Зинаида Шишова - Приключения Каспера Берната в Польше и других странах

От того же Марио Каспер узнал, как страшатся в команде возможной смерти Зорзио Зитто.

– Ротта толкует, будто он тогда станет капитаном… Ох, и плохо нам всем придется! Не будь он братом доброй синьоры Бианки, мы уже давно набросили бы ночью ему мешок на голову и избили бы так, что он не скоро поднялся бы! – откровенно признался матрос. – Капитана Зорзио у нас все любят и ценят; человек он опытный, справедливый, вышел из таких же простых матросов, как и мы с тобой, но нисколько этим не чванится… А шурин его совсем иное дело! Еще до бури, как только капитан слег, я сам видел, как Ротта открыл свой сундучок и стал примерять на себя богатую одежду. Капитан, мол, помрет, а он останется на корабле за главного, так негоже тогда ему ходить в простой матросской одежде… Ежедневно мы молимся святому Джорджио за нашего капитана: пускай бы господь, нам на радость, сохранил ему жизнь! Сохранил бы нам нашего капитана и избавил бы нас от Ротты! Отец. Лука, судовой священник, тоже понимает, сколько бед может причинить Ротта и команде и судну, и ежедневно возносит молитвы вместе с нами… Вот гляди-ка, этот франт уже на капитанском мостике! – пробормотал Марио со злобой.

И действительно, подняв глаза, Каспер у румпеля рулевого разглядел боцмана, а за его спиной – Ротту, который, отчаянно жестикулируя, в чем-то, как видно, убеждал Вуйка. Лица боцмана Каспер видеть не мог, однако и со спины было заметно, как отмахивается он от наставлений матроса. Оказалось, что, рассмотрев поврежденный компас, Ротта кое-как насадил стрелку на стерженек и велел Густаву Кнебелю менять курс каравеллы.

– Компас не работает, – возразил боцман. – Если плыть по такому курсу, мы попадем не в Константинополь, а собаке под хвост, – очень точно перевел Вуек свою любимую польскую поговорку.

Однако Ротта уже чувствовал себя на корабле хозяином.

Оттолкнув боцмана, он взялся за румпель. Пан Конопка только плюнул с досады.

– Готовьте шлюпки, – громко сказал он подвернувшемуся под руку Марио, – этот упрямец ведет каравеллу на камни!

Ротта передернул плечами и продолжал держаться принятого курса.

И, только когда рев воды у подводных скал стал очевиден, он с беспокойством начал оглядываться по сторонам.

– Где этот ваш студент? – наконец спросил Ротта. – Правда ли, что он может определить местонахождение корабля без компаса?

Тут команда впервые узнала, что Гаспаре, матрос-новичок, над которым они так часто потешались, – человек ученый.

Марио, тот даже рот открыл от изумления.

Однако мало кто верил в то, что Гаспаре сможет вывести корабль на правильный курс.

Вуек подтащил Каспера к рубке.

– Можешь исправить? – спросил он, указывая на компас.

Каспер осмотрел компас и молча кивнул головой. У него еще не прошла обида на Вуйка.

– А можешь узнать по звездам, где мы находимся?

– Может быть, не очень точно, – сказал Каспер, подумав, – но примерно могу.

– Тогда давай! – приказал боцман. Он стоял рядом с Каспером, наблюдая, как тот возится с компасом.

Ротта отошел в сторону и с непроницаемым видом глядел куда-то в темноту, как будто совершенно не интересуясь ни компасом, ни Каспером.

Когда компас был наконец водворен на место и стрелка его заиграла на острие, боцман с лукавой улыбкой подтолкнул Ротту в бок.

– И платье твое тебе не помогло, – сказал он, с презрением оглядев щегольской наряд матроса. – Ты, может, и плавал много и матрос неплохой, но на капитанском мостике тебе не стоять! – И тут же весело скомандовал: – Эй, все наверх! По местам! Ставь паруса!

По расчетам Каспера, каравеллу штормом отбросило миль на сто к западу от первоначального курса.

Сделав измерения, Каспер определил, что они находятся поблизости от берегов Кипра.

– Браво, Каспер Бернат, браво! – весело сказал Вуек и ласково добавил по-польски: – Держись, Касю, покажем им, что значат два гданьщанина!

Опасность прошла, и боцман уступил свое место рулевому.

– Ставь паруса! – кричал он в раковину, которая заменяла рупор. – Точно держи по ветру с четвертью! Так держать!

Боцман отдавал команду за командой. Экипаж дружно и точно выполнял его приказания. При свете утренней зари «Санта Лючия» со вновь поднятыми парусами сделала разворот и двинулась к северо-востоку.

Каспер несколько раз спускался по поручению Вуйка в капитанскую каюту и прислушивался к дыханию Зорзио Зитто. Ему почудилось, что грудь больного вздымается и опадает гораздо спокойнее, чем раньше, и он рад был оповестить об этом встревоженную команду.

– Ну, Ротта, переодевайся, – не скрывая злобы, кричали матросы родичу капитана. – Не быть тебе хозяином каравеллы, не командовать тебе нами!

– Да, кабы не Гаспаре, носиться бы нам по волнам, пока не развалилась бы наша красотка «Лючия»!

– Смотрите-ка, – заливался хохотом Марио, указывая на Каспера и Ротту. – Оба как будто молодые, но у одного мозги в голове, а у другого в… А что, Ротта, не продашь ли ты поляку свой красивый камзол? Ему больше пристало носить господскую одежду!

Каспер видел, как злые желваки ходили под скулами Ротты, но ему уже не было страшно за команду и каравеллу: скоро капитан Зитто займет свое место на мостике!

Как уже было сказано, на каравелле не было недостатка ни в плотниках, ни в конопатчиках, ни в парусных мастерах. Был здесь и священник, был матрос-норвежец Кнут Расмуссен, которого бог наградил таким зрением, что он мог различать самые дальние предметы и в свои шестьдесят с лишком лет ночью видел, как кошка.

Не было только на каравелле лекаря, а ведь все могло бы пойти иначе, будь капитану Зорзио Зитто своевременно оказана нужная помощь!

Страшная это была ночь!

Внезапно поднятый Вуйком с койки, Каспер в волнении бросился в капитанскую каюту. Здесь ему с ужасом пришлось наблюдать, как капитана непрестанно рвет кровью и желчью. Они втроем с Вуйком и Марио переворачивали до жалости легкое тело Зитто, остерегаясь, как бы он не захлебнулся.

– Священника! – сказал больной между приступами рвоты.

В каюту вошел отец Лука. Склонив головы, трое моряков поспешили к двери, однако капитан остановил их слабым движением руки.

– Открытую исповедь, отец Лука! – сказал он умоляюще.

– Это и исповедь и завещание, – пояснил, повернувшись к бледным от волнения свидетелям, священник. – Мы уже несколько дней назад договорились с синьором капитаном. Кто из вас умеет писать?

– По-итальянски или по-латыни? – спросил Каспер, выступая вперед. – Я лучше справляюсь с латынью.

Свидетели присутствовали при том, как умирающий каялся в своих грехах. Ему случалось и лгать, и грабить, и убивать, и преступать другие божьи заповеди, но самым великим своим грехом он считал то, что в свое время покрыл преступление и утаил от правосудия брата жены своей – Паоло Ротту, матроса каравеллы. Какое преступление совершил Ротта, капитан не сказал: он каялся в собственных грехах, придет пора – Ротта покается в своих, а бог все знает сам.