Евгений Донтфа - Что мне сказать тебе, Мария-Анна

Роберт, крайне раздосадованный таким поворотом беседы, насупился:

– Зачем ты об этом спрашиваешь? Ты лекарь? Знахарь?

Было очевидно что ему неприятно возвращаться от сказочной Африки к собственной болезни.

– Нет, Ваше Высочество, я не лекарь, – доброжелательно ответил Гуго.

– А кто ты? Ты дворянин?

– Нет, я не дворянин.

– Какое же твоё ремесло?

– Я рыбак, Ваше Высочество.

– Рыбак? – Удивился мальчик. – Просто рыбак?

– Да. Обычный рыбак из Бретонии.

Роберт посмотрел на мужчину странным пристальным взглядом.

– Я понимаю что мать прислала тебя с каким-то намерением. Но, клянусь мечом Эль Сида, я не понимаю смысл этого намерения.

Теперь уже Гуго посмотрел на ребенка очень пристально и серьезно.

– Твоя мать, Роберт, считает что я как-то могу способствовать твоему выздоровлению.

Роберт хотел было напомнить этому рыбаку из Бретонии что следует говорить "Ваше Высочество", но передумал.

Мальчик горько усмехнулся.

– Интересно как, если ты не лекарь, не знахарь, а обычный рыбак. Разве что ты поймал золотую рыбку.

Гуго усмехнулся.

– Нет, Роберт, золотой рыбки у меня нет. Но я действительно очень хочу помочь тебе.

Мальчик посмотрел на него устало, измученно, почти затравленно.

– А ты действительно можешь как-то помочь? – Тихо спросил он.

Сердце Гуго вздрогнуло. На какой-то миг в этом серьезном детском лице, в этом маленьком человечке терпеливо выносящем выпавшее ему страдание он увидел что-то пронзительно знакомое, близкое. Не то чтобы себя, но какое-то родное ощущение возникло в нем, острое чувство сопереживания и сочувствия. Солидарности.

– Я не знаю могу ли. Но я сделаю всё что только в моих силах чтобы попробовать. Но мне нужно чтобы ты доверял мне.

Мальчик пожал плечами и бесхитростно произнес.

– Я доверяю тебе.

22.

Мария-Анна, вся исполненная нетерпения, встретила Гуго сразу за дверью опочивальни принца.

Она требовательно поглядела на мужчину.

– У тебя прекрасный сын, Мари,– сказал он.

Женщина подошла ближе.

– Я знаю. Ты… ты принял решение?

– Мари, у меня просьба к тебе. Позволь мне провести эту ночь в капелле Святого Мартина, я хочу побыть наедине с богом. А завтра по утру я всё решу.

На лице королевы проступила явная досада. Мария-Анна не желала ждать еще целую ночь. Она отвернулась.

– А если бог не ответит тебе? – Глухо спросила она.

Он приблизился к ней со спины, почти вплотную.

– Позволь мне сделать это, – попросил он.

Она резко развернулась, оказавшись лицом к лицу с ним.

– А одного вида моего несчастного сына тебе недостаточно чтобы понять чего ты хочешь?! Тебе нужна подсказка от бога?

Её глаза ярко сверкали, то ли от гнева, то ли от подступивших слез. Он взял её за предплечья и прижал её руки к своей груди. Она попыталась отстраниться, освободиться, но он удержал её. Она затихла.

– Мари, я очень хочу помочь твоему сыну. И еще больше теперь, когда увидел его. Но ты ведь сама сказала, что дело не в поцелуе, а в прощении. И оно должно быть совершенно искренним и глубоким. Я не держу на тебя зла и, как мне кажется, вполне простил тебя. Но теперь, раз от этого зависит жизнь этого мальчика, я хочу убедиться, что это действительно так, что моё прощение действительно чистое и искреннее, я хочу побыть в святом месте, в покое и тишине чтобы услышать его, чтобы испытать его. – Он посмотрел ей в глаза. – Я очень хочу чтобы Роберт выздоровел. И сделаю всё что только в моих силах чтобы помочь ему. И только для этого мне нужна эта ночь.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Она подняла правую руку и погладила его по щеке.

