Владимир Андриенко - Убить Александра

Желябов и Кибальчич разработали несколько вариантов и хотели сделать все собственными силами, без привлечения группы Михайлова. Поэтому они использовали «союзников», революционеров которые подключались к работе для выполнения особых заданий.

Гартман снял домик и устроился на работу железнодорожным сторожем. Кибальчич и Желябов пока не могли покинуть Северную столицу и потому курьеры часто ездили из Москвы в Петербург

Одним из них стал Петр Рачковский. Он привез с собой карты местности и подробное описание железнодорожной насыпи. Эстафетой все это было передано на квартиру, где имели жительство Кибальчич и Желябов.

Кибальчич все изучил и сделал вывод:

– Под такую железнодорожную насыпь мину не подвести. Нужен подкоп. Вот в этом месте.

– Подкоп? – Желябов посмотрел на инженера. – Но сделать его здесь будет сложно.

– Понятно, что сложно. Я разве сказал что это легко? Нам нужна галерея под землей. Отсюда, – Кибальчич показал на схеме, – вот сюда. И руководить этой работой нужно лично мне. Доверить никому не могу.

– Значит именно тебе ехать в Москву, – сказал Желябов. – Но кем тебя заменить здесь?

– Да вот этот курьер Рачковский. Он из Петербурга, насколько я знаю.

Желябов вышел из комнаты. Ему нужно было просмотреть шифрованные списки.

– Родился Рачковский не здесь, – сказал он, когда вернулся. – Но жил в Петербурге долго, как и в Москве. Одинаково хорошо знает обе столицы.

– Станет помогать нам здесь. В Москву не вернётся.

– Что ему можно доверить?

– Эстафету. Но с нашими людьми его контакты стоит ограничить.

– Иными словами он никого знать в лицо не должен?

– Пусть работает с Мышкиным.

Так «союзник» Рачковский остался в Северной столице и стал работать курьером в нелегальной типографии…

***

В тот день 1 апреля 1979 года Рачковский пришел на конспиративную квартиру с важной новостью. На квартире сидели два народовольца Меркулов и Мышкин, тоже из союзников.

Оба они были достаточно известны по процессу 193-х. Иван Мышкин прямо со скамьи подсудимых смело говорил о целях революционной борьбы в России. Председатель суда 60 раз пытался лишить его слова, но тот продолжал говорить. В результате он был осужден на 10 лет каторги, но сумел сбежать с этапа.

И вот он на конспиративной квартире.

– Это ты, Рачковский? – спросил Мышкин. – Здесь?

– У меня есть сведения чрезвычайной важности! – ответил тот.

– И потому ты пришел сюда? – спросил Меркулов. – Ты же знаешь, что подобное запрещено.

– Но я знаю адрес этой квартиры и должен сообщать все важное. Товарищи готовы меня слушать?

Мышкин пропустил Петра и запер за ним двери.

– И что ты принес за важные новости?

– В Петербург переведен жандармский офицер Рокотов, – сказал Рачковский.

– Кто такой?

– Поручик жандармского управления.

– Всего-то? Зачем он нам. Мы не охотимся за поручиками. Нам нужна дичь покрупнее.

– Рокотов не простой мелкий жандармский офицерик. Я встречался с ним в Москве и Харькове. Этот человек может проникнуть в любой кружок передовой молодежи. Он умеет втираться в доверие. Так в Харькове он проник в группу студентов императорского университета.

– Он прибыл сюда не просто так? – спросил Мышкин.

– Именно. И это хорошо, что я знаю его в лицо. Его вызвали для внедрения в нашу организацию.

– Может ли это быть?

– Вы можете проверить мои слова. Наверняка среди групп союзников надеется человек из Харькова. Он вам подтвердит мои слова.

Меркулов посмотрел на Мышкина:

– Порохнин у нас из Харьковского университета? Так?

– Да. Он здесь недалеко. В соседней квартире.

– Так позови его.

Вскоре молодой человек в студенческом сюртуке с петлицами вошел в комнату.

– Что-то случилось, товарищи?

– Вы из Харькова, Порохнин?

– Нет. Я родом из Луганска. Но учился в Харькове. Я жил там четыре последних года, пока не завершил курс.

– Вы были в Харьковском отделении «Земли и воли»?

– Да. За это меня едва не исключили из университета.

Рачковский описал личность жандармского офицера и назвал его фамилию.

– Поручик Рокотов? – вскричал Порохнин. – Он все еще в поручиках ходит? Вот это удивительно. Его я хорошо знаю. Да и кто его у нас не знает.

– Он ныне в Петербурге, – сказал Рачковский.

– Вот как? – спросил Порохнин. – Хорошего в этом мало. Этот агент способен на многое. Он слишком хитер и изворотлив. В Харькове он активно вербовал студентов. И некоторые попадали в его сети. Но если он здесь, то это знак.

– Знак?

– Нужно действовать! – сказал Порохнин.

– Что советуешь? – спросил Мышкин.

– Убрать его.

– Вот так сразу?

– Такого щадить не стоит. Он виноват в аресте многих наших товарищей, – сказал вчерашний студент.

– Значит нужно вынести приговор и найти того…

– Я сам сделаю это! – решительно заявил Порохнин.

– Нет, я, – сказал Рачковский. – У меня с этим господином давние счеты. Пора подвести черту!

– Нужно подготовить акт возмездия.

– Я все сделаю сам, – Рачковский был уверен в том, что исполнит миссию по ликвидации жандарма. – Но мне нужно прикрытие.

– За этим дело не станет…

***

Штаб-квартира Третьего отделения.

Набережная Фонтанки, дом № 16.

Коллежский регистратор Клеточников.

1 апреля, 1879 год.

Клеточников разбирал документацию. Перед ним лежали папки с делами агентов. На части были пометки «особая секретность». Он аккуратно переписывал фамилии, и его внимание привлекло одно дело.

«Дело агента «Игла». Московское отделение. «Секретно».

«Агент московского отделения? – подумал Клеточников. – С чего это он прибыл в Петербург?»

Двери кабинета Берга отворились. Вышел сам действительный статский советник.

– Начали работу с делами агентов, господин Клеточников?

– Так точно, ваше превосходительство. Но вы не сказали мне, для какой цели я отбираю агентов.

– Для разных. Мне нужно десять опытных и умных филеров для наблюдения. Да таких, что еще не примелькались.

– Этих я уже могу представить вашему превосходительству. Вот отдельный список из 12 агентов, что зарекомендовали себя в этом деле с лучшей стороны.

– Уже готов? Отлично, Николай Сергеевич! Весьма похвальное рвение. Прошлый мой письмоводитель затратил бы на это больше одного дня. А вы управились за час!

– Я нашел здесь дела нескольких агентов из других городов. Ваше превосходительство вызвали их намеренно?

– Да. Они нужны мне в Петербурге.

– А для какой цели, ваше превосходительство?

– Пока не могу открыть вам деталей, Николай Сергеевич.

– Я понимаю, ваше превосходительство. Однако мне легче будет вам помочь, если я, хоть приблизительно, буду знать, как сии агенты будут использоваться.