Владимир Андриенко - Убить Александра

– Квартиросъёмщик арестован?

– Нет. Но я объявил его в розыск. Описание примет составлено.

– А кто хозяин дома?

– Некий господин Рукавишников. Я проверил его. Он чист.

– Чист?

– За ним ничего не числится. Он просто сдал квартиру. Заплатили ему за полгода вперед, вот он и не лез в чужие дела.

– Восемь килограмм динамита, Густав Карлович! Поддельные документы и подписи чиновников. Причём бланки настоящие. Это те самые что готовят покушение на государя. Нужно размотать этот клубок.

– У меня кое-что есть. Некий господин Квятковский Роман Сергеевич попал в поле нашего зрения в связи со сбытом фальшивых документов. И Документы эти самого высокого качества. Не связан ли он с обнаруженной нами квартирой на Гончарной?

– Возможно? Где этот Квятковский?

– Его место жительство нам известно. Мы пока наблюдаем.

– Его нужно брать, Густав Карлович.

– А если он не имеет к динамиту отношения? Спугнем настоящих. Нет. Стоит продолжать слежку.

– А если сбежит, после того как вы квартиру накрыли?

– Он может не иметь к этой квартире отношения. Я настаиваю, на продолжении наблюдения…

***

Петербург.

Фонтанка, 37 и другие места.

Александр Михайлов шел к дому, где имел место жительства его агент Роман Квятковский. Он передавал динамит Степану Халтурину и тот проносил его во дворец. Жандармы сели ему «на хвост» и Квятковского нужно было предупредить.

Он увидел Квятковского идущего по мосту к своему дому. Он быстро пошел ему навстречу, подняв ворот пальто. Это означало, что нельзя показывать знакомство. Когда они поравнялись, Михайлов сказал:

– Тебя ловят!

Квятковский сделал выводы и не пошел к себе. Он свернул в проулок и вышел через двор на Фонтанку. Там он оторвался от шпиков, ибо этот план был продуман заранее на случай опасности.

В конспиративной квартире в доме 37 они встретились.

– Что случилось, Саша? – спросил Квятковский.

– Ты в разработке у жандармов.

– Не может быть! Откуда эти сведения?

– Из верного источника. Но ты пока в разработке по фальшивым документам.

– О динамите они не знают?

– Нет. Потому я и пришел к тебе лично. В твою квартиру тебе возвращаться не стоит. Ты все передал Степану?

– Из моей квартиры все. Да и было там не так много. Основной склад динамита на Гончарной.

– Его больше нет, – сказал Михайлов.

– Что значит нет?

– Жандармы накрыли квартиру. Благо Чернышева взять не смогли. Его дома не было и наши успели его предупредить, чтобы не возвращался.

– Но там почти восемь килограмм динамита и капсюли!

– Тише! Не стоит так кричать.

– Но что делать? Халтурину нужно еще. То количество, что он заготовил, не сделает дела.

– У нас имеется еще запасной склад в Саперном переулке. Но он законсервирован. И нельзя чтобы жандармы накрыли и его.

– Ты предлагаешь мне не соваться туда? Так?

– Тебя стоит выводить из игры.

– Саша!

– Я дело говорю. Не дай бог, они свяжут тебя с динамитом. Потому пока никаких действий не предпринимать! Никаких!

– Но кто станет передавать динамит?

– Я решу этот вопрос. Рисковать делом мы не будем. Это понятно?

– Да, – сказал Квятковский. – Но я хотел бы…

– Нет! Это приказ Исполнительного Комитета!

***

После встречи с Квятковским, Михайлов отправился к агенту, который держал связь с Перовской. Тот не знал его по имени. Он знал только прозвище Михайлова «Дворник».

– Я пришел с закладом! – сказал Михайлов, и ему открыли двери.

– С кем имею честь?

– Дворник, – представился Александр. – А вы Часовщик?

– Да. Я Часовщик. Много слышал о вас, Дворник. Удивлен, что вы пришли лично.

– Важные новости. Откладывать нельзя.

– Что случилось?

– Рачковский агент Третьего отделения, – сказал он.

– Рачковский? Но наши верят ему. Он …

– Я знаю, что он сделал. Но это провокация жандармов. Мне нужно видеть Ласточку.

«Ласточка» это Софья Перовская.

– Её нет в Петербурге.

– Кто её заменяет?

– Лихарева.

«Лихарева» это один из псевдонимов знаменитой Веры Фигнер или Веры Топни-Ножка.

– Я должен говорить с ней.

– Как срочно?

– Сегодня. Времени нет. Откладывать нельзя. Нужно срочно выработать план работы с Рачковским. Я кое-что придумал и мне нужно, дабы никто не испортил мне игры.

– Но точная ли это информация?

– О том, что Рачковский агент? Точная.

– Откуда информация? – настаивал Часовщик.

– Из моего источника.

– Но насколько этот источник надежен?

– Этому агенту я верю как самому себе.

Часовщик понимающе кивнул. Если гений конспирации Михайлов так говорит, то человек заслуживает доверия.

– Я проведу вас к Лихаревой сейчас…

***

Верна Николаевна Фигнер, которой исполнилось 27 лет, работала в революционном движении с 1870 года. Она не была участником «Земли и воли», но разделяла убеждения землевольцев. Совсем недавно стала членом Исполнительного Комитета «Народной воли».

Вера, как и Михайлов, родилась в дворянской семье и получила хорошее образование. Обучалась в Казанском институте благородных девиц. Вышла из него убежденной революционеркой и атеисткой, что весьма странно, ибо в институте её учителя как раз хотели достичь обратного эффекта.

Александр доверял ей полностью. Она была такой же убежденной, как и Перовская, или он сам. Сомневаться в таких революционерах значило сомневаться в самой идее революции.

Вера была в ту пору очень красива. Хотя (я видел её фото совсем недавно) она сохранила привлекательность и в зрелые годы. Эту женщину не сломили 20 лет заключения в Петропавловской крепости. И сейчас она одна из немногих, кто дожил 1925 года, когда я пишу эти строки…

***

Вера Николаевна была рада Михайлову.

– Здравствуйте, Дворник.

– Здравствуйте, госпожа Лихарева.

– Часовщик передал мне вашу просьбу. Что-то случилось?

– Раковский агент Третьего отделения.

– Часовщик сказал мне, но я не могу этому поверить. Мы его проверили.

– Проверка подстроена Третьим отделением. За эти сведения я могу поручиться. У меня есть надежный источник, Вера Николаевна.

– Но один раз он уже ошибся. В случае с Порохниным. Так?

– Он же и исправил ошибку. На этот раз все точно, Вера Николаевна.

– Я еще раз проверю Раковского и если он агент, то получит по заслугам.

– У меня иное предложение, Вера Николаевна.

– Иное?

– Мы не станем ни проверять, ни казнить пойманного агента Третьего отделения. Хватит нам Нечаева с его «Народной расправой». Он казнил одного из своих товарищей, после того как того заподозрили в связях с полицией. И что получилось? Меня и так многие обвиняют в чрезмерной строгости.

– Но что делать, если Рачковский агент? Простить?