– Да будет так, Гуго Либер, – сказала Мария-Анна.

Затем отвернулась и направилась к двери. Возле двери она остановилась и, не глядя на Гуго, сказала:

– Но ты не должен покидать капеллу, понимаешь? Тебе не стоит бродить по дворцу.

– Я понимаю.

– Протикторы присмотрят за тобой.

23.

Капелла Святого Мартина была одной из домовых церквей дворца Фонтен-Ри. В высоту она занимала два этажа и располагалась недалеко от покоев принца и королевы.

После того как Гуго немного перекусил, он прошел туда в сопровождении всё того же Родвинга. Капелла имела только один вход и выход и потому Родвинг, запустив Гуго внутрь, закрыл за ним тяжелую, обитую серебром дверь и со спокойной душой опустился на ближайшую лавку. Лейтенант Ольмерик приказал ему выпустить Гуго из капеллы только на рассвете и молодой протиктор предвкушал себе вполне спокойную безмятежную ночь.

Гуго, со свечой в руке, медленно шагал по плитам из разноцветного мрамора, вдоль центрального прохода между двумя рядами внушительных дубовых скамей по направлению к алтарному возвышению. В часовне было невероятно тихо, сумрачно и пыльно. Слева и справа ввысь уходили роскошные белые коринфские колонны и казалось что дальше за ними бездонная тьма. Вечерний свет еще проникал сквозь огромные цветные витражи, но уже почти ничего не освещал, внося лишь в царивший сумрак какую-то ноту ирреальности и сказочности. Гуго зажег несколько свечей возле алтаря и на постаментах возле стен и задул свою. После чего опустился на правую переднюю скамью и задумчиво поглядел на огромный витраж в одной из стрельчатых арок, изображающий Бога-Отца передававшего младенца Христа ангелам, слева коронованная стоящая на серпе месяца прекрасная Дева Мария, справа громадный дракон о семи головах, хвост которого упирается в землю, а из одной пасти вытекает река.

Гуго закрыл глаза. На сердце было тяжело. Она поверила ему. Действительно поверила, что он простил её и хочет помочь. Стояла прижавшись к нему, не отнимая рук от его груди, заглядывая ему в глаза с этой робкой и безумной надеждой что он совершит для неё чудо. Эта эгоистичная коварная безжалостная хищница становилась обычной слабой женщиной, когда дело касалось её ребенка. Её следовало раздавить как ядовитое насекомое, унизить, уничтожить и это было бы не просто справедливо и правильно, это было бы почти божественно. Но был еще этот мальчишка, клявшийся мечом Эль Сида и с горящими глазами и открытым ртом слушающий истории о сказочной Африке. Гуго чуть улыбнулся, он тоже в детстве бредил Африкой и мечтал путешествовать по ней. Как же там было… "расскажи мне красивая белая леди о своём милосердном боге, а я расскажу тебе о самом страшном на свете – о черном бешенном носороге". Гуго с каким-то сопротивлением чувствовал что этот худенький мальчик, такой чистый, наивный, такой бледный, почти прозрачный, с такими родными серыми глазами вдруг стал значить для него очень много. И даже казалось что и нет ему уже никакого дела до Марии-Анны, что она отошла в тень, осталась в прошлом, стала глупой и бессмысленной со всей своей жаждой власти и злобой, и только этот ребенок имеет теперь значение. Нужно непременно сделать всё возможное чтобы спасти его. "Но конечно я лгу себе", подумал Гуго. Всё дело всё-таки в ней, в этой прекрасной женщине и если она даже падший ангел она всё равно ангел, единственный ангел которого я встретил в своей жизни.