Сергей Шаповалов - Император

И тут мы начали наперебой вспоминать, как хорошо на рождественских праздниках. Катание в санях. Ряженные. Ёлка. Ночная служба в церквях, а потом гуляния…

– Ой! – вдруг спохватилась Софья Петровна. – Уж скоро прислуга проснётся. Простите, я вас совсем заболтала. Вы же устали, наверное.

– Нет, ни сколько, – уверял я её.

Мне так не хотелось отпускать эту чудную ночь. Побыть ещё чуть-чуть наедине с этой удивительной девушкой, да что там – хоть всю жизнь. Я не припомнил, чтобы когда-нибудь мне попадалась такая весёлая, интересная собеседница, с которой вот так, просто можно проболтать столько времени. Видишь её впервые, а такое впечатление, будто давно знаком. Да если честно признаться, я и с девушками почти не встречался. Ну, если только с веснушчатыми кузинами, скучными и некрасивыми.

Напольные часы, видом своим похожие на крепостную башню, ударили пять раз, напоминая, что сказка заканчивается. Мы быстро прибрали остатки ночного пира. Софья, взяла свечу, которая уменьшилась до жалкого огарка, подошла к двери, ведущей на лестницу. Но дверь оказалась заперта.

– О, боже! – в ужасе воскликнула она. – Как же я теперь попаду в свою спальню?

Я подошел к двери, дёрнул ручку – бесполезно. Да, история складывалась к скандалу.

– Все из-за вас! – с упрёком сказала Софья. – Придётся ночевать у вас в гостиной.

– Постойте! Это невозможно! – замотал я головой. Что она ещё удумала? – Коли нас застанут утром…. Как тогда оправдаться?

– Придумайте. Вы же кавалер, – безразлично пожала плечами девушка. – Я заночую в кровати, а вы ложитесь на полу.

Вот такого оборота я ожидал меньше всего. Лихорадочно придумывал какой-нибудь выход.

– Я бы не против…. Но воротится Пётр Алексеевич и что подумает?

– Подумает, что вы погубили его дочь, и тогда он вызовет вас на дуэль, и убьёт, – так обычно бывает. А я буду горько рыдать, оплакивая вас и, в конце концов, уйду в монастырь…

– Полно вам шутить! – начал сердиться я, подумав: уж не сумасшедшая ли она.

Девушка звонко рассмеялась.

– Однако, как вас легко напугать. Не беспокойтесь. Я пройду через верхний этаж. Там сейчас темно, жутко…. Но я ничего не боюсь.

– Позвольте вас проводить, – пробормотал я, пытаясь загладить вину за свой конфуз.

– Не стоит. Вот ещё, – фыркнула Софья. – Спокойной ночи.

Она скользнула в боковую дверь. Огонёк свечи поднимался вверх вместе с шуршащими лёгкими шажками. Исчез за поворотом лестницы.

– Спокойной ночи! – послышался настойчивый шёпот сверху.

Я вновь стащил с ног надоевшие сапоги. С удовольствием растянулся на скрипучем диване. Живот бурлил, как французская революция, после столь странного ужина. Но сон вновь никак не шёл. Как все странно и волшебно, думал я. Какие-то удивительные приключения. Столько сразу навалилось. Вот, жил себе в глуши четырнадцать лет, размеренно, спокойно…. А тут, словно в бурю попал: Гатчина, сам великий князь назначил на высокую должность. С чего? Меня, мальчишку – и сразу командиром батареи. Без образования, без опыта…. Скажи кому из своих – не поверят, на смех поднимут…. А это чудная девушка. Вот свела же судьба этой ночью, в этом доме....

Я никак не мог забыть её милое личико не то девушки, не то ещё девочки. А как она грациозно двумя пальчиками брала засахаренные груши…. А после: зубками острыми – клац – и откусывала, как хищница. Все в ней было противоречиво: мягкий голос и порывистая речь; плавные движения и стремительный шаг; наивные слова и злые шутки. А как прижимал её к себе в тёмном углу за шкафом.... Нет, об этом нехорошо думать! Но все же, она такая тёплая и мягкая. Так же в детстве кот Рыжик, будучи котёнком, залезал ночью в постель, прижимался к боку, мягкий, тёплый…. Нет, Софья же не котёнок, она – девушка, благородная девушка… девочка… девушка…. Все равно, не хорошо об этом вспоминать.

Дверной молоток с лязгом стукнул несколько раз. Раздался снизу недовольный голос слуги, скрежет засова. Человек уверенно поднимался по лестнице, звякая шпорами. Фон Пален вошёл в гостиную, принеся на плаще холод и свежесть поздней осени.

– Спит? – спросил у слуги, кивнув в мою сторону.

– Спит, недоросль. Умаялся, – ответил слуга.

– Ну и я хоть часок вздремну.

Он стащил ботфорты, скинул камзол и плюхнулся в кровать. Лишь только из его горла вылетел первый храп, как тут же вновь настойчиво загрохотал дверной молоток.

– Кто же там дверь ломает? – пробурчал слуга. – Уж утро! Господа приехали поздно. Им выспаться надо!

– Отпирай быстрее, дурак! – послышался гневный окрик Никиты Панина. – Иначе я вышибу эту чёртову дверь, да с тебя шкуру сдеру!

Лестницу сотрясли тяжёлые быстрые шаги.

– Пален! Пален! Ну что вы, ей богу, дрыхните?

Панин снял шляпу и стряхнул с неё мокрый снег прямо на ковёр.

– Вы врываетесь, как Ясон в пещеру Минотавра, – ещё не до конца очнувшись, пробормотал фон Пален. – Что случилось? Вы проигрались в карты, и вам нужны деньги?

– Какой бред вы несёте, Пётр Алексеевич. Какой проигрыш? Тут такое дело, а вы про какие-то деньги, – обиделся Панин, нервно меряя широкими шагами гостиную.

– Ну, хорошо, хорошо…. – Фон Пален еле-еле приподнялся, сонно щурясь. – Что-то серьёзное?

– А стал бы я вас в шесть утра по пустякам тревожить?

– Так говорите. Я полон внимания, – начал сердиться фон Пален.

– Я всю ночь провёл в Зимнем дворце со знакомыми офицерами. Мы выпивали, играли в карты…

– Ну вот, – протянул разочарованно фон Пален, пытаясь опять приникнуть к подушке. Глаза его закрывались.

– Да слушайте же!

– Слушаю, слушаю… – пробормотал фон Пален покорно.

– Прибежал офицер, что стоял в карауле у покоев императрицы и рассказал…

Фон Пален вскочил с постели, схватил сюртук и ловко, одним движением сунул руки в рукава.

– Семён, – крикнул он. – Поднимайтесь, живо! – Вновь обернулся к Панину. – Что с императрицей?

– Удар.

– Что говорят лекари?

– Какие лекари? Там такая суматоха поднялась! Камердинер, Захар Зотов носится, орёт на всех, как ужаленный, требует рвотного порошку…. Я только видел, как её несут слуги, вшестером. На постель поднять не смогли, императрица – дама крупная, постелили матрац какой-то малиновый, да так на полу и оставили. Я – сразу к вам. Вспомнил, как вы мне толковали о пророчестве этого монаха, как бишь его? Авеля!

– Правильно и сделали. – Фон Пален натянул ботфорты. – Семён, ну что вы там возитесь?

– Так что будем делать? – растеряно спросил Панин.

– Мы с вами – в гвардейские казармы. У вас есть надёжные друзья из офицеров?

– Есть, конечно.

– Вот и отлично. Вы верхом или в карете?

– Верхом.

– Семён, дорогу помнишь в Гатчину? Бери коня, скачи немедля, да не жалей.

– Конь дорогой, дядин, – промямлил виновато Панин.