Бернард Корнуэлл - Осада Шарпа

— Она сама захотела, — сказал морской пехотинец, которого оттащили назад на пахнущую навозом ферму. — Закрой пасть! — Харпер назначил себя главным старшиной корабельной полиции. — Она бы тогда не кричала, а ты бы не стал убегать, черт тебя раздери.

— Дайте ей одежду, — рявкнул Шарп на морских пехотинцев, кругом обступивших пленника. — Капитан Палмер! Вы предупреждали этого человека?

Бледный Палмер кивнул.

— Ну? — Шарп настаивал на словесном подтверждении.

— Так точно, сэр, — сглотнул Палмер. — Но девушка не изнасилована, сэр.

— Вы хотите сказать, что она кричала слишком громко. Вы же знаете приказ, так? Этот вопрос был адресован ко всем морским пехотинцам, враждебно смотревших на офицера стрелков, ибо тот хотел повесить их товарища. В полной тишине Шарп вложил палаш в ножны. — Теперь возвращайтесь к своим обязанностям! Все! — он спрыгнул с лошади.

Капитан Палмер, сержант морской пехоты, Харпер и Шарп остались с пленником. Сначала он запинался, затем все же рассказал о случившемся. Это была попытка изнасилования. Девушка, сказал пехотинец, заигрывала с ним, но ее крики, синяки и разорванная одежда говорили сами за себя.

— Мэтью Робинсон спокойный человек, сэр, — Палмер отошел с Шарпом к другому концу фермы. Шарп видел, как стрелки Минвера дотащили первый фургон с порохом до края моста, но дальше был уклон вверх и они не могли продвинуться. Теперь они катили бочки с порохом к основанию свода.

— Вы ведь знаете инструкции, — сурово сказал Шарп.

— Это не повторится, сэр, — раскаянно произнес Палмер.

— Я знаю, черт возьми, что это не повторится! — Шарп ненавидел это, но прокричал эти слова, — потому что я собираюсь повесить ублюдка!

— Я имел ввиду, что этого не повторится даже без смерти Робинсона как примера для остальных, сэр, — сказал Палмер.

— Я вешаю его не для примера, — Шарп повернулся и показал в сторону фермера и его жены. — Я делаю это для них! Если французский народ будет считать нас дикарями, то он будут драться с нами. Вы знаете, что такое партизанская война у вас в тылу? На каждый фургон, который мы посылаем от берега, придется выделять по батальону охраны! На каждый! Вот почему мы вышибли французов из Испании, капитан: не только потому, что мы побили ублюдков в сражениях, а еще и потому, что половина их армии охраняла снабжение от испанских крестьян. Таких как они! — он снова указал на французских фермеров.

— Девушке не причинили ущерба, сэр, — упрямо сказал Палмер. — И мы ведь доказали, что можем обеспечить защиту.

— И сегодняшний случай расскажут всем, — сказал Шарп. — Солдат может изнасиловать девушку, а его офицеры этому попустительствуют.

Палмер стоял на своем.

— Если бы Робинсон был вашим человеком, сэр, одним из ваших стрелков, вы бы…

— Да, — сказал Шарп, хотя прекрасно знал, что если бы он был на месте Палмера, а Бэмпфилд требовал повесить его стрелка, то Шарп бы защищал своих людей, как и Палмер сейчас своих. Черт возьми, несколько лет назад Шарп так и сделал, он отстоял самого никудышного человека из своей легкой роты в точно такой же ситуации.

Палмер видел, что Шарп колеблется.

— Робинсон отлично сражался, сэр. Разве ваш Фельдмаршал не смягчает наказание за храбрость в бою?

Веллингтон был известен тем, что отменял половину повешений за проявленную в бою смелость.

— Приказ есть приказ, мистер Палмер, — сказал Шарп, ненавидя себя за такое решение.

— Также как и приказ вещать всех каперов и дезертиров, сэр? — прямо спросил Палмер, грозя вызвать ярость Шарпа.

— Черт бы вас подрал, — Шарп произнес это уже без прежнего раздражения, уже поддавшись на убеждения. — Вы принесете извинения девушке и ее родителям. Отдайте им это, — он достал из кармана две серебряных десятифранковых монеты.

— Спасибо, сэр. — Палмер просиял, принимая монеты.

— Я еще не закончил, — одернул его Шарп. — Старший сержант Харпер!

Харпер уже и не надеялся услышать свое звание — полковой старший сержант.

— Сэр?

— Отведи Робинсона и отца девушки за амбар. Жду тебя у моста через десять минут!

— Мне понадобится веревка, сэр?

— Нет. Но дай отцу шанс. Черт возьми, думал Шарп, он опять нарушил приказ. Первый раз, когда отпустил американца, а теперь и морского пехотинца. Ну в чем смысл приказов, если сентиментальный хлюпик пренебрегает ими?

— Спасибо, сэр, — снова сказал Палмер.

— Вы не станете говорить спасибо, когда увидите, что Патрик Харпер сделает с ним. Вам придется тащить Робинсона на руках.

— Это лучше, чем похоронить его, сэр.

Этот инцидент испортил Шарпу настроение, усугублявшееся еще и тем, что он проявил слабость. Дважды уже он отказался от наказания и размышлял, не оттого ли это, что у него теперь респектабельная жена. Старые солдаты заявляли, что жена ослабляет мужчину, и Шарп подумал, что они правы. Его настроение не улучшилось от ужасной медлительности, с которой порох впихивался между балюстрадами моста. Лейтенант Фитч приказал выгнать сборщика податей и его жену из дома и женщина, ранее угрожавшая Шарпу древним мушкетоном, теперь проливала слезы из-за потери дома. Ее муж, ковыляя на деревянным костыле, оттаскивал имущество подальше от дороги.

Стрелки Фредриксона закончили пальбу, и Шарп увидел как рота возвращается обратно к мосту. Это означало, что французы окончательно ушли, хотя Шарп знал, что Милашка Вильям все равно выставил пикеты на случай их возможного возвращения.

С помощью морских пехотинцев Шарп ускорил укладку зарядов. Другое имущество, предназначенное для армии Сульта, разложили вокруг бочек с порохом. Фредриксон дал свисток своим пикетам, а люди Минвера выталкивали с моста горожан. Уже темнело, и Шарп хотел выдвинуться назад.

— Сэр! — указал на север Патрик Харпер, тихо появившийся возле моста. — Сэр!

Появились два всадника. Они пришли не по дороге, а, возможно встревоженные отступающими пехотинцами, сделали широкий крюк через поля. Они галопом сказали к мосту с привязанными к саблям белыми платками, символизирующими перемирие.

У них были хорошие лошади, откормленные кукурузой. То, что у них породистые кони, стало ясно когда те, не запыхавшись, остановились рядом с Шарпом, который взмахом руки приказал вернувшимся людям Фредриксона опустить винтовки.

Граф де Макерр, одетый в свой мундир британский егерей под бледным плащом, осторожно кивнул Шарпу. Другой всадник оказался худощавым мужчиной средних лет в гражданской одежде. У него было такое поразительно честное лицо, что Шарп забыл свое самобичевание. Человек был такой спокойный и невозмутимый, что Шарп непроизвольно улыбнулся в ответ на приветствие, состоявшее из тихого изумления этой резни на дороге и выражения восторга от успеха Шарпа.