королева растолстела еще больше и еще обильнее, чем прежде, поливает себя духами.

Наконец, Изабо пришла в себя и с негодованием заговорила:

— Как вы смеете? Вам известно, что вы приговорены к смерти за колдовство?

— Это клевета, ваше величество.

— Клевета? В Сомбреноме нашли тело уморенной вами жертвы! В подземной тюрьме, вырытой под вашей собственной спальней!

Адам почувствовал, что остался единственный шанс: поставить на карту все. С решительным видом он поднялся с колен.

— Да, я колдун, и моя мать была колдуньей! Да, я преступник, как и она была преступницей! Но это не помешало вам спасти мою мать. Вы сделали это, потому что любили ее…

Внезапно он изменил тон. Теперь он почти шептал:

— А меня, разве вы меня не любили?

Изабо вздохнула:

— Что вы хотите?

— Вновь стать тем, кем я был.

Королева ничего не ответила. Она открыла какой-то ящичек и вынула оттуда синий кожаный кошелек, который и протянула своему бывшему любовнику.

— Вы получите обратно свои привилегии и Сомбреном. Уезжайте, здесь вы в опасности. Где можно будет вас найти?

— На площади перед собором Парижской Богоматери.

Адам взял кошелек и вышел, послав королеве последний взор, полный признательности. И в этом взгляде не было никакого притворства. Что, кроме признательности, можно испытывать к той, которая вернула вам жизнь?

Кроме того, Адам опасался, как бы Изабо не попросила у него доказательств его нежных чувств. Ведь он не смог бы ответить на ее призыв. Он испытал большое облегчение, когда она не стала просить ни о чем.

Через неделю его отыскал посланник в плаще с геральдическими лилиями: Адам как раз стоял перед помостом, на котором выступали Олимпа и Мышонок. Посланник вытащил из большой сумки щит с гербом — черный и красный цвета, разделенные диагональю, — и воскликнул:

— Господин регент просит вас не покидать Париж. Он будет нуждаться в ваших услугах.

Адам издал крик радости, поистине звериный. Он велел остановить спектакль, рассказал все Мышонку и Олимпе и в сопровождении последней отправился к дому Вивре, чтобы освободить его от прежних обитателей.

Это не заняло много времени. Великанша и атлет, в которого к тому времени превратился Адам, хватали нищих за лохмотья и вышвыривали вон. В тот же вечер, когда Мышонок и Олимпа вместе со своим сынком сидели на втором этаже, Адам и Лилит, вновь ставшие господином и госпожой де Сомбреном, вдвоем оказались в большой спальне наверху.

Впервые за долгое время им предстояло провести ночь вместе. Произошло то, чего Адам и опасался. Оставшись наедине с подругой, он растерялся. Он пытался найти слова. Однако Лилит не дала ему времени подумать:

— Изабо дала тебе немного золота, но я хочу гораздо больше! Золото, власть и дворянские почести — вот что мне нужно от тебя, потому что ничего другого ты мне предложить не можешь.

Адам потянулся было к ней. Лилит оттолкнула его:

— Никогда больше не дотрагивайся до меня!

Она взяла кинжал и закуталась в свой черный муслин.

— Ты куда?

— Ухожу.

— Зачем?

— Делать то, что я делала до встречи с тобой!

И вышла, держа в руке кинжал…

Адам остался один — один на всем огромном третьем этаже дома Вивре. Конечно, Лилит необходимо удовлетворять свои плотские потребности, и он не в силах ей в этом помешать. Но почему она проявляет столько жестокости? Неужели она не испытывает ни капли жалости к его несчастью?

Адам вздохнул… Он знал, в чем тут причина. Хотя Лилит ни разу не говорила об этом вслух, она не простила ему смерти их сына, единственным виновником которой считала его, Адама.

Он мерно шагал из угла в угол. Он опять сделался господином де Сомбреномом, но зачем ему это было нужно? Для своей подруги он превратился в объект презрения и отвращения; он даже не был мужчиной, он стал бесполым существом, презренным и униженным.

Его взгляд остановился на железном крюке, подвешенном на балке, возле окна. Вот выход. Сам дом Вивре подсказывал ему решение. Адам потерял все, кроме физического существования. Осталось лишь последнее усилие. Найти кусок веревки нетрудно, а там — завязать узел, и все будет кончено. Он не в состоянии жить без любви Лилит, а ее он потерял навсегда, потому что больше не сможет, увы, подарить ей ребенка…

Внезапно Адам остановился. Почему же нет? Сможет! Для этого достаточно сделать еще один шаг, переступить еще один порог.

Маленький Филипп. Он был совсем рядом — спал этажом ниже со своими родителями. Всего-то и нужно, чтобы они исчезли… Олимпа и Мышонок, такие добрые и преданные, без которых Адам с Лилит, конечно бы, не выжили. И Адам собирался вознаградить их за все благодеяния, предав жестокой смерти. А мальчик-сирота будет принадлежать ему и Лилит!

Адам пошарил в своих лохмотьях и достал кожаный мешочек, который всегда носил привязанным к глее; даже в дни самой черной нищеты он не захотел с ним расставаться. Адам развязал тесемки, убедился, что порошка спорыньи вполне достаточно для двоих, и решительно стал спускаться на второй этаж.

Олимпа и Мышонок спали прямо на полу, рядышком друг с другом. Что за странная пара! Он свернулся калачиком на ее необъятной груди. Чуть поодаль спокойно сопел маленький Филипп. Рядом стоял кувшин с водой. Адам высыпал туда весь порошок и бегом поднялся по лестнице. Теперь оставалось только ждать, когда они захотят пить.

Рано утром Адам услышал чудовищные крики и поспешил на второй этаж. Все произошло именно так, как он и рассчитывал: двое несчастных, уже почерневшие, разлагались заживо прямо на глазах у собственного сына, кричавшего от страха.