Сергей Шаповалов - Ликующий на небосклоне

– Мы не ссоримся, – улыбнулся Эйя, – я люблю Хармхаба. – В доказательство, сейчас мы с ним напьемся и будем орать песни, как два голодных шакала, что воют на луну.

– Но разве ты не должен быть при дворе, – удивилась Мутнетжмет.

– Когда возле правителя его мать Тейе, да еще начинает давать сыну мудрые советы, разумнее туда не лезть со своими соображениями – еще впадешь в немилость у правительницы. Лучше я с вами повеселюсь.

Действительно, через некоторое время Хармхаб и Эйя уже весело распевали хриплыми голосами песни кормчих. Хеви лишь немного пригубил вина. Он глядел на заходящее солнце и о чем-то вспоминал с грустной улыбкой.

– Эй! – Мутнетжмет ему озорно подмигнула. – Я знаю, о ком ты думаешь. О моей сестре Нефре.

Хеви тут же помрачнел.

– Я хочу ее увидеть. Ты мне поможешь?

Веселая песня тут же оборвалась.

– Хеви, прошло столько лет! – удивился Хармхаб. – Она давно стала сестрой Того, кого любит Йот, родила пятерых Дочерей Солнца, а ты все не можешь выбросить ее из сердца.

– Я восхищаюсь твоими чувствами, – вторил ему Эйя. – но разве Нефтис, твоя жена…

– Конечно, нет! – не дал договорить ему Хеви. – Я очень люблю свою жену. Разве могли у меня без любви появиться такие прекрасные сыновья. Дело не в этом.

– А в чем? – все трое собеседников уставились на него, требуя объяснения.

– В клятве. В единственной клятве, которую я не смог сдержать. Я обещал Нефре, что буду всегда рядом с ней – и не смог выполнить свое обещание. А она меня еще не освободила от этой клятвы.

– Так, сколько лет прошло? – удивился Хармхаб. – Мы все когда-то в глупой юности давали горячие клятвы. Чего только не обещали…

– Но как я смогу покинуть этот мир, если не выполнил данное мной слово. Оно тяготеет надо мной и не даст попасть в поля Иалу. Великие судьи сочтут меня грешником, когда на одной чаше весов будет лежать мое сердце, а на другой перо богини Маат. Мое сердце почернеет и потянет весы вниз. А мое Эб будет рыдать от стыда.

– Ты клялся на анхе – на священном кресте жизни? – с опаской спросил верховный жрец.

– Да, – глухо признался Хеви. – На том, что до сих пор она носит на руке.

– Непростительная глупость, – покачал головой Эйя, – даже для юнца. Я помогу тебе увидеть ее, – вдруг решил он. – Нельзя держать на сердце столь тяжелый камень.

– Но возможно ли это? – с надеждой спросил Хеви. – Захочет правительница меня видеть?

– Нефре – моя дочь, и не откажет отцу. Самая счастливая из трех моих дочерей, – как-то грустно произнес Эйя. – Она – правительница. Но я не хотел бы такого счастья ни Мутнетжмет, ни твоей жене.

Пока проходил это разговор, Амени заскучал. Младшие братья затеяли какую-то игру с дочерьми Хармхаба. Старшая Шеээрэрэ, когда он пытался с ней заговорить, краснела, глупо хлопала длинными ресницами и стыдливо опускала глаза, потом вообще куда-то исчезла. Амени, недолго думая, тоже решил исчезнуть. Что он обычно делал в такие тихие скучные вечера? Конечно же, шел на охоту.

Он скинул с себя узкую одежду, оставаясь только в набедренной повязке. Снял неудобные сандалии, с блаженством ощутил теплую землю под ногами. Юноша подпоясался широким кожаным поясом, заткнул за него кривой кушитский нож. Подумав, сунул туда же легкий бумеранг из твердого дерева. Проверил стрелы, перекинул через плечо лук из черной акации, с которым он теперь не расставался, и зашагал к воротам.

При выходе его встретил старший рисут.

– Куда хочет направить свои стопы господин?

– Подстрелить утку или дикого гуся, – ответил Амени.

– Господин хочет, чтобы его сопровождал слуга? Он понесет его оружие и сандалии.

– Не надо. Я привык охотиться один.

– Извиняюсь за назойливость, но я хочу попросить господина с закатом солнца быть дома. Стражники с наступлением темноты никого не пропускают в город.

– Хорошо, – успокоил его Амени. – Я постараюсь вернуться с последними лучами.

– И еще хочу напомнить молодому господину, – не отставал слуга. – Не хорошо ходить такому знатному юноше по городу босиком.

– Меня здесь никто не знает, – Амени начинали надоедать нравоучения слуги, – А на охоте я боюсь порвать сандалии.

Наконец старший рисут, недовольно покачав головой, отстал. У прохожих, Амени разузнал, как пройти к дому начальника маджаев в Ахйоте. Дом Маха оказался недалеко от дома Хармхаба. Юноша сначала миновал длинный, расписанный сценами из колесничих боев, забор дома распорядителя конюшен Йота, великого Ранофре; после шла нескончаемая кирпичная ограда дома начальника лучников Рэмойе, затем ложные колонны, украшенные разноцветным орнаментом, ограда дома главного кормчего Йота Тивейя, после дом начальника стражи Ахйота Рамосе. Наконец Амени очутился перед массивными воротами из лабанского кедра. На воротах красовалась резьба: кушитские лучники, поражающие стрелами льва.

Амени не успел постучаться, как ворота открылись, и он с одного пира попал на другой. Смуглый, почти чернокожий начальник маджаев в Ахйоте Мах устроил праздник в честь сына вождя Паитси и великого охотника Хуто. А тут еще пришел старший сын правителя Куши!

Маджаи и приглашенные местные писцы высокого ранга сидели во дворе прямо на земле, образовав большой круг. Человек десять стучали в длинные барабаны ладонями и напевали песню охотников, все остальные хлопали в ладоши и подхватывали однообразный нудный припев. Несколько воинов в центре круга топтались и изгибались в замысловатом танце. Чернокожие девушки совали между воинов, предлагая выпивку и закуску.

Амени тут же усадили на почетное место и всунули в руки кружку свежего пива, в другую печенную на углях ногу молодой косули. Амени в кругу маджаев сразу же почувствовал себя своим. Но веселье скоро прервалось. Прибыл посыльный от правителя с приказом: Маху с отрядом маджаев надлежало прибыть в Дом Йота для какой-то церемонии. Хозяин извинился перед гостями и, выстроив свой отряд, отправился к дворцу.

– Я собрался поохотиться. Не хочешь посмотреть, что водится в здешних зарослях камыша? – предложил Амени Хуто.

– Неплохое развлечение на ночь, – откликнулся Хуто. – Пойдем.

– Я с вами, – поддержал их Паитси.

Пройдя несколько кварталов, они свернул за город. Вниз вела мощеная дорога. По краям зеленели густые шапки кустарника. Раскаленный шар солнца наливался красным цветом, приближаясь к горизонту. Жара спадала. С реки повеяло прохладой.

Охотники оказались на обрывистом берегу среди непролазных зарослей акаций. Внизу, среди цветущих метелок папируса чвакали лягушки, крякали утки, плескалась рыба. В воде громко фыркало какое-то большое животное.

– Что за звуки? – спросил Паитси. – Словно лошадь.