Том Шервуд - Остров Локк

Мы подплыли, подняли на палубу инструменты, один бочонок с водой и принялись за работу. Вдвоём с Бэнсоном, орудуя пилой и ломом, мы разбирали палубу, Малыш сбрасывал всё вниз, а Нох и две его помощницы, стуча молотками, соединяли на воде куски палубы в одно целое.

К обеду у нас были готовы два плота – по пять шагов в ширину и примерно десять в длину. С одного на другой мы перебросили доски, так, что между ними остался проём шага в четыре. На этом пространном сооружении мы подплыли к носовой части корабля и привязали его к торчащим из-под воды обломкам.

Длинными, извилистыми змеями были разложены на плотах верёвки. Концы их были заплетены в петли со свободно скользящими узлами. Внимательно выслушав торопливые объяснения Алис, какие продукты находятся в каких бочках, я взял в руки верёвки, набрал в грудь воздуха и нырнул.

Нос корабля лежал на рифе разломом кверху, так что я опускался прямо в трюм. Бочки были там, я даже пошевелил их, но воздуху не хватило и, бросив верёвки, я всплыл наверх.

Отдышавшись, я сказал Бэнсону:

– Глубина здесь – ярда три-четыре. Если мы нырнём вдвоём, то накинем две петли одновременно, и можно будет поднимать.

Бэнсон с готовностью скинул куртку, башмаки и приготовился прыгнуть с плота, но вдруг Нох остановил нас. Он протянул мне шнурок с привязанными к его краям крючками и сказал:

– Когда накинете петли на края бочки, сцепите их между собой. Шнурок будет стягивать их и не даст соскользнуть.

Мне почему-то не пришло в голову поблагодарить сметливого старика. Я просто взял у него шнурок, и мы прыгнули с плота.

Как только нам попалась первая бочка, мы завели петли на её торцы, подтянули их друг к другу шнурком и, скользя ладонями по верёвкам, стали всплывать. Вынырнув, мы передали верёвки стоящим на плотах и вскарабкались на скользкие брёвна. В полном молчании принялись тянуть – я с Эвелин на одном плоту, Бэнсон и Алис – на другом. Верёвки выбирались быстро, почти без усилий, их мокрые кольца падали у наших ног. Пронеслось несколько мгновений, и я вздрогнул от неожиданности, когда тёмная туша бочки качнулась под водой между нашими плотами. Но мы не смогли поднять её – над водой она становилась непреодолимо тяжёлой! Пришлось спешно привязывать к верёвкам брус, и мы с Бэнсоном, присев, взяли этот брус на плечи, а выпрямившись, смогли на несколько мгновений поднять бочку над водой – мгновений, достаточных для того, чтобы Нох и женщины быстро подвели под неё пару досок. По этим доскам мокрую, толстую громадину вкатили на плот и поставили. Тут же в дело пошли молотки и топор. Сбив пару обручей, мы раскололи крышку и вынули её по частям.

Посреди океана соседствовали два острова, большой и маленький. Между ними лежали останки разбитого корабля. Там был плот, на плоту – трое мужчин, две женщины и ребёнок. Они стояли вокруг бочки с вяленым мясом. Кое-кто незаметно смахнул с лица счастливую слёзку…

Конечно же, мы немедленно отведали этого мяса. Малыш достал и, щёлкнув, раскрыл складной нож. Эвелин, быстро сполоснув в океане руки, нарезала тонких ломтиков жёсткого солёного мяса, которое показалось нам ароматным и мягким. Мы съели весь этот кусок и все сухари, которыми нас снабдила миссис Бигль. Затем Бэнсон молча бросился в воду, подплыл к нашему плоту с флагом, подогнал его к нам, принёс и поставил у наших ног бочонок с водой. Алис, подпрыгнув, чмокнула его в щёку, он покраснел и потупился. Милый толстяк, молчаливый и робкий, надёжный друг и прекрасный помощник…

Напившись воды и немного передохнув, мы взялись за дело по-настоящему.

Поднимая очередную бочку из глубины, я и Бэнсон помогали втащить её на плот и немедленно ныряли снова. Когда же втаскивали следующую, нам сообщали, что находилось в предыдущей:

– Рис! Бобы! Мука! Картофель!..

Сделав получасовой отдых и кое о чём расспросив Алис, мы снова отправились в трюм, но уже стали выбирать те бочки, что были поменьше. Соответственно, изменились и сообщения:

– Соль! Сахар! Масло! Опять соль!..

До захода солнца было ещё далеко, но мы остановили работу. Наши плоты под тяжестью бочек почти полностью скрылись под водой. Мы прицепили их друг к другу и тронулись к острову.

Вёсел было всего два, и мы гребли по очереди. Во время одной такой передышки я открыл короб, достал из жёлтой сумки подзорную трубу и принялся рассматривать нашу скалу. Просто так, без всякой нужды. Вдруг среди её белых изломов мелькнуло большое чёрное пятно. Я протёр стёкла и вгляделся пристальней. Так и есть! На высоте примерно пятнадцати или двадцати ярдов – чёрный провал.

– Пещера! – сообщил я спутникам, и каждый посмотрел в мою трубу.

Решение пришло само собой, и, чуть изменив курс, мы через час с небольшим подплыли к скале.

Не могу сказать, что заставило нас совершать столь авантюрное действие, но я и Бэнсон, обвязавшись верёвками, принялись карабкаться наверх. Камни лежали, как слоёный пирог. Их разделяли длинные глубокие трещины, что позволяло нам подниматься без особого труда. Здесь следует отметить, что старый Нох снова проявил смекалку. Он отвёл плот в сторону, прокричав нам, чтобы мы прыгали прямо в воду, если сорвёмся. Но всё обошлось.

Мы вскарабкались на широкую полукруглую площадку перед пещерой. Подгоняемые страхом перед неизвестным, мы сбросили вниз верёвки и втащили к себе оружие. По пистолету за поясами, у меня в руках – зелёный тесак, у Бэнсона – лёгкий топор…

(Сейчас, в тиши и безопасности кабинета, легко смеяться над нашими страхами, но тогда в сумрачную, гулкую пещеру мы ступили, чутко вслушиваясь, тихо и медленно. Головы чуть поданы вперёд, плечи приподняты, спины согнуты, у колен, сбоку – отточенный металл…)

Однако тревожность и напряжение почти сразу исчезли. Здесь был полумрак. Свет! Свет белого дня струился к нам откуда-то спереди. Несколько раз ощутимо толкали нас в грудь порывы ветра.

Нет, это оказалась не совсем пещера. Скорее – сквозная дыра в теле скалы, чуть изогнутый туннель с высоким, местами в три моих роста, потолком, и на удивление ровным полом. Через сорок—пятьдесят шагов вышли на другую сторону скалы и замерли: мы увидели наше озеро. Прямо под нами темнела узкая полоска зарослей, шагов, наверное, в тридцать, а за ней – край песчаного пляжа. За деревьями не было видно лагеря, однако он угадывался по узкому столбику дыма в том месте, где оставались Бигли.

Мы спешно вернулись к океану. Осторожно высунувшись над обрывом, покричали вниз, сообщая об увиденном. Я попросил оставшихся на плотах доплыть до лагеря без нас. Внизу все дружно закивали и замахали руками, в знак того, что доберутся сами.

Мы вернулись к другому краю пещеры и замерли здесь. Отсюда, сверху, эта древняя, девственная лагуна сияла сказочной красотой. Она была не просто прекрасной. Она зачаровывала. Здесь, в свете белого дня, в неведомом уголке океана, покоилось Божье создание, весёлое, вечное. В центре белых-пребелых скал, вздымающихся, словно сложенные ладони или как ослепительной белизны корона с неровными зубцами, мерцала овальная капля живой синей влаги. Над синим овалом, – будто ниточка зелёных ресниц над аквамариновым оком, – округлая, длинная линия зарослей. Это лес. А в ближней к нам с Бэнсоном половинке – ещё и мазок желтовато-палевой краски: пляж, многолетний намытый песок.