Ланиус Андрей - Ущелье Али-Бабы

– Какие проблемы! – я рывком вскочил на ноги. – Сейчас откроем вторую!

Мы снова выпили на брудершафт и расцеловались. Я попытался было удвоить ласки, но Ирина велела мне сесть в кресло напротив.

Она нервно закурила, затем твердо посмотрела мне в глаза. Я уже заметил за ней эти две крайности: либо мягкая полуулыбка в уголках чувственных губ, отчего весь ее облик приобретал законченную женственность и привлекательность, распаляя желание, либо жесткий, испытующий взгляд, невольно вселяющий тревогу, будто нежданно угодил в тайгу, где водятся тигры.

– Если ты бывал в Чите, то, возможно, тебе известен такой поселок – Атамановка? – отрывисто спросила она, выпуская струйку дыма.

– Кто же из сибиряков не слыхал про Атамановку?! – вскинулся я. – Это довольно крупное пригородное поселение на дарасунской трассе… Но я не понимаю, чем оно тебя заинтересовало?

– В Атамановке живет мой дядя, брат покойного отца. Зовут его Пустынцев Алексей Гаврилович. Как видишь, дядя есть не только у тебя.

– Стало быть, ты тоже Пустынцева? – мимоходом уточнил я.

– Нет, я Субботина Ирина Вячеславовна, – с достоинством ответила она. – Оставила фамилию последнего мужа.

– А я – Клинков Ярослав Сергеевич. Впрочем, это не важно. Извини, что перебил. Итак, в Атамановке живет твой дядя…

– Это старый, больной человек. Но справедливый, гордый, сильный духом…. Вообще, дядя – очень интересная личность. Он всех очаровывает. Ты тоже в него влюбишься.

– Предупреждаю заранее: я не влюбляюсь в мужчин. Даже очень интересных.

– Ну, Ярик, не остри. Ты же понимаешь, что я имею в виду. Вот, послушай. Несколько лет назад на читинском рынке хулиганы пристали к старику-торговцу из Средней Азии. Дядя вступился за него и отбил, уже сильно помятого. Затем этот старик сам разыскал дядю Алексея. Между ними возникла трогательная дружба, которая бывает, наверное, только между немолодыми одинокими людьми. Старый торговец приезжал в Читу довольно часто, и всякий раз навещал дядю. Это был не какой-нибудь продавец кишмиша, а глава крупного торгового дома. Словом, весьма богатый восточный купец. В Чите у него был большой бизнес. И вот однажды он позвонил дяде из Читы, сказав, что будет через полчаса. Дядя начал готовиться к встрече, но старика всё не было. А затем позвонили из центральной больницы и сообщили, что к ним поступил больной, сбитый на улице автомобилем, и что этот больной хочет немедленно увидеть его, своего друга. Конечно же, дядя Алексей тут же помчался в больницу. Старик был уже при смерти. Лишь надежда на встречу с дядей поддерживала еще в нем угасающие силы. Старик попросил медсестру, чтобы их оставили наедине. А затем открыл дяде одну тайну. У него, у старика, в горах есть особый тайник, в который он откладывал средства на черный день. Об этом тайнике не знает ни одна живая душа в мире. И вот теперь, когда близится его смертный час, он, честный восточный торговец, решил отплатить добром за добро. Он хочет, чтобы содержимое этого тайника дядя забрал себе. Тайник находится в окрестностях одного горного кишлака. Старик успел сообщить приметы тайника, после чего глубоко вздохнул и умер. Такая вот история, – вздохнула и Ирина. В ее красивых, лживых насквозь глазах светилась святая вера в ту душещипательную туфту, которую она мне только что задвинула. – Так вот, – заключила она. – Дядя Алексей хоть и крепкий мужчина, но уже немолод, кроме того, серьезно болен. Он не в состоянии самостоятельно совершить такое дальнее путешествие. Других дееспособных мужчин среди нашей родни нет. Я готова поехать, но дядя говорит, что на Востоке своя специфика, и я, не зная ее, могу не справиться с делом. Нужен спутник – надежный, решительный мужчина. В случае успеха он получит десять процентов! – ее серые глаза сделались почти синими, излучая потоки фальшивой искренности. – Что скажешь?

Ну, что я мог ответить на это? В глубине души Ирина, конечно же, имела право считать себя Василисой Премудрой, а всех окружающих мужчин Иванушками-дурачками. Но мне всё же не стоило так однозначно играть перед ней роль одного из этих Иванушек.

– Правдивость этой истории я оставляю на твоей совести, – ответил я. – Твоей и твоего дядюшки. Ладно, допустим, всё так и есть. Но одного я всё же не пойму: как можно открывать подобный секрет первому встречному?!

– Прежде, чем я открыла тебе этот секрет, – сощурилась она, – между нами, кажется, кое-что произошло.

– Но ведь ты меня совершенно не знаешь! Может быть, я леплю тебе горбатого?

– Ой, только не надо мне толковать насчет пуда соли! Ерунда всё это! Можно прожить с человеком всю жизнь и не знать его. А иная случайная встреча оставляет чувство, что ты знала этого человека всегда! – она снова одарила меня колдовским взглядом, уверенная, что тот обладает гипнотической силой. – Ярик, у меня просто нет выхода! Среди моих друзей и знакомых, к огромному моего огорчению, не нашлось ни одного настоящего мужчины. Ни одного! А ты – настоящий! С тобой я готова рискнуть.

– Ладно. О какой сумме идет речь? Я просто хочу знать, стоит ли овчинка выделки? Быть может, у восточных торговцев свой масштаб цен, который меня никак не устраивает?

– На этот и другие вопросы тебе ответит дядя. Я ведь и сама не знаю всего.

– А может, твой дядя в силу каких-то соображений готов и тебя подставить?

– Нет! – она решительно мотнула головой. – Это исключено. Абсолютно. Дядя меня любит. Как родную дочь. Собственно, ради меня всё это и затевается. Это обеспеченная жизнь, Ярик. Ты понимаешь? – она погладила мою ладонь и призывно заглянула в глаза: – Это будет приятная, почти увеселительная поездка. Там сейчас тепло, солнце, дыни, арбузы, виноград, персики, инжир… И мы – только вдвоем… – Последнюю фразу она произнесла дразнящим шепотом: – Чего ты опасаешься, милый?

С минуту я делал вид, что напряженно размышляю над услышанным. Затем залихватски махнул рукой:

– Почему бы и нет? В Чите у меня есть несколько старых товарищей, давно не виделись, заодно навещу их. Но, учти, милая, если мне твой дядя не понравится, или я учую, что он гонит туфту, то сделка не состоится. Я и сам не поеду в этот чертов кишлак, и тебя не пущу!

– Дурачок… – нежно проворковала она, уже совершенно успокоившись. – Ну, хватит о делах. Иди ко мне!

* * * * *

Ирина уснула первой.

А я еще долго не мог заснуть. Лежал недвижно в темноте и размышлял.

Для меня было очевидным, что на сей раз наш всезнающий Дед малость перестраховался. Ирина фактически уже посвятила меня в суть дядюшкиных замыслов. Чему удивляться? Выбора у милых родственничков попросту нет. Ну, кто из нормальных людей по доброй воле поедет в горный кишлак, где по ночам в ущелье воет шайтан, а днем правят бал бородатые разбойники? Ну, поехал бы Леонид. Много от него было бы проку? Полагаю, дядюшка Лёха утвердит мою кандидатуру с первого захода. Даже если я ему чем-то не глянусь. А куда он денется?! Играть перед ним роль простака себе дороже. Надо быть полным кретином, чтобы поверить в благостную сказочку про благородного торговца. Ирина, конечно же, в нее не верит. Но, похоже, и она не знает всей правды. Что же за комбинацию затевает ее хитромудрый дядюшка? Что находится в папке? Компромат на бывших вождей? Этого компромата было столько, что цены на него давно уже упали. Можно сказать, обвалились. Да и не стал бы Дед связываться с такой ерундой. Нет, в папке что-то другое. Там нечто нетленное, нечто такое, чья стоимость за последние 15 лет еще более возросла. Я почувствовал это по легкому волнению в голосе Деда, когда он говорил мне о папке. Что же там может быть? И этот странный вой по ночам… Нет, я понимаю, что в горах, особенно в гигантском ущелье, возможны какие угодно акустические явления. Но то, что эти жуткие звуки стали раздаваться, начиная именно с ночи исчезновения Мирзоева, не может быть ни случайностью, ни совпадением. Нет, тут не загадка природы. Тут чья-то злая воля. Но чья? Мирзоев погиб, Пустынцев был далеко… О тайнике более не знала ни одна живая душа… Вой шайтана… Безлунные ночи… У-у-у…