Константин Пылаев - Трон Персии. Книга первая. Наставник

Скифы налетели и отхлынули, едва пехотный строй двинулся в их сторону. Юный полководец, желающий покрыть себя славой не меньшей чем у отца, покоряющего в это время Ниневию, счёл это трусостью и бросился следом, увлекая за собой всё войско.

Что было потом, вспоминать не хотелось. Бегство оказалось притворством – они очутились в ловушке, с трёх сторон окружённые конными лучниками, которые принялись закидывать мидян тысячами стрел. В Экбатаны вернулся только каждый третий. Молодого Иштумегу с ними не было – он стоял в своих дорогих одеждах связанный, с верёвкой на шее, на коленях перед Мадием, а за его спиной уже вкапывали в землю смазанный жиром кол.

Царь вздрогнул – до сих пор помнился отвратительный запах сапога вождя скифов, который он поцеловал. Рука невольно потянулась утереть рот.

А отец… Отец, вернув его из плена, заплатив помимо огромной дани большой выкуп за сына, ничего ему не сказал. Не сказал ни единого слова, как и за все последующие годы. Даже когда он вместе с ним резал спящих скифов, приехавших в гости, договариваться о совместном походе на Ассирию, не простил.

– Хорошо. Раз мой внук должен умереть, он умрёт. Я пошлю вестника в Пасаргады за Манданой. Пусть возвращается. Её молитвы услышаны.

– Я лишь хочу напомнить, – всё же памятуя, кто перед ним, слегка склонил голову жрец, – даже младенцем, он остаётся Царём царей. Убивший его будет проклят во веки веков и душу нечестивца заберёт Визареша.

– Уж не думаешь ли ты, что я стану собственноручно душить своего внука? Для этого есть надёжные люди.

– Но приказ отдашь ты. Клянусь Огнём – это одно и то же.

– Тогда что ты тут мне наплёл, раз его всё равно нельзя убить? – сквозь зубы зарычал Иштумегу. – Какой в этом смысл?

– Но его можно предоставить своей судьбе. – на лице мага заиграла хитрая улыбка.

– Что ты предлагаешь? – недовольно спросил властелин.

– Предположим, что младенец заблудится в лесу или горах. А ведь там так опасно.

– Младенец? В лесу? – не понял царь. – Что ты несёшь? Как это может быть?

– Ты мудр. – на сей раз жрец совсем низко склонился, признавая собеседника своим владыкой. – И вполне можешь сам додумать то, что не под силу мне, ничтожному.

– Я подумаю. – в раздражении от необходимости измышлять злодеяние, Иштумегу резким движением ладони приказал магу удалиться. – Подумаю. – повторил он про себя, подходя к окну.

Будто прочитав его мысли, где-то вдалеке завыл шакал. И пусть на таком расстоянии Иштумегу могло это лишь померещиться, он мысленно желал к нему присоединиться.

1 – Ахриман – дьявол в зороастризме (здесь и далее – прим. автора)

2 – Мидия – государство на территории современного Ирана

3 – Экбатаны – столица Мидии, ныне город Хаммадан, Иран

4 – Маги, племя неиранского(неарийского) происхождения, из которого набирались жрецы в зороастризме. Впоследствии стало именем нарицательным.

Тарш слез и подтянул к себе штаны, которые местные греки называли анаксаридами, и напялил на крепкие от постоянного сидения верхом ягодицы. Обернулся и пока зашнуровывался, с ухмылкой поглядывал на прикрывшуюся материей девушку. Уловив во взгляде посетителя удовлетворение, она протянула перед собой ладошку, скромно пряча глаза. Лукавство. Девушка, ещё недавно с таким жаром любившая его, теперь пыталась изобразить само целомудрие, став ещё обольстительней и желанней.

– Совсем девчонка. – подумал Тарш. – Но… Надо бы узнать её имя. На будущее. – и уже вслух. – Как тебя зовут? – спросил он, кладя в вытянутую руку небольшой, с несильно подрезанным краем кругляш серебра.

Девушка сжала кулачок и поднесла к глазам, желая узнать – во что оценили её любовь. Когда же она разжала ладошку, лицо прелестницы засияло.

– Илама, господин. – нежным, как журчание ручья в зелёной долине, голоском произнесла своё имя чаровница.

– Илама. – попробовал на вкус Тарш. – Я запомню. Илама. – повторил он, поджав губы, словно смаковал дорогое вино с предгорья северного Загроса. – Это тебе. С хозяином я сам разберусь.

– Господин! – девушка вскрикнула, отбрасывая покрывало, но тут же стыдливо прикрываясь руками. – Ты можешь остаться ещё.

Илама подошла к мужчине, продолжая играть в невинность, прижалась к нему.

– Я сделаю всё, лишь бы ты был счастлив, господин. – шепнула она. – И никакую другую ты больше не захочешь.

Её природное искусство обольщать было под стать её умению любить. От жаркого дыхания у Тарша, уже давно не мальчика, негой обволокло всё тело, желая поддаться призыву. Но ему пришлось взять себя в руки. Он удовольствовался лишь лёгким поглаживанием её спины, не рискуя спуститься ниже; ему пора было идти. Камбиз ждать не любит, впрочем, как и все цари, князья и прочие, мнящие из себя владык.

– Я вернусь, – он оторвался от неё и подобрал куртку, – и мы продолжим. – Надеюсь, ты будешь ждать меня.

– Да, господин. – девушка моментально сообразила, что дальнейшие домогания следует прекратить и завернулась в покрывало. – Возвращайся, я буду ждать.

Тарш с тоской оглядел, ставшую под материей бесформенной фигурку Иламы и напялил кожанку прямо на голое тело. Он мог позволить себе куда более дорогой наряд, но предпочитал одеваться попроще, выбирая между роскошью и удобством последнее, что при дворе Камбиза, начинавшего обряжаться на мидийский манер, вызывало раздражение.

Здесь он был целиком и полностью заодно с нелюбимыми им греками – длинные платья новой моды делали персов женоподобными. Хотел бы он посмотреть на воинов в подобном облачении, карабкающимися по скалам или верхом, особенно если доведётся сойтись в ближнем бою с пешими – за такие длинные полы очень удобно стаскивать с коня. К тому же это сильно стесняло в движении.

Пожалуй, единственное удобство заключалось в широких и длинных рукавах, в которых легко можно было спрятать кинжал или акинак, что очень важно для убийцы. Тарш даже позволил себе высказать эту мысль царю, с удовольствием наблюдая, как в моду начали входить подвязанные шнурком рукава – каприз мнительного Камбуджии, отчего-то решившего называться на греческий манер Камбизом.

Впрочем, мнительность родилась не на пустом месте – слабому здоровьем, не пользовавшемуся, в отличие от отца, уважением среди князей, действительно требовалось опасаться заговоров. По большому счёту, на троне удержаться ему помогла женитьба на Мандане, дочери Иштумегу. Хитрый мидянин решил поддержать слабого и безвольного сына Куруша, неспособного, да и не желавшего бунтовать. К тому же, в Пасаргадах стоял сильный гарнизон мидян, а воины Камбиза служили в войске Иштумегу – поднять мятеж было некому. Удел остальных – плести интриги. Воистину – времена великих ушли в прошлое. Увахшатру сменил Иштумегу, а Куруша – Камбуджия-Камбиз. Сыновьям было далеко до отцов.