Elian Julz - Монтаж памяти

Хотя я стала более уверенной в собственных способностях, мысли о побеге не погребла. Решила повременить, выжидая подходящего момента и собирая полезные сведения.

Хозяин назначил надсмотрщиком Джозефа, одного из рабов несмотря на то, что на плантации несколько раз появлялись белые странствующие мужчины в поисках работы. Мистер Хьюз боялся, что они окажутся аболиционистами, борцами за освобождение рабов, и организуют наш побег. Такое движение стало популярным в стране. Рабов через специальную подпольную сеть под названием «подземная железная дорога» переправляли в Канаду на свободу.

Джозефу не нужно было платить в отличие от наемного работника. Молодой мужчина недавно стал отцом, но жена и сын по-прежнему работали на другой плантации. За рабов Джозеф отвечал собственной жизнью, поэтому его товарищам нелегко было бы предать брата по несчастью и решиться на побег. Хозяину прекрасно были известны все эти преимущества.

Но я не была готова оставаться в неволе из-за жалости к другим. Главной задачей, которую я обдумывала несколько месяцев, было провести собак-ищеек. Думаю, что псы находят беглецов и чужаков по запаху следов на земле. А значит, надо было сбить свой запах и пахнуть, как один из членов семейства Хьюз.

Я рассчитала, что осуществлю план в один из дней Господних (как здесь называют седьмой день недели), когда рабы вольны отдыхать. Нам с Роуз это послабление полагалось не в полном объеме, ведь есть и одеваться господа самостоятельно не умеют. Остальные рабы разбредаются с полученными пропусками по соседним невольничьим мини-селениям к супругам и друзьям, а хозяева на церковных служениях и барбекю.

Мне останется лишь сложить в мешок для сбора хлопка две пары сапог Кэролайн, её ночную сорочку (это единственное, что налезет на меня), панталоны и духи. Всю одежду придётся взять из кучи грязного белья. Противно, но зато хозяйский запах введёт в заблуждение ищеек. Помню свой первый прачечный понедельник в этом имении. Меня вырвало от смрада, поднимающегося над кипящим чаном с бельём. Всю эту грязную одежду нужно было крутить специальной деревянной мешалкой. А ещё ведь вначале нужно было от всех пятен вручную избавиться, понять, от чего они. От кофе выводить желтком, разбавленным водой, от вина – солью, от травы – спиртом.

Так что я бы сделала с грязной сорочкой молодой госпожи? Незаметно пробралась бы к реке. Вымылась мылом, надушилась, оделась в одежду Кэролайн. А свои вещи закинула бы в сторону у берега реки. Собаки побегут на запах. Хозяин подумает, что я утопилась, и меня сожрали аллигаторы. Главное, чтобы они не съели меня, пока буду намываться.

Собак выпускали только к вечеру, а днем в выходной день никто и не заметил пропажу. За это время я бы оторвалась и была далеко от имения. Но для верности ещё разок собиралась сменить сапоги по дороге, чтобы запутать ищеек.

Решиться на предательство неповинного человека слишком тяжело. Чтобы другим не повадно было, Джозефа скорее повесили бы на глазах всех остальных, если он не нашёл бы меня. Я колебалась каждый выходной, представляла эту жуткую картину, слёзы его молодой жены. Вела бесконечные торги с совестью. Пока не произошло кое-что, перевесившее всё.

2012 год

Артём был в скверном настроении в этот вечер. Глаза, полные скепсиса, обрамляли оливковые синяки после ночи, проведенной за игрой в покер. Днём поспать не удалось. Но грим и не такое скрывал.

В гримерку, цокая каблуками, вошла новенькая девушка в длинном до пят светлом платье, приталенном с помощью какого-то широкого пояса со шнуровкой сзади, и с отложным воротничком. Черные волосы собраны на затылке голубой атласной лентой. Артём знал, что она из женского костюмерного цеха. «Что здесь забыла? Потерялась что ли, клуша», – с раздражением подумал мужчина.

Девушка принялась помогать его коллегам. Недотёпа. Понятия не имеет, кто здесь главный, и кому первому честь отдавать.

Актрисы уже привыкли не принимать близко к сердцу выпады и черный юмор актера – циничным он был только, когда не в духе. Сегодня был один из таких дней. В другое же время мужчина умел очаровать галантностью, юмором и интересной беседой.

Артём устал наблюдать через зеркало за её пофигизмом по отношению к нему, развернулся на стуле, взял в руки персик, покрутил, покатал в ладонях, будто взвешивая, а потом всё же не сдержал прорыв своей сточной трубы:

– И кто эта новенькая шалунья? Испытываешь экстаз, раздевая мужчин? Потому перевелась к нам?

Девушка не растерялась, не поворачиваясь к обидчику и продолжая возиться с шейным платком другого актера, ответила:

– Могу ведь и иголку нечаянно в Ваших штанах оставить.

Тут мужчины в гримерке рассмеялись. Но Артём решил, что слишком много чести для первого дня работы здесь этой девчонки, надо бы и место своё знать простушке. Он оценил, что одета она была с особым дворянским шармом, хотя и не к месту. По-настоящему умная и амбициозная девушка сидела бы в офисе, а не в мужской гримерке за двадцать тысяч рублей в месяц поздними вечерами, занятыми суетливой и нервной работой.

– Да ладно, не стыдно скрывать свои страсти. В театральное закулисье в прошлых веках всегда манило самых чувственных и ненасытных женщин, а слово актриса было почти синонимом другой более интимной древнейшей профессии. В сексуальных фантазиях нет ничего плохого, дорогуша. Дай угадаю, почему ты оказалась здесь. Причина стара, как мир, – Артём начал загибать пальцы, – а) ты ищешь шанс сбежать из дома; б) в театре светит перспектива поступить в содержанки к богатому спонсору или стать любовницей режиссёра. Это двигало женщинами раньше, это влечет их сюда и сейчас.

Артём понимал, что слегка перегнул палку и переигрывает, а для актера это нехорошо, но уже понесло.

Девушка твердо решила, что сегодня штаны Артёма не должны выдержать ожирения его самомнения и непременно треснут перед выходом на сцену. А она этому чуточку посодействует.

Себя она уважала вне зависимости от выполняемой работы, поэтому и здесь нашлась, что ответить хаму:

– Увидев растрепанный седой пучок бабы Маши и кислотные китайские шлепки тети Ани, обутые на шерстяные полосатые носки, не могла отделаться от неприличных картинок их бурной сексуальной жизни в этой гримерке. Ты меня раскусил. Именно поэтому я и согласилась на эту работу. Только ты не в моем вкусе – не люблю патлатых и с накрашенными глазами. Сильно на девочек смахивают. Или ты женские роли играешь? Я ещё не запомнила всех. Новенькая же, – и, изображая невинность, пожала плечами.

Опять хохот. Обычно женщины ему не дерзят.

– Что ж, пошутили и хватит. Я здесь уже тринадцать лет, а вот ты и месяца не работаешь. И не будешь работать, если продолжишь в том же духе. Феминисткам и амазонкам в театре не место. Да будет тебе известно, что театр – исконно мужская территория, маленькая мисс.