Бернард Корнуэлл - Повелитель войн

– Я караульный, – заявил я.

Ответ его разозлил, на что и был расчет. Воин уставился на меня. Он был молод, двадцать один или двадцать два года от роду, с гладким мальчишеским лицом. Ясные голубые глаза, светлые волосы, длинный нос и надменное выражение. По правде говоря, это был привлекательный мужчина, и привлекательности ему добавляли дорогая кольчуга и толстая золотая цепь на шее. В руке он держал обнаженный меч, и я видел, что тяжелое перекрестье рукояти тоже отливает золотом. Он продолжал смотреть на меня все с той же гримасой надменности.

– И кто это тут у нас такой? – осведомился юнец.

Один из воинов собрался было ответить, но его остановил Фраомар, прибывший вместе с молодым человеком. Фраомар улыбался, как и Анвин.

– Я караульный, – повторил я.

– Старик, ко мне следует обращаться «лорд», – сказал всадник, потом наклонился в седле и поднял меч с золотым перекрестьем так, что острие указывало на мой молот. – Называй меня лордом. И убери с глаз долой дьявольскую штуку, что висит у тебя на шее. Ну, так кто ты такой?

Я усмехнулся:

– Я человек, который вгонит Вздох Змея тебе в задницу и отрежет язык, кусок ты дерьма с крысиной мордой!

– Хвала Господу! – поспешно воскликнул епископ Анвин. – Лорд Утред еще не разучился говорить на языке ангелов.

Меч опустился. На лице юнца отразилось удивление. А еще, к моему удовольствию, испуг.

– И обращайся ко мне «лорд»! – пророкотал я.

У него не нашлось слов. Конь его заржал и отступил в сторону, а епископ Анвин сделал еще шаг вперед.

– Лорд Элдред, все в порядке, – сказал священник. – Мы тут собрались исключительно потому, что королю Хивелу захотелось снова повидаться с лордом Утредом.

Так вот он какой, этот Элдред, еще один излюбленный спутник Этельстана! Юнец свалял дурака, решив, будто близость к королю делает его неуязвимым, и вдруг обнаружил, что его маленький отряд столкнулся с превосходящим противником в лице недовольных валлийцев и недружелюбных норманнов, а те и другие – враги саксов.

– Оружие не дозволяется носить в лагере, – повторил Элдред, но уже без прежнего апломба.

– Ты это мне говоришь? – резко спросил я.

Юнец замялся.

– Нет, лорд, – ответил он, едва не подавившись последним словом, потом дернул поводьями, разворачивая коня, и поскакал прочь.

– Бедный мальчик! – Анвин явно забавлялся. – Кстати, лорд, этот бедный мальчик способен причинить тебе немало бед.

– Пусть попробует, – огрызнулся я.

– Но сначала с тобой побеседует король Хивел. Он будет рад тебя видеть. Идем, лорд.

Захватив Финана, Эгила и Берга, я отправился к королю.

Немало королей доводилось мне встречать. Некоторые, например Гутфрит, были дураками. Другие метались из крайности в крайность, не зная, что делать. И лишь немногие, очень немногие, внушали преданность себе. Одним таким был Альфред, Константин из Альбы – другим, а третьим оказался Хивел Диведский. Ближе всего из этой троицы я знал Альфреда. После его смерти многие спрашивали у меня, каким он был, и я неизменно отвечал, что это был человек настолько же честный, насколько умный. Правда ли это? Альфред умел лукавить не хуже Константина или Хивела, но для всех троих хитрость всегда служила тому, что в их понимании являлось благом для народа. Я частенько не соглашался с Альфредом, но доверял ему, поскольку это был человек слова. С Константином мы встречались редко, но знавшие его часто сравнивали шотландского правителя с Альфредом. Альфред, Константин и Хивел – три величайших короля моего времени, и все обладали мудростью и врожденным даром повелевать. Больше прочих мне нравился Хивел. Он отличался легкостью в обращении, которой не хватало Альфреду, а душа у него была такой же широкой, как его улыбка.

– Боже мой! – воскликнул он, увидев меня. – Вы только посмотрите, что за дурной ветер ворвался в мой шатер! Я было решил, что это свинья перднула!

– Государь! – Я поклонился.

– Садись, приятель, садись. Конечно, король сайсов наслаждается роскошью большого монастыря, а нам, бедным валлийцам, приходится довольствоваться… – Он обвел рукой громадный шатер, устланный густыми коврами, обогреваемый жаровнями, обставленный скамьями и столами и освещенный множеством высоких, толстых свечей. – Вот этой жалкой лачугой!

Он повернулся и бросил что-то по-валлийски слуге. Тот принес мне полный вина рог. В шатре присутствовало еще человек десять. Они сидели на скамьях вокруг жаровни и слушали арфиста, играющего в тени. Хивел махнул музыканту, призывая к тишине, и улыбнулся мне:

– Лорд Утред, ты еще жив! Я рад.

– Государь очень любезен.

– Эге, да он ко мне подлизывается! – Хивел обращался к собравшимся в шатре, большая часть которых, как я подозревал, не понимала саксонского. Но они все равно заулыбались. – Я был любезен с его святейшеством папой, страдавшим от болей в суставах. Посоветовал бедолаге растереть их смесью из животного воска и козлиной мочи, но разве он ко мне прислушался? Ничего подобного! Лорд Утред, а ты не страдаешь от боли в суставах?

– Частенько, лорд король.

– Козлиная моча! Растирайся ею, приятель, растирайся! От этого, может, и исходящий от тебя запах лучше станет!

Он ухмыльнулся. Хивел выглядел в точности таким, каким я его помнил: коренастый, с широким обветренным лицом и глазами, в любой миг готовыми вспыхнуть веселыми искорками. Возраст выбелил его подстриженную бородку и короткие волосы, поверх которых возлежала простая корона из позолоченной бронзы. По виду ему было лет пятьдесят, но выглядел он крепким. Он махнул рукой моим спутникам.

– Присаживайтесь все, ну же! Тебя я помню. – Он указал на Финана. – Ты ирландец?

– Да, государь.

– Финан, – напомнил я.

– Ты дрался как демон, точно! Вот ведь ты бедолага – мне представлялось, ирландцу должно хватить ума не сражаться за лорда из сайсов, а? А ты кто такой? – Он кивнул на Эгила.

– Эгил Скаллагримрсон, государь. – Эгил поклонился, потом коснулся локтя Берга. – А это мой брат Берг Скаллагримрсон. Он хочет поблагодарить тебя.

– Меня? С какой стати норманну меня благодарить?

– Лорд король, ты пощадил мою жизнь. – Берг покраснел и поклонился.

– Неужели?

– На берегу, – подсказал я. – Где ты убил Рогнвальда.

Вспомнив о том бое, Хивел помрачнел и перекрестился:

– Правда, то был дурной человек. Я не нахожу удовольствия в смерти, но вопли того типа, словно бальзам галаадский, ублажают мою душу. – Король посмотрел на меня. – Он честен? – Его голова повернулась к Бергу. – Хороший ли он человек?

– Очень хороший, ваше величество.

– Но не христианин, – сухо заметил валлиец.

– Я поклялся привить ему веру. Ибо таково было условие, при котором ты пощадил его жизнь. И я не нарушил своего слова.