Геннадий Антонов - Боярин Волк. Живи, брате!

– Во, точно! – удивлённо подняла брови Данка. – И на равных, и понимает, что мы здесь хозяйки. А чего это ты допрежь-то сказал?

– Тут, видишь ли, какое дело, – задумался Сергий. – В беспамятстве я, вроде как, путешествовал где-то далеко, и звалось то место… каким-то Ирием, что ли? Нет, Сибирью – вот как. Это где-то в Асии, – выдал Сергий первое, что пришло на ум. – Видел там много чудного и непонятного сперва, но постепенно понял, что я всё это увиденное понимаю и знаю, вроде, как своё. И меня везде знали и принимали, как давно знакомого. Всё показывали и рассказывали. Только я, когда сюда, вроде бы как, вернулся, всё это запамятовал, а теперь начинаю вспоминать. Вот и вылетают слова, которые там были обыденными, а здесь непонятны, пока не растолкуешь. И всё время стоит перед глазами и чудится тот старец с седой бородой, который меня в то путешествие напутствовал. И одет он был не по-нашему, а говорил, вроде бы, как и мы, и как будто нашим языком – и понятно, и нет. Добрый он был и улыбчивый такой, прямо как родня близкая, но я-то его точно раньше не знал и не видел, а он будто с рождения обо мне всё знает. Чудно как-то.

– Так, может, это бог был? – испуганно прикрыла ладошкой рот Данка.

– Не-ет, не бог, – уверенно возразил Сергий. – Не похож, на иконах он совсем другой, а вот апостол какой-нибудь вполне может быть. Или у него для разных людей разные обличья? – вдруг осенило Сергия. – Не знаю, но меня сюда обратно вернул, и на это возвращение благословил. Видно, рано мне ещё туда, к нему, тут ещё не всё сделал.

– Ой, мамонька! – почему-то испугалась Данка и закрыла лицо руками. – Я бы со страха умерла.

– Да нет, говорю же, он добрый. И всё про тебя понимает и знает, и не стращает ничем, и не сердится, а как мама, только что в мужском обличье. Не знаю, как объяснить, но добро от него исходит, что ли… И понимание.

– О, проснулся уже, – раздалось от двери. – Вот и хорошо. А мы обед принесли на всех. Данка, что случилось? На тебе лица нет, – встревожилась Поля.

– Нет, нет, ничего. Сергий вот вспомнил, что в беспамятстве было, – она вопросительно поглядела на него. Сергий с улыбкой кивнул.

– Он, когда в беспамятстве был, – начала Данка, – с богом говорил или апостолом его, и тот…

И вкратце пересказала свой разговор с братом.

– Есть-то будете? – спросил Сергий. – Или снова разогревать пойдёте? И ещё. Болтать о том, что я вам рассказал, не надо, могут неправильно понять, а стало быть, и выводы сделают соответствующие. А оно вам или мне надо?

– Ой! – спохватились девы всё ещё под впечатлением от услышанного. – Мы никому не скажем!

– Ну, если вдруг и проболтаетесь, – усмехнулся Сергий, – никто вам не поверит. Вот так! – снова усмехнулся он.

– А как же мать, отец? – спросила младшая из сестёр.

– Как, как? Каком кверху! – усмехнулся Сергий. – Коли надо будет, сам объясню.

– А потом? Ну дальше-то что? – спросила Татьяна.

– Да что? Компотом вот запью и всё, опять спать буду. Раз обратно отпустили, стало быть, я там пока не нужен, – пожал он плечами. – Вот и всё. А впрочем, – опять вогнал он дев в ступор непонятным словом, – спать неохота, помогите лучше подняться, пойду на дворе посижу, на солнышке, – он вопросительно глянул на Полю.

– Ну что ж? – слегка приподняла плечи Поля. – Пожалуй, что и погуляй, хуже точно не будет, но поберегись, не геройствуй особо.

– Как скажешь, матушка, – улыбнулся Сергий.

– Ой, а не рано ему? – озаботилась Данка.

– Нет, – решительно сказала Поля. – Повязки не мокнут, стало быть, раны затянулись. Если сильно не напрягаться, ничего плохого и не случится, а наоборот, кровь разгонит и будет всё заживать быстрее. Танюша, беги во двор и подготовь место, где боярину посидеть, да разгони лишних, ему лучше в покое побыть. Давай-ка я тебе порты натяну выше коленок, мы отвернёмся, а ты вставай и оправляйся. Потом мы тебя с двух сторон поддержим, вдруг голова закружится, и потихоньку во двор-то и сойдём. Так, сейчас мы тебя посадим. Ну как, голова не кружится? Посиди маленько, не спеши, пообвыкнись. Сам-то встанешь?

– Даже и не знаю, – смущенно улыбнулся Сергий. – Не завалиться бы.

– Тогда, Данка, ступай за дверь, а я боярину помогу.

Как только Данка вышла, Поля подошла к Сергию вплотную.

– Обними меня покрепче за шею, да не смущайся, жениться на мне из-за этого не придётся. Я тебя удержу, если что, и ничего не увижу, вплотную-то, а потом Дану позовём и пойдём гулять. Помогать мне не надо, я справлюсь, наоборот, постарайся не напрягаться, расслабься, как будто в воде находишься. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул Сергий.

Он поднял руки, и Поля подшагнув к нему, крепко обняла и прижала его к себе.

– Грудь не больно? – спросила Поля.

– Нет, – голос Сергия предательски дрогнул.

«Как объяснить тебе, – подумал он, – что ради таких объятий я готов терпеть и настоящую боль. Раньше меня девы так-то не обнимали, или, что вернее, так не волновали».

Поля одним движением поставила его на ноги и держала его в объятиях, пока он торопливо подтягивал и завязывал порты. И вовсе не оттого, что боялся быть увиденным без портов, а только из-за боязни, что Поля чего-нибудь почувствует. Потому и старался он отклячить зад, побыстрее завязать порты и напустить сверху рубаху, что ощущал всем телом все мягкости и округлости её тела. Но руки дрожали так, что завязки постоянно выскальзывали, ещё более усугубляя его смущение. А Поля терпеливо держала его в объятиях, но дыхание её тоже начало сбиваться против её воли, и поделать с этим она ничего не могла. Наконец Сергий усилием воли справился с непокорными завязками, и Поля постепенно выпустила его, сторожа каждое его движение, готовая снова подхватить его в случае необходимости. Оба избегали смотреть друг на друга, делая вид, что очень интересуются тем, что происходит вокруг. И румянец – такой предательский – заливал их лица.

– Ну что? – первой опомнилась Поля. – Обуваемся и зовём Дану?

Она помогла Сергию сесть, обула ему на ноги бродни и снова подняла, приобняв.

– Пошли, – выдохнул Сергий, скосив глаза вниз буквально на мгновение: не выдаёт ли что-нибудь его оплошность? Дверь тут же распахнулась, и Данка, пряча глаза, с самой невинной физиономией, которой позавидовали бы и бывалые подпольщики, вошла в горницу.

«Подслушивала, – сразу догадался Сергий. – А остальное домыслила, – усмехнулся он про себя. – Но пока посплетничать не о чем, ничего не было, мы не перебросились и парой слов. Вот хрень! Даю гривну против стоптанного поршня, что слова выскакивают помимо моей воли, только я раньше таких слов и не знал. Хотя, с другой стороны, они не кажутся мне непонятными, хоть и не мои. Что же со мной всё-таки произошло? Ведь и старик с бородой был, и видел я такое, чего здесь и в помине нет. Стоп… Здесь нет… А где есть? Нет, так вот, на ходу, не получится. Давай-ка доберёмся до улицы, там и подумаю, хотя пока всё, как в густом тумане, и едва-едва угадываются какие-то контуры. Вот опять… Откуда я знаю это слово? Хотя его значение я, надо признаться, понимаю».