Геннадий Антонов - Боярин Волк. Живи, брате!

– Хотел бы и я иметь такую же уверенность в этом, как вы. Но, с другой стороны, дорогу осилит идущий, – покивал Женька. – Спасибо. Это всё, что я хотел знать. А решение… Решение я принял ещё тогда, когда пришёл на собеседование к академику Старцеву. Мне это интересно, я в этом профессионал, может быть, не слишком опытный пока, но въедливый и дотошный, до истины докопаюсь, чего бы мне это ни стоило.

– Ну вот и славно, – улыбнулся академик. – Дорогу действительно осилит идущий, а не ползущий и тем более сидящий. Отдыхайте, вы можете понадобиться уже завтра после обеда. Физики скажут точнее, за двенадцать часов минимум до часа Х. До встречи, – поднялся академик. – Больше до возвращения мы с вами не увидимся, – сказал он, пожимая Женьке руку, – а после возвращения наговоримся всласть.

– До свидания, – кивнул Женька. – Ну а что будет, поживём-увидим.

Через десять минут Женька уже снова сидел за компьютером и читал в Википедии о князьях, освежая память.

Медосмотр, начатый сразу после завтрака, тоже ничего необычного из себя не представлял, разве что был несколько непривычен необычный шлем, надетый на голову в самом начале и снятый только в самом конце, да продолжительность, потому как сразу после процедуры Женька отправился на обед. И снова до самого ужина Женька зависал в Википедии, просматривая и запоминая массу всякой информации, относящейся к двенадцатому веку. Из Википедии он с удивлением узнал, что никакой войны с хазарами или половцами в тот год не было, а была победа над половцами, учинившими набег, что сделало непонятным ранение боярского сына Сергия в битве с хазарами. А именно так звали молодого воя, упомянутого в летописи.

«Или их было двое, – в недоумении подумал Женька, – но упоминать про второго не было веского повода? Ну что же, на месте разберёмся, что там случилось и как».

А после ужина за ним пришли, и не дюжие санитары, как думалось ему, а миловидная девушка лет двадцати пяти.

– Господин Кравцов, – улыбнулась она, – я за вами. Ваш визави