Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех cвятых. Цикламор

У Дианы де Куланж были темные волосы, голубые глаза и полные щечки с очаровательными ямочками. Она была красива той простой, естественной красотой, которая цветет сама по себе. Чувствовалось, что эта девушка ждет от жизни всего, и жизнь не могла разочаровать такую красавицу, ибо, что бы ни случилось, Диана все приняла бы только с хорошей стороны. У нее были сочные губы, улыбавшиеся жадно и весело, и белые зубы.

Несмотря на скудные доходы семьи, Диана неизменно проявляла утонченное изящество в выборе нарядов. Одевалась она почти всегда в черное и белое, цвета богини Дианы. Ее платье было сшито отнюдь не из бархата или редких шелков, и оторочено на декольте и вокруг запястий не горностаем, а всего лишь белым кроликом, но это ей восхитительно шло. Наряд девушки был также весьма сдержанным и не выставлял напоказ ее прелести, ибо прекрасная Диана была целомудренна, как и подобает богине. На ней были только серебряные украшения: витое ожерелье поверх черной горжетки и заколка в виде полумесяца, частично удерживающая густые черные волосы.

По своему обыкновению Диана явилась не одна. Она обожала охоту и, как подобает дамам, держала для этого сокола. Тот сидел на своем привычном месте, на правом плече хозяйки, вцепившись когтями в кожаный наплечник, пришитый к платью. Глаза птицы закрывал черный колпачок с белым султанчиком из перьев.

Никогда Диана де Куланж не расставалась с соколом, даже в помещении, так что, в конце концов, приобрела репутацию девицы с причудами. Сокол, которого звали Зефирином – ибо он летел на добычу быстро, как зефир, – был для Дианы чем-то большим, чем просто ловчая птица. То был ее единственный друг, ее наперсник. Она часто разговаривала с ним, обращая лицо в его сторону, но никто не слышал, что именно она ему нашептывает…

С помощью Одилона Легри Диана спешилась. Слуги снимали ее поклажу с двух мулов. Один был нагружен книгами, другой – музыкальными инструментами, среди которых имелся даже орган-позитив, который для игры ставят на стол. И книги, и музыкальные инструменты принадлежали замку. Диана всегда брала их с собой, поскольку ее брат не имел склонности к подобным занятиям.

Диана де Куланж направилась в парадный зал, спросив начальника гарнизона:

– Что тут происходило в мое отсутствие?

– У нас пленник, барышня, молодой французский рыцарь.

Диана широко распахнула глаза и на какой-то миг застыла в изумлении.

– Где он? В донжоне?

– Сейчас нет. Ужинал с вашим братом, да там и заснул. Монсеньор приказал его не трогать.

– Так он спит!

Девушка произнесла эти слова с вовсе не свойственной ей серьезностью. Войдя в зал, она сделала знак Одилону Легри не следовать за ней. Сбитый с толку начальник стражи остался на пороге…

Анн, погруженный в беспамятство, явно находился не в лучшем своем виде. Его голова лежала рядом с тарелкой. Одежда, которую он не снимал с себя за те полгода, что находился в плену, приобрела неопределенный цвет от грязи, а теперь еще и была заляпана винными пятнами. К тому же он храпел, что ничуть не беспокоило курицу, копошившуюся возле него.

Но Диану захлестнуло такое сильное волнение, что она замерла, не в силах пошевелиться, и все смотрела на эти светлые кудри, как у ангелов на витражах и в молитвенниках, на эти правильные, чистые, совершенные черты… Никогда она не видела подобной красоты!

Одно-единственное имя сорвалось с ее губ:

– Эндимион!

Отец Эсташа и Дианы – пока битва при Азенкуре не оборвала преждевременно его жизнь, – был человеком начитанным, обожавшим латинские тексты. Это он собрал библиотеку, которую дочь возила теперь с собой. Особой страстью он проникся к римской богине Диане, чье имя и дал дочери.

Диана тоже преклонялась перед той, которая в некотором смысле была ее покровительницей, ее языческой «святой». Она знала о ней все. Как и она сама, богиня обожала своего брата, но была совсем не похожа на него: сестра Аполлона считалась божеством ночи и луны, тогда как ее брат-близнец олицетворял собой солнце. И, как она сама, Диана тоже обожала охоту, правда не соколиную, а с луком.

Но больше всего в истории богини Дианы девушку чаровали любовные увлечения девственного божества, точнее, ее единственная любовь, ибо богиня полюбила и познала лишь одного мужчину, Эндимиона, охотника, обреченного Юпитером на тридцатилетний сон. Случайно Диана наткнулась на него во время охоты. Очарованная красотой юноши, она приходила любоваться им каждую ночь, а когда он проснулся, соединилась с ним, и у них родилось множество детей.

Еще маленькой девочкой Диана де Куланж поклялась себе, что влюбится в мужчину, которого застанет спящим, каким бы невозможным это ни казалось. И вот это свершилось!..

Девушке захотелось призвать в свидетели своего единственного друга, который никогда не покидал ее. Она сняла с головы сокола колпачок и шепнула:

– Смотри, Зефирин, это он!

Птице открывали глаза только для охоты. Удивленный сокол некоторое время крутил головой, потом взлетел, опустился Анну на руку и вцепился в нее когтями. Тот вскрикнул и резко вскочил. Ошеломленно уставился на сокола, перевел взгляд на свою окровавленную руку и, наконец, на девушку в черно-белом платье.

Диана закусила губу.

– Прошу прощения. Я не хотела…

Она приблизилась, надела колпачок Зефирину на голову и вновь посадила его себе на плечо.

Тут как раз вошел Эсташ де Куланж. Диана успела бросить на незнакомого молодого человека последний взгляд, выражавший одновременно изумление, восхищение, благодарность… то есть попросту любовь.

Сир де Куланж недовольно поморщился, увидев свою сестру в обществе пленника. Торопливо представил их друг другу:

– Моя сестра Диана… Сир…

После запутанной истории, которую он слышал накануне, Эсташ больше не знал, как ему называть этого рыцаря. Поэтому выбрал самое простое:

– Сир Анн.

И кликнул Одилона Легри, чтобы тот отвел пленника обратно в место заточения. Когда брат и сестра остались одни, Эсташ ласково улыбнулся Диане и спросил с некоторым упреком:

– Почему ты так быстро покинула бургундский двор?

– Чтобы повидаться с тобой. Не хотела оставлять тебя одного на Рождество.

– Тебе там не нравится?

– Кроме охоты – скучно.

Эсташ де Куланж вздохнул. Он обожал свою сестру, но она же была и главной его заботой.

Меж ними было двенадцать лет разницы. Старший брат заменил ей отца. Их мать умерла, дав жизнь Диане. После гибели отца при Азенкуре Эсташ воспитывал ее один. Диане было тогда семь лет, а ему – девятнадцать. Старший брат даже не женился из-за нее. Вот почему в свои тридцать пять он все еще оставался холостяком. Он дал себе слово найти хорошую партию для Дианы, прежде чем самому вступить в брак.