Дмитрий Ольшанский - Крест, орел и полумесяц. Обманчивый рай

Из кожаной сумочки, которая висела у нее на поясе, она извлекла небольшой платок из нежного шелка. На синем фоне, искусно вышитая серебряными нитями, сверкала семиконечная звезда.

– Это eutychia , звезда удачи. Всюду носи ее с собой, она будет освещать твой путь и хранить от зла.

Рангави принял платок и приложил его к губам. Затем взял Анну за руки:

– На моем небосклоне есть лишь одна звезда – это ты и ничто в этой жизни не сможет затмить ее свет.

Их губы встретились в нежном поцелуе, а затем они расстались. Уходя, Рангави чувствовал щемящую пустоту в своей душе, ему казалось, что он больше никогда ее не увидит. Но тьма быстро сгущалась вокруг, навсегда отрезая дорогу назад…

Примерно в дне пути от Фив Рангави получил дурные вести. К туркам подошли свежие подкрепления, и они решились на новый штурм. Встречные беженцы рассказывали, что сражение за город не прекращается ни на минуту, однако фиванцы не сдаются и все еще надеются на помощь.

К этому времени небольшой отряд Рангваи сильно поредел. В турецких засадах и стычках с разбойничьими шайками гибли лучшие его командиры.

Василий был ранен стрелой в бедро и, потеряв много крови, едва держался в седле.

Несмотря на привычное ворчание друга, Рангави запретил тому продолжать путь. Однако пришлось приложить немало усилий, чтобы стащить старого вояку с коня. Василий чертыхался, махал кулаками и призывал всю преисподнюю в свидетели, что самолично надерет зад каждому, кто к нему прикоснется. Крепкий старик не бросал слов на ветер и Рангави с величайшим трудом удалось утихомирить своего разбушевавшегося друга.

Оставив обиженного Василия и других раненых в укрытой лесной чащей деревушке, отряд в три десятка всадников двинулся дальше.

Пришлось загнать не одну лошадь прежде, чем вдалеке показались окрестности Фив. Рангави хорошо помнил эти места, хотя война и изменила их до неузнаваемости. Чем ближе его отряд приближался к Фивам, тем больше попадалось на дороге разрушенных стоянок и сожженных домов. Ни единой души не встретилось им здесь, а когда Рангави увидел полуразрушенные остатки стены, когда-то опоясывавшей город и служившей ему надежной защитой, то понял, что опоздал.

Отряд двинулся к городу, внимательно оглядываясь по сторонам. Турки, похоже, ушли совсем недавно – следы их страшного пребывания здесь были еще свежи. Догорали обломки деревянных строений, раздавались стоны умирающих, лай собак да крики слетавшихся на поживу воронов.

Рангави с трудом узнавал оживленные прежде улицы, старую кипарисовую аллею, где он бегал еще ребенком и от которой теперь не осталось ничего кроме выжженного пустыря да пары обугленных пней. Видел он и обломки величественных прежде дворцов и храмов, которые были воздвигнуты древними греческими царями, властвовавшими здесь более пятнадцати веков назад. Лишь замок латинского князя, возвышающийся на холме, казался практически нетронутым, и только копоть местами покрывала его белесые стены. Там, к своему удивлению и несказанной радости, Рангави обнаружил немногих уцелевших жителей города. Почти все они были изранены, а многие находились при смерти. Несколько изможденных женщин ходили меж рядами лежащих прямо на каменном полу страдальцев и пытались облегчить их муки, разнося свежую воду и обрабатывая раны. Чуть дальше, на каменных ступенях, ведущих во дворец, стоял старый священник, размахивая кадилом, он нараспев читал молитвы, в то время как несколько монахов в серых рясах помогали ухаживать за ранеными.

В воздухе витал отвратительный запах гниения и смерти, было ясно, что многие из этих несчастных не доживут до рассвета. А там, за незримой чертой, этих людей уже дожидаются те, кого они так любили, и кто наверняка платил им ответной любовью.

Рангави, аккуратно ступал по каменным плитам, медленно пробираясь среди умирающих и еще боровшихся за жизнь людей. Иногда он останавливался, вглядывался в бледные лица, пытаясь найти знакомые ему черты, но затем шел дальше, движимый слабой надеждой все еще теплящейся в глубине души. Вдруг сквозь стоны и монотонное пение священника Рангави услышал слабый голос.

– Ран-гави! – донеслось до его уха.

Он обернулся – на полу, прислонившись спиной к одной из колонн, сидел коренастый человек. Его могучие руки бессильно лежали на полу, а голова была запрокинута назад. Все тело мужчины было покрыто страшными ранами, а из груди, казалось, был вырван целый кусок мяса.

Рангави медленно подошел к несчастному и опустился на колени. Только теперь он смог узнать его.

– Петр!

Мужчина смотрел на него из-под полуприкрытых век. Смерть уже оставила печать на лице кузнеца и Рангави знал, что дни его старого друга сочтены. Глубокая рана на груди начинала гноиться, а цвет лица приобретал неестественный землистый оттенок. Любой другой человек уже давно предстал бы перед Создателем, но Петр всегда был крепок и силен, а потому умирал долго и мучительно, всей своей сущностью сопротивляясь неизбежному.

– Моя д-дочь… – дрожащим голосом прохрипел умирающий кузнец. По его рыжей с проседью бороде заструилась струйка крови.

– Анна! – горло Рангави перехватило. – Где она?

– Турки…они увели ее с собой. Вместе… вместе с другими… – Петр скорчился от боли и сплюнул кровавый сгусток. – Я не смог уберечь ее… прости… прости меня Рангави…

– Не вини себя за это, Петр. Не ты, а я должен был защищать ее. Но меня не оказалось рядом.

Кузнец попытался что-то сказать, но из его груди вырвался лишь протяжный хрип. Рангави понял, что времени у него осталось мало.

– Я отыщу ее, – пообещал он, и слезы впервые в жизни заструились по его щекам. – Где бы она ни была и кто бы ни стоял на моем пути.

– Я верю тебе… – процедил сквозь зубы Петр. – Твой отец гордился бы тобой…

Кузнец вложил в эту фразу последние силы.

Внезапно по могучему телу коваля пробежала судорога. Дыхание участилось, а зрачки расширились, Рангави были знакомы эти симптомы – так начиналась агония. Спустя минуту все было кончено. Петр больше не подавал признаков жизни.

Едва схоронив старого друга, Рангави тут же отправился на поиски своей возлюбленной. Было очевидно, что турки, обремененные награбленным добром и пленниками, не смогут уйти далеко и потому, у него был шанс найти и отбить Анну до того, как с ней случится какая-нибудь беда.

Отчаяние и злость толкали его вперед и придавали силы, но одержимость, с которой он преследовал турок пугала даже его ближайших соратников. Вскоре Рангави остался один и он радовался этому одиночеству, так как вся его жизнь свелась сейчас к этой безумной погоне, поединку с самим собой и на этом пути ему не нужен был никто. Никто, кроме нее.