Рина Аньярская - Хитросплетения

– Я хочу попросить Вас об одной услуге и надеюсь, что Вы мне не откажете.

– Если это в моих силах… – развёл руками герцог.

– В Ваших, – кивнул Остин Вендер. – Устройте мне встречу с Филиппом Говардом.

На лице Ландешота отразилось недоумение.

– Вы в своём уме?

– Абсолютно, – выпрямившись, ответил молодой страж и тронул эфес шпаги. – Мы давно не виделись, и мне необходимо задать тайному агенту несколько вопросов.

Светлые брови капитан-лейтенанта красноречиво задвигались.

– То есть Вы отдаёте себе отчёт в том, что это практически невозможно?

– Милорд, я знаю, что это в Ваших силах, – спокойно произнёс Джером, продолжая наблюдать за мимикой пэра.

– Зачем Вам понадобился Говард?

– Я не могу ответить на этот вопрос, милорд.

– Виконт, Вы понимаете, что я смогу Вам помочь, лишь зная, на что иду?

Остин Вендер сделал несколько шагов по кабинету начальника охраны, серебряные шпоры стража звонко отстучали ритм мыслей своего хозяина. Так резко обернувшись, что алый плащ взметнулся в воздухе, словно крылья птицы, фаворит наследницы спокойным и уверенным тоном проговорил:

– Вас удовлетворит такой ответ: только Филипп Говард может пролить свет на одну неприятную историю, в которую замешаны два близких мне человека.

Серые глаза Ландешота продолжали внимательно всматриваться в красивое лицо виконта Родберри, ни единый мускул которого не дрогнул при произнесении этих слов. Мысли в голове первого пэра заработали с удвоенной скоростью. «Единственный? Говард работал с Карлайл, но это уже в прошлом. Кардинал? Но наследница сама уже всё поняла относительно Франции… Остаётся только давняя история с адмиралом и… Остин Вендер – он же… – герцог прищурился, вспомнив родословную новоиспечённого виконта, и новая мысль осенила его: – Потомок Брэндонов по женской линии!»

– Ваша кузина, леди Клинтон – это первый человек, а кто второй?

Джером усмехнулся прозорливости начальника охраны. Ландешот вышел из-за стола, всё ещё не отрывая взгляда от лица фаворита.

– Неудивительно, что Вы так быстро догадались, о каком деле я веду речь, – ответил Остин Вендер.

«Испанец! – осенило герцога. Он резко отвернулся и подошёл к окошку, чтобы не выдать своего гнева и бешеной птицей заколотившегося сердца. – Шесть лет испанец в Англии, почти семь лет назад испанские иезуиты на корабле графа Джингла из флотилии адмирала Линкольна привезли порох, едва не подорвав Ротсея! И тело одного из них так и не было найдено. Так вот почему он не назвал своего истинного имени на суде. Бог мой, всё совпадает: его манеры, прозвище «Преподобный», дружба с принцессой! Испанец! Чёрт подери, кто же ты на самом деле?! Надо сделать запрос в Шотландию…»

Капитан-лейтенант обернулся, пронзив визитёра взглядом. Остин Вендер остался невозмутим.

– Так Вы поможете мне, милорд?

– Помогу, – кивнул Ландешот.

Сара проскользнула в дверь, сделала книксен и озадаченно доложила:

– К Вам наследник, миледи.

– Принц Август? – удивлённо приподняла брови Анжелина. – Что ему нужно?

– Видеть Вас хочет.

– А сказать, что меня нет? – развела руками красавица.

– Как я ему это скажу, если он видел, что Вы возвращались с охоты и входили к себе? – буркнула в ответ мулатка.

– Но… – растерянно зашагала по комнате принцесса, – моего мужа сейчас нет, как я могу принять постороннего мужчину?

– Он Ваш деверь, – напомнила камеристка. – И наследный принц этой страны.

Анжелина встала посреди комнаты, как вкопанная, понимая, что назад отступать невозможно, но если Август снова в отсутствие мужа проникнет в её покои, то и в дальнейшем сможет посещать невестку беспрепятственно.

– Хорошо, зови, я сейчас выйду. Только не вздумай уйти из кабинета ни на секунду!

– Слушаюсь.

Сара юркнула в дверь, отделяющую супружескую спальню принца и принцессы Бранденбургских от гостиной и кабинета, в котором Фридрих обычно вёл какие-либо переговоры.

Подойдя к зеркалу, красавица взглянула на своё мертвенно-бледное лицо и постаралась растереть щёки, чтобы лёгкий румянец намекнул принцу на её смущение. Ничего не вышло. Щёки были бледны, как и прежде, а холодные черты снова придавали красавице сходство с мраморным изваянием.

Анжелина поправила заколки в волосах и вышла из спальни.

Принц Август, едва мулатка распахнула перед ним дверь в покои младшего брата и его прекрасной супруги, порывисто вошёл внутрь. Он вообще многое в своей жизни делал порывисто, что подчёркивало решительную и расчётливую натуру будущего правителя. От былой меланхолии, в которой наследник провёл минувший год, не осталось и следа.

Войдя в столь знакомый с детства кабинет, Август обвёл его глазами, словно улавливая присутствие здесь чего-то нового, чего не было раньше – того неясного оттенка женственности, какой привносит в холостяцкую обитель появление молодой и полной жизненных сил красавицы. В воздухе витал едва уловимый аромат тонких духов с нотками жасмина, на столе красовалось блюдо с персиками и восточными сластями.

Через мгновение в проёме дверей появилась стройная фигура невестки короля.

– Чего изволит Ваше Высочество? – холодно по-английски спросила принцесса.

– Анжелина, я имел смелость писать английскому королю по личному делу, но не могу доверить депешу моим гонцам. Более того, никто не планирует ехать в Англию по политическим вопросам, а если канцелярия узнает о моём отправлении, то посчитает нужным его переписать и запротоколировать, чего я бы не хотел делать.

– И чем я могу Вам помочь?

– Полагаю, Вы переписываетесь с английским двором. Поэтому прошу Вас к своему конверту приложить и мою записку, – кладя на стол голубой листок бумаги без печати, проникновенно произнёс принц. – В ней нет ни слова о политике, и она не сможет никого скомпрометировать. Чтобы Вы были уверены в безобидности моей просьбы, письмо не запечатано, и за Вами я признаю полное право его прочесть.

– Я не читаю чужих писем, принц, – ответила красавица, – и мне достаточно Вашего слова.

– Миледи, мне льстит такое доверие, – поклонился невестке наследник престола, подошёл к ней и поцеловал наконец-то руку в знак приветствия и благодарности одновременно. – И всё же Вы очень смелая женщина.

– Разве могут быть какие-то причины с Вашей стороны желать погубить меня, тем более найти карателя в лице моего дядюшки?

– Я знаю, что одно неосторожное слово, оброненное в Вашей стране, может послужить причиной заточения в Тауэр и казни, – мягко улыбнулся Август, а лицо его при этом удивительным образом преобразилось, став живым и располагающим к себе. – Поэтому я был предельно осторожен, чтобы не задеть Вашу честь.