М. Р. Маллоу - Дело дамы с леопардами

– Джейк, вы, конечно, навестите родных? – с улыбкой проговорила жена изобретателя.

Тот уставился в тарелку.

– Ну, миссис Маллоу! – тоскливо пробормотал он.

Она вздохнула.

– Милый, нельзя так.

– Почему нельзя? – коммерсант положил вилку и умоляюще посмотрел ей в глаза. – В этом нет никакого смысла.

– Будьте хорошим мальчиком и не спорьте. Это ваши родные.

У бывшего коммерсанта сделался окончательно несчастный вид, но миссис Маллоу строго постучала пальцем по столу.

– Нет-нет, этот номер не пройдет. Джейк, перестаньте. Доешьте, отправляйтесь и возвращайтесь к чаю. Соблюдем хотя бы вежливость.

Саммерс со вздохом кивнул. Доедать он не стал, вышел, извинившись, из-за стола, а через минуту, судя по звуку, открылась и закрылась входная дверь.

Дюк поморщился. Взгляд его тоже был устремлен в тарелку.

– Ты права, дорогая, – поспешно сказал Маллоу-старший.

– Эти дети, – продолжала его жена, – с ума с ними сойти, да и только.

– Может быть, не стоит настаивать? – осторожно спросила доктор Бэнкс. – Мне показалось, что мистер Саммерс не испытывает большого желания видеться со своей семьей.

– Дорогая, – голос миссис Маллоу звучал мягко, но твердо, – ему только так кажется.

– Да ничего ему не кажется, – мрачно пробормотал Дюк. – Зачем его каждый раз мучить – не понимаю. Ну, правда, мам. Его дом здесь. Ты же сама всегда говоришь, что у тебя не три сына, а четыре!

– Конечно, милый, – сказала миссис Маллоу.

Отец молча жевал.

– Вот ты говоришь, тяжело жить в ненависти, – продолжал Дюк. – Да разве ему делается легче от того, что ты заставляешь его туда ходить? Что-то я этого не вижу. Он мог бы просто плюнуть и забыть. Махнуть рукой. А вместо этого каждый раз….

– Ох, дети, – вздохнула миссис Маллоу. – Какие же вы все-таки бестолочи!

Дюк сверкнул было глазами, но тоже вздохнул, махнул рукой – и занялся обедом. Профессор Найтли – не очень к месту – рассмеялся.

За столом образовалась напряженная тишина.

Выйдя из-за стола, Саммерс поблагодарил миссис Маллоу, взял трость, перебросил через локоть пиджак, надел шляпу и вышел на улицу.

Там, куда он направлялся, никто не ждал коммерсанта с распростертыми объятиями, и он решил прогуляться пешком.

С того времени, когда компаньоны покинули Берлингтон, город существенно переменился. По улицам ездили автомобили, появилось много новых зданий, а зелени стало меньше. Набережную Винуски, где когда-то они познакомились с Дюком и по которой Джейк в детстве любил ходить босиком, расчертили каменные дорожки.

Ступеньки заросли травой и осыпались.

У самых ног коммерсанта речная волна обливала запутавшийся в сухих водорослях, белый от солнца, кусок каната. По воде проскакал мальчишка. Он увлеченно свистел в какую-то дудку.

Янтарная вода колыхалась на солнце.

Коммерсант выкурил сигаретку и взял курс на Чейс-стрит.

Вот уже больше десяти лет два или три раза в год приходил он к родительскому дому, молясь, чтобы его не заметили, топтался на углу – и уходил. Все равно миссис Маллоу не станет задавать вопросов. Так что это было своего рода традицией.

Но на сей раз во дворе было пусто.

Джейк подошел ближе. В конце концов, ему давно не пятнадцать. Можно спокойно сказать миссис Маллоу: «Не хочу». Эта мысль нравилась Д.Э. Саммерсу. Но по неизвестной причине всякий раз, когда он собирался завести этот разговор, находилась тысяча обстоятельств, чтобы его отложить.

В доме хлопнула дверь. Бывший коммерсант как раз щурился на вывеску: «Похоронный дом Саммерса: Гробы, саваны etc. Быстрый сервис ночью и днем», висевшую над флигелем. Он увидел, как на крыльцо вышла рослая молодая женщина в унылом платье со старомодным черным бантом на груди.

– Да, отец, – произнесла она, торопливо закрыла дверь, повернулась – и тут увидела его.

Мгновение женщина стояла неподвижно, затем вихрем сбежала по ступенькам.

– Ты! – потрясенно выговорил Джейк.

– Я, – все еще не веря своим глазам, подтвердила Эмми.

Саммерс стоял, как громом пораженный. Он открыл было рот, чтобы сказать сестре: «Он сказал, что я больше тебя не увижу. Я представления не имел, где тебя искать!». Как вдруг подумал, что если бы искал, то уж, конечно, нашел бы.

А Эмми говорила без остановки:

– Он все-таки отдал меня в пансион. Сказал, что я больше тебя не увижу. Пансионов было три, я не закончила ни один, и они отправили меня к тете Рейчел. Тетя умерла в этом году, на Рождество. Они никогда не передавали мне писем! Я же представления не имела, где тебя искать!

– А…

– Знаешь, никого не осталось. Роза у нас уже давно не служит. Дороти и София повыходили замуж. Дороти за Еноха, а София – за Мафусаила, ну этого, помнишь….

– Сколько же ему лет? – ахнул Джейк, припомнив свирепого джентльмена с большим носом и седыми бакенбардами, не упускавшему случая напомнить пресвитеру Саммерсу, что его сын опозорил общину в очередной раз.

– Шестьдесят два, но это неважно, – отмахнулась Эмми. – Ей самой-то уже тридцать семь! Зато он богат и благочестив. По крайней мере, с виду. Мистер Уксус и миссис Уксус в лучшем виде.

– Ну, а ты что же?

– Я?

Эмми взяла брата под руку.

– Пойдем? Мне нужно в лавочку.

– Керосин, – догадался бывший коммерсант.

– Он самый. Послушай, а ты можешь…

– Что за вопрос, конечно, я тебя увезу!

– Куда ты все время спешишь! – засмеялась Эмми. – Я знаю. Я хотела сказать: ты можешь купить мне мороженое?

«Ванхеллер», «Уолдорф», имбирное, потом «Мараскино» [1] Мараскин – маленькая, терпкая вишня с сильным запахом. Для приготовления мороженого используется вместе с косточкой – чтобы придать миндальный аромат. Именно она идет на вишенки для коктейля, некоторые спиртные напитки, а также конфеты «пьяная вишня«. Но вишня тут ни при чем. Когда речь идет о пирожных или мороженом, мараскин – это ликер со специфическим вкусом. Он делался из диких вишен, растущих на адриатическом побережье. Рецепт его был такой: вишневка из Австрии, розовое масло и немного масла горького миндаля. Масло горького миндаля делается из бензойного альдегида. Этот последний довольно взрывоопасен и разрушил не одну пекарню, где выпекали миндальные пирожные. , розовое, кофейное и еще пломбир «Дельмонико» – все это поместилось в Эмми за один раз.

Восемь рожков мороженого.

«Отец всегда был скрягой», – думал Джейк, не в силах определить, есть в доме деньги или отцовский «скорбный труд искупающий» все-таки пришел в упадок. В темноте и пыли стоял тот теплый, неряшливый запах, что издают старые дома с плохой вентиляцией, проржавевшими трубами водопровода и большим количеством нафталина, которым прислуга, не жалеючи, посыпает старье.