Самуэлла Фингарет - Знак «фэн» на бамбуке

– Правду говоришь, нет в твоих словах лжи?

– Пусть язык у меня отсохнет, если я вру.

– Приказы и предписания должны быть разумными, награды и наказания – справедливыми, – важно проговорил начальник управы.

– Пиши, – мухогонка снова взметнулась к письмоводителю. – «Актёра Мисяна, задержанного по безымянному доносу, отпустить за неимением против него улик, изобличающих упомянутого актёра в поношении священных и незыблемых устоев власти. Прирученного же горностая надлежит немедленно лишить жизни, дабы не смущал народ непотребным видом и не вводил в соблазн».

– Сжальтесь, ваша милость. Не губите Сяньсяня! – с кангой на шее Мисян попытался отбить поклоны. Сяньсянь не удержался, съехал с канги, где всё это время сидел, и очутился на полу. – Призываю в свидетели Небо и Землю, всех добрых и злых духов, что нет на звере вины. Что ему велят, то он и делает. Я его слепым детёнышем подобрал, выкормил, танцевать научил.

Мисян тихонько присвистнул и защёлкал пальцами, подражая перестуку кастаньет. Зверёк встал на задние лапки, хвост с чёрной кисточкой оттянул назад и пошёл кружиться по залу, приседая и поворачивая горбоносую мордочку то в одну, то в другую сторону. Даже начальник не мог удержать усмешки. О стражниках и письмоводителе не приходилось и говорить. Они хохотали в голос.

Циновка на дверях неожиданно отодвинулась, и в зал вошёл чиновник – служитель управы. Поклонившись четыре раза, он поспешно направился к возвышению.

– Простите, ваша милость, но из-за важной новости осмеливаюсь прервать ведение судебного разбирательства.

– Что за новость?

– Синюю Смерть поймали.

– Самого Синюю Смерть? – Начальник управы сжал свою мухогонку. С трудом ему удалось не выдать охватившую радость.

– На Янцзы взяли. Не таясь говорит, что в Тайпин пробирался. Счёты у него с Чжу Юаньчжаном. Хотел свести.

Хитроумный план мгновенно созрел в голове начальника Судебной управы. Поимка разбойника, за которым числились сотни загубленных душ, и без того давала надежду на повышение в чине. А тут ещё всплыло имя другого разбойника, поопасней.

– Мерзавцы! – заорал начальник управы на перепуганного чиновника. – Кто вы такие, что дерзнули вести расследование? Или не мне поручено обеспечивать покой здешних земель, искоренять разбойников и пиратов. Почему не известили меня сразу, а осмелились сами учинить допрос?

Чиновник сдёрнул с головы шапку, в знак того, что подставляет повинную голову, и принялся отбивать поклоны.

– Следовало бы наказать вас, негодяев, чтоб не повадно было другим, да на сей раз прощу. Где душегуб?

– За дверью сторожат.

– Ввести. А ты что тут делаешь, навечно, что ли, к полу прирос? – заорал вдруг начальник управы на Мисяна. – Хватай свою мышь, бери старика и убирайся из города. Объявишься в другой раз – казню всех троих. А пока бежать будешь, не забудь возносить молитвы за прославленного Ни Цзаня.

– Двести лет жизни вам, ваша милость. Пусть ваши дети и внуки приумножат ваш род и прославят достояние предков. – Мисян подхватил Сяньсяня и опрометью бросился вон.

– Снимите с дурня кангу и выпроводите из города, – приказал начальник управы двум стражникам. – Да не забудьте передать ему короб, что мальчишка-актёр принёс для своего товарища.

Неизвестный художник. Беседа. Деталь свитка на шёлке. XIV век.

В дверях Мисян едва не сшиб входившего стражника. Стражник держал в руках цепь. Другой конец был обмотан вокруг пояса человека, с широким, как блюдо, свирепым лицом. Усы и бородка свисали чёрным трезубцем. Мисяну бросились в глаза чешуйки доспехов – блестящих и ярко-синих.

Стражники, получившие приказание выпроводить Мисяна из города, разразились потоком брани, едва покинули зал.

– Свалился на нашу голову, черепаший сын. В зале знаменитого удальца из вольного люда будут допрашивать, а нам на долю выпало с плясуном безродным возиться.

Стражники принялись разнимать доски канги и дёргали так сильно, что у Мисяна от тряски поплыли в глазах синие полосы.

– Держи, – один из стражников бросил Мисяну коробку.

Мисян на лету подхватил. Коробка ничего особенного собой не представляла, обыкновенная коробка для переноски пищи, но Мисян на месте подпрыгнул, когда она оказалась у него в руках. Всю ширину лаковой красной крышки занимал иероглиф «фэн» – единственный знак, который Мисян различал среди остальных, если видел столбцы написанных или напечатанных слов. Верхняя, большая, часть иероглифа была выведена синей краской, нижняя, меньшая, – жёлтой, напоминавшей яркую окраску лепестков жёлтой хризантемы.

Ветер, «фэн», – знак давнего побратимства! Вот откуда явилось спасение. Пять лет миновало, а не забыта священная клятва, произнесённая при огарке свечи. К гадателям незачем обращаться, и без того ясно, что коробку с сине-жёлтым иероглифом «фэн» передал третий брат.

– Совсем ошалел малый, вцепился, как пёс. Открывай, коли не терпится! – наперебой закричали стражники.

Мисян открыл крышку. В коробке оказалось пять отделений. Четыре были заполнены съестными припасами: мясом, рисом, вяленой рыбой, ломтиками сушёной дыни. В пятом – завёрнутый в шёлковый лоскут лежал увесистый серебряный слиток. [8]

Рис и мясо внимание стражников не привлекли, зато на слиток они уставились так выразительно, что Мисян поспешил сказать:

– Примите, пожалуйста, этот ничтожный подарок в память о моём счастливом избавлении.

– Что ты, – притворно обиделись стражники. – Мы ни о чём таком не думали.

– Сделайте милость, примите.

Стражники долго отказывались, потом, будто нехотя, согласились. Сердца у них сразу помягчели. Сами предложили Мисяну зайти за приёмным отцом, позволили проститься с актёрами. Пройдя городские ворота, стражники остановились.

– Дальше без нас пойдёте. Да смотри, плясун, в город не возвращайся. Начальник Судебной управы не бросает на ветер угроз. Это он сегодня из-за Синей Смерти тебя отпустил. Попалась крупная дичь – для мелкой открыли клетку.

– А вы, уважаемый, за сынком своим приглядите, хоть вы и приёмный отец, – обернулись стражники к Пэй Сину.

– Не слушается он меня, без моего ведома сочиняет глупые песни, – забормотал Пэй Син.

– То-то без вашего ведома. Попадётся в другой раз, и вам головы не сносить. Казнят посреди рынка, при всём народе.

– Скажите, пожалуйста, кто такой господин Ни Цзань, о котором упомянул его милость? – рискнул обратиться с вопросом Мисян.

Стражники задумались.

– Не слышали про такого. Должно быть, проживает в другом уезде. Прощайте, однако, уважаемые. Актёры, что птицы небесные, – куда хотят, туда и сворачивают. Только в Тайпин ненароком не заверните. Там «Красные повязки» расположились.