Роман Углев - Во власти огненного наследства. Часть 1

– Знаешь, Мелькарт, общаясь в последнее время в… э-э… так называемых высших кругах Рима, я пришел к выводу, что вскоре понятие «наследник престола», и даже понятие «царь», скорее всего будет упразднено. Все идет у тому, что имперская власть будет осуществляться в разных областях консулами, проконсулами, трибунами, сенаторами, прокураторами и тому подобными, в зависимости от размера той или иной провинции. Я, возможно, один из последних царей, представляющих римскую власть в этой части средиземноморья. Конечно, исключения из правил все равно будут, в таких странах, как например, Иудея, Галлия или Фракия. Слишком уж своенравные эти народы. Но суть управления останется такой же. Так что, даже если у меня и будет еще один сын, станет ли он править после меня или нет, скорее всего, будет зависеть не от его родословной, а от его способностей к управлению. Но, так или иначе, я считаю, что ты прав. О приемнике мне все равно позаботиться стоит.

Мелькарт с большим удивлением выслушал тираду царя, поскольку за последние полгода с момента смерти супруги Камиллы это была самая длинная его речь. И хотя управляющий постарался скрыть свои эмоции, его удивление не осталось без внимания Ятона, и он, приподняв бровь, с иронией спросил:

– Тебя что-то удивляет, мой верный управляющий? Я говорю что-то странное?

– Н-нет… то есть… да, то есть… э-э… меня действительно удивляет и очень даже радует эта перемена в вас, мой господин, – ответил управляющий, пытаясь сдержать улыбку. – Вы столь долго были поглощены глубокой печалью, что я очень беспокоился о вашем здоровье.

Царь усмехнулся.

– Ну, не вечно же пребывать в унынии. Когда-то стоит и отпустить свое прошлое и… сказать ему окончательное «прощай». Думаю, что у меня получилось сделать это на могиле Камиллы сегодня.

Глядя на явно повеселевшего Ятона, управляющий не смог сдержать радостной улыбки.

– Знаешь, что меня смущает? – Царь очередной раз отхлебнул из чаши и продолжил: – Я не уверен, что смогу найти такую же, как Камилла. Очень уж она была хорошей. Что ты по этому поводу думаешь?

Слуга пожал плечами, и осторожно ответил:

– Даже, и не знаю, что на это сказать, мой господин. Конечно, вы совершенно правы, такой же точно не найти, но… каждая женщина по-своему особенна и хороша, и попробовать, мне кажется, все равно стоит.

Какое-то время Ятон молчал, размышляя, а затем без особого энтузиазма произнес:

– Что ж, тогда… если ты мне в этом поможешь…

– С радостью, мой господин, – с готовностью отреагировал управляющий так горячо, что царь даже невольно засмеялся. За последние полгода это был, насколько помнил слуга, его первый смех.

– Мне бы твой энтузиазм, Мелькарт, – сказал Ятон, качая головой.

– О! Если бы я знал, как, я отдал бы вам его весь, – так же горячо снова ответил слуга, чем вызвал еще один смех господина.

Через мгновение, все еще посмеиваясь, царь спросил:

– Н-ну, и, что, как ты считаешь, будет первым шагом в этом предприятии?

– Встреча гостей, царь.

– Что? Каких гостей? – Ятон вопросительно приподнял бровь.

– Разных гостей. Сейчас, например, к нам собирался с визитом проконсул Юлий. Спрашивал, как вы себя чувствуете, и пожелаете ли его принять? Я пока не посылал ему никакого ответа, поскольку прежде мне нужно было спросить об этом у вас, мой господин. Он хотел приехать со своей сестрой Астэр.

– С сестрой? С Астэр? – царь поморщился, но потом, чуть поразмыслив, продолжил, – хотя, хм… я как-то видел ее на званном ужине пару лет назад. Насколько я помню, она… э-э… довольно красива?

– Ее считают редкой красавицей, мой господин, – искренне ответил слуга.

Чуть подумав, Ятон решительно заявил:

– Что ж, пусть приезжают. Я вполне смогу их принять. Распорядись, чтобы все было готово.

– Слушаюсь, господин.

Управляющий поклонился и отправился выполнять распоряжение.

Над долиной Акбарии небо было прозрачно чистым и усеянным мириадами звезд. Посреди небосвода сияла полная луна, озаряя все пространство долины своим серебристым светом. Стороннему наблюдателю могло показаться, что лунные лучи специально освящают ночную таверну, стоящую чуть поодаль от торговой площади. Тишину ночи нарушали звуки музыки, громкие восклицания, как мужских, так и женских голосов, взрывы хохота, и еще множество подобных звуков, свидетельствовавших о том, что в таверне царит разнузданное веселье, и идет пир горой. Название таверны – «Страстная Венера» – красноречиво говорило само за себя. Это был самый настоящий ночной притон, куда приходили хорошо поесть, выпить, и придаться плотским утехам любители подобных удовольствий. Там же сейчас находились и Серт с Атэсом, которые по своему обыкновению всякий раз, когда приезжали на рынок за провиантом, охотно пользовались услугами этого заведения.

Однако в этот раз Атэс вел себя как-то странно, чем очень удивлял своего друга.

Сидя в самом дальнем углу помещения, молодой мужчина играл своим вновь приобретенным кинжалом, втыкая его в деревянный стол, и был полностью погружен в свои мысли. Перед ним стояло недоеденным его любимое мясное блюдо и недопитая чаша вина. Он изредка все-таки попивал из чаши, лениво тыкал кинжалом в мясо и, отрезая себе небольшие кусочки, медленно пережевывал их без малейшего признака аппетита, оставаясь при этом совершенно безучастным к царящему вокруг него разгулу страстей. Время от времени он окидывал скучающим взором танцующих посреди таверны полуобнаженных женщин, не проявляя к ним никакого интереса и продолжая о чем-то размышлять.

Серт же напротив не отказывал себе в удовольствиях и, как обычно, наслаждался выпивкой и местными красотками. Однако каждый раз, возвращаясь после очередных плотских утех, он с удивлением заставал Атэса все в том же задумчивом и безучастном состоянии. Стараясь вывести друга из этой странной отрешенности, он сначала просто разговаривал с ним, потом попытался его напоить, потом стал подговаривать женщин, чтобы они его соблазнили, но все было безуспешно. Атэс продолжал быть все таким же безучастным и равнодушным ко всем попыткам своего друга хоть как-то его развеселить.

В какой-то момент, сам изрядно подустав, и от веселья, и от состояния друга, Серт отослал прочь от себя очередную девицу, сел рядом с ним, глубоко вздохнул и стал молча наблюдать за тем, как друг лениво разрезает на маленькие кусочки и без того мелко порезанные очистки от апельсинов.

– Да, что с тобой сегодня, дружище? – Не выдержал он. – Ты сам на себя непохож! Что стряслось? Насколько я помню, за все время, сколько я тебя знаю, ты впервые в таком состоянии.

Подняв глаза на друга, Атэс тоже глубоко вздохнул и ответил: