Елена Серебрякова - Живые из Атлантиды

– Туда и обратно, – сквозь зубы процедил Иван Алексеевич.

– Сопровождаешь кого? – мужичок зацепился за возможность развивать разговор дальше.

Пустая болтовня для коротания времени на деле оказалась ловушкой. Когда выяснил, что стареющая дама является матерью убитого комиссара Карасильникова, молодая женщина – его жена, а пацан – их сын, он удовлетворенно просиял на все лицо. Подавив в себе бурю положительных эмоций, он снова наклонился к Иволгину.

– Я хорошо знавал комиссара военно-морской крепости имени Петра Великого. У Валерия Михайловича никогда не было жены и детей. Его мать умерла, когда мальчику исполнилось три года.

– Откуда такие точности? – настороженно спросил Иван Алексеевич.

– Карасильников известен нашей конторе еще с 1905 года.

– Ты что же из Третьего охранного отделения? На пристава не похож, а вот для филера в самый раз.

– Так точно-с! Вижу глаз у вас наметан. Только теперь это значения не имеет. Ежели сообщу капитану какая из вас похоронная команда, то вас возьмут под караул и вернут обратно в Петроград. Там особо разбираться не станут. Тебя к стенке со старухой, а жену будут пользовать по назначению, потом выбросят за ненадобностью.

– Лучше бы ты мне этого не говорил! – вздохнул Иван Алексеевич, – чего желаешь за молчание?

– У каждой из твоих дам по кофру. Уверен, в них деньги и драгоценности. Отдаешь мне половину, и я вас не знаю.

– В одном кофре деньги, в другом драгоценности. Какой выбираешь?

– Надобно глянуть.

– Не здесь же! – сказал Иволгин, взял кофр у жены и двинулся на выход.

Незнакомец устремился следом. Между тем успел дотронуться до полей своей шляпы и в знак уважения к мадам произнес:

– Мы скоро, не волнуйтесь.

Минут через пять вернулся один Иван Алексеевич. Он отдал жене кофр и занял свое место.

– Где твой сосед? – спросила жена.

– Они остались подышать свежим воздухом.

– Он был не один? – взволнованно произнесла жена.

Иван Алексеевич промолчал.

– Может быть, попросить защиты у капитана? – спросила Зинаида.

– Они нас больше не побеспокоят.

Судно готовилось к швартовке и народ уже начал толпиться у лестницы на палубу. Две женщины в проходе обсуждали главную новость. Оказалось, что поздно вечером за борт упали три пассажира. Но команда заметила их поздно и все трое скрылись в морской пучине.

Холодная угрюмость Ревеля обрадовала Ивана Алексеевича и всех его домашних. По сравнению с бурлящим Петроградом, безмолвие позволяло гостям чувствовать себя в безопасности. Даже извозчики вели себя совсем по-другому, в полной готовности угодить клиенту.

Бывший поручик Вернер оказался дома. Появлению штабс-капитана эстонец обрадовался. Сразу понял, зачем его бывший командир привез в Ревель своих близких. В огромной квартире хозяин выделил гостям две комнаты. Вернер работал телеграфистом на почте. Иволгин уехал через день, предварительно договорившись с командованием военно-морской базы русского флота. Перед отъездом Иван целый день пробыл с сыном и женой. Александру отец попытался объяснить, что он остается единственным мужчиной в семье. Он должен достойно вести себя, помогать маме и бабушке. Сын за такое короткое время общения с отцом стал более задумчивым и ответственным, хотя от трехлетнего ребенка требовать что-либо подобное смешно.

С Зинаидой у Ивана состоялся разговор.

– Уверен, что судьба нам уготовила долгую жизнь, – заговорил Иван, – но если станется так, что мы потеряем друг друга, то не теряй веры в страну, где ты родилась и выросла, стала женой и матерью. Относись к этому чувству так, как мы с тобой верим в Бога. Вдруг придется принимать самостоятельные решения, не забывай эти слова.

По дороге в порт Иван Алексеевич поймал себя на том, что, определив семью в безопасное место, он полностью успокоился. В душе не было тоски от предстоящей разлуки, страха от неизвестности, не было сожаления от того, что поступить по-другому было нельзя. Казалось, что он сделал очень важную работу и теперь никому ничего не должен. То, первое увлечение Зинаидой, давно прошло. Ее место заняли обязательства перед женой и сыном. Все исполнялось по распорядку, как отлаженная учеба в Смольном институте. Кабы не замужество, Зинаида в конце концов стала бы классной дамой, заключив себя на вечное поселение в стенах института. Иван Алексеевич терялся в догадках, как бы он поступил, окажись в мирном беззаботном времени. Скорее всего растил бы сына и искал короткие утехи среди живых, эмоциональных женщин.

До недавнего времени в квартире Вернера проживала его мать вместе с сиделкой. Занимали они одну комнату. Конечно, Вольдемар мог, никого не стесняя, обзавестись семьей, жилая площадь это позволяла сделать. Но боязнь оказаться меж двух огней – матерью и женой, отсутствие встречных предложений и, наверное, что-то другое явилось причинами одиночества. Три месяца назад мать умерла, сиделка получила расчет и благодарственное рекомендательное письмо. Вольдемар остался один и целиком ушел в работу. Его уже давно интересовала тема передачи информации путем беспроводной радиосвязи. Ведь с 1872 года, со времени первого патента на подобное изобретение, прошло совсем немного времени, а в 1899 году на Черноморском флоте поставлен эксперимент, аппаратура работала уже в радиусе двадцати километров.

Хозяин уходил на работу в 7 часов 30 минут, домой возвращался около 8 пополудни. Завтракал и обедал на работе. Ужин гости решили взять на себя и, хотя бы в первый гостевой день побаловать хозяина чем-то вкусным, таким, насколько позволял бюджет. Еще Иван Алексеевич предложил оговорить стоимость ежемесячной квартплаты. Вольдемар категорично воспротивился:

– Меня вполне устраивает, что в доме будут жить близкие люди моего друга. Радостно, что могу отплатить тебе за все добро, которое ты для меня сделал. Тем более, возвращаться после работы домой и знать, что тебя встретят живые голоса, возможность обычного человеческого общения – дорогого стоит.

Выйдя из парадного и пройдя половину улицы, баронесса, Зинаида и Саша, были весьма удивлены малолюдьем. Внешний вид прохожих выглядел чистым и опрятным, отсутствовали попрошайки, оборванные, голодные, темные личности. Главное, не было вооруженных озлобленных солдат. И тут заговорила баронесса:

– Да, вероятно, Иван оказался прав, выбрав для нашего вынужденного бегства этот город. Такое ощущение – мы здесь никому не нужны, никто не разглядывает нас с ног до головы, не кричит вслед ругательства.

– Есть обшарпанность зданий и грязь на улицах, Европой это не назовешь, но покой и безопасность намного ценнее всего остального, – подтвердила мысль матери Зинаида.