Зинаида Шишова - Путешествие в страну Офир

И пошли они водить меня туда и сюда, просто ноги отваливались. А кругом красота – зелень, деревья, цветы с мою голову величиной, а они меня все ведут и ведут! И вдруг ни деревьев, ни цветов – песок один, и конца ему не видно… Тут они останавливаются, следы, мол, запутали, дороги я никуда уже не найду! А солнце жарит. От песка искры так и прыгают. Я и говорю по-ихнему: «Вы, спасибо вам, от слепоты меня вылечили, а от солнца вашего я опять начну слепнуть… Мне-то уж все равно, говорю, пропаду же я в этих ваших песках». И еще, уже по-нашему, одно словечко добавил – они ведь не понимают… Смотрю, выходит один, прямо красавец, только рожа черная (что сам черный – это наплевать), и спрашивает: «Ты в своих богов веришь?» Я так и понял, что это он про святую троицу толкует. Говорю: «Верю, конечно!» А он говорит: «Поклянись своими богами, что никому не покажешь, где сокровища царя Соломона находились. А мы тебя тогда на морской берег выведем». «Во! – думаю. – Дикари, дикари, а про Соломона знают!» И поклялся я им святой троицей. А где сокровища эти, я ведь их и в глаза не видал! А что до Соломона, то на корабле у тех, что меня на берегу потом подобрали, один Соломон был. Я сам от него святую инквизицию отвел! С ганзейцами я тогда плавал. Капитан стал меня расспрашивать, что и как, не слыхал ли я, дескать, о золоте, что Соломон когда-то здесь копал. А я ведь поклялся тем людям! И говорю капитану: «Ни про какого Соломона я не знаю и про золото не слыхал. А у тебя, говорю, в команде есть один такой – Соломон, так ты его иначе называй, потому что мы, как видно, в Испании будем останавливаться…» И объяснил еще про португальцев, как я у них в трюме ослеп, а они меня слепого оставили на берегу. «В трюме, говорю, темно было, вот я и ослеп. А на воздухе, говорю, все прошло! А что это за берег, никто не знал, нас сюда бурей пригнало… Плыви-ка, говорю, герр капитан, лучше обратно! А не то нас еще люди с собачьими головами повстречают». И ведь не врал я! Дикари мне рассказывали, что и вправду там, только чуть подальше, живут такие – собакоголовые… Может, я ихнее слово «собака» не так понял или про собачьи головы это им со страху показалось… А что сильно люди те волосами обросли, это верно. Я издали одного такого видел, он у них в мирное время под деревом на веревке сидит. Рабом считается. А как одно племя с другим воюет, вперед этих людей пускают, а они швыряют во врагов такие камни, что их пять человек с места не стронут! Сильные очень, вот их, когда войны нет, на веревке, как у нас собак, держат…

– Педро, – обратился к матросу сеньор Гарсиа, – ты можешь точно сказать, люди все же это были или, может быть, обезьяны?

Педро Маленький рассмеялся:

– Когда я уже в возраст вошел, но все еще с ребятишками по улицам бегал, меня тоже обезьяною звали… – И, распахнув куртку, Педро Маленький показал грудь, всю поросшую густыми курчавыми волосами. – Что я, волоса от шерсти не могу отличить? Смешно даже, сеньор эскривано!

– Но ведь издали, издали ты видел этого собакоголового! – поддержал сеньора эскривано метр Анго. – Может, не разглядел их как следует?

– Может, я не очень понял их, когда они про собачьи головы толковали… А у дерева сидит, смотрю, ну, вроде человек, только весь волосами зарос. Голова, сзади посмотреть, как у женщины: волоса такие, что еще бы немного – и косы можно заплетать! А в морду ему я не смотрел. Если он такие камни шагов за сорок бросает, он и веревку может порвать! Сидит он тут, потому что ему сюда еду приносят… А я вдруг чем-нибудь не понравлюсь ему… Вот я и говорю ганзейскому капитану: «Поворачивай назад!» А он мне Библию в нос тычет, мол, там черным по белому сказано, что обратно отсюда, мол, не уедешь. Царю Соломону, мол, приходилось год дожидаться, пока эти ихние африканские ветры назад подуют… Вот и заплывали, мол, евреи с этими финикийцами уже с другой стороны Африки, когда назад возвращались… Три года у них, мол, на это дело уходило… А я говорю капитану: «Паруса у тебя в порядке, матросов у тебя полно, ребята все бравые, я тоже не рохля какая-нибудь… Паруса косо поставим и через это место прошмыгнем!»

– Прошмыгнули? – спросил сеньор маэстре, улыбнувшись.

– Да, прошмыгнуть-то прошмыгнули, но не так-то это было просто… Ветром нас семь или восемь раз назад заворачивало… Но прошмыгнули! И я опять же напоминаю капитану про ихнего Соломона. «Ты, говорю, все же зря человека святой инквизиции не отдавай!» Сам-то Соломон родом из Севильи был. Выкрест – маран. Но свою веру потихоньку исполнял… Капитан послушал меня и стал Соломона Гуэльмом звать, потому что Соломон этот или Гуэльм был человек умный, очень умный, все науки знал и к морскому делу приучен был. Капитану он позарез был нужен! А со мной этот Гуэльм как встретится на палубе, так руки крестом на груди сложит и кланяется, точно я какой начальник его!

Оттарабанив свой рассказ, Педро Маленький наконец опустился на скамью. И Франческо и, вероятно, все остальные были уверены, что боцман немедленно напустится на Педро – он ведь очень всех задержал. Однако боцман проворчал что-то про себя, а потом, поднявшись, обратился к находившимся в каюте:

– Сеньоры, я такое хочу сказать: Педро, конечно, и пьяница, и драчун, и сквернослов, но уж если он что говорит, ему можно верить. На «Геновеве» его никто на вранье не поймал! Да и придумать такое – ведь это нужно очень умным быть, а Педро наш, извините, сеньоры, дурак дураком!

И боцман удалился в сопровождении своих трех матросов. А Франческо и Северянина он уже, видно, за своих не считал.

Если бы боцману довелось услышать, какой оживленный обмен мнениями последовал после рассказа Педро Маленького, он только в недоумении развел бы руками.

Первым поднялся с места сеньор Гарсиа:

– Не знает ли кто-нибудь из присутствующих…

– Минуточку, минуточку… – Капитан, подняв палец, прислушался к тому, что происходило внизу на палубе, и, повернувшись к гостям, сказал: – Сеньоры, простите, но я слышу, как Хуанито переругивается с боцманом – наотрез отказывается нас вызывать. А ведь приказание не мешать нашей беседе с гостями сеньорита передала мальчишке по моему поручению. Но и боцман, думается, без основательной причины нас не вызывал бы. Надеюсь, что ничего неприятного не произошло и мы возвратимся в скором времени…

Дверь каюты распахнулась, и каждый из присутствующих, встретившись взглядом с улыбающейся сеньоритой, не мог не улыбнуться ей в ответ. Следом за ней шагал капитан. И по его лицу можно было понять, что новости, сообщенные боцманом, отнюдь не печальные.

– Дорогие наши гости, дорогие мои товарищи и друзья! – переведя дыхание, объявил капитан. – Только что со встречного судна боцману сообщили, что император Карл Пятый вот-вот возвратится к своим подданным… Следовательно, и нам можно будет поторопиться и немедля взять курс на Испанию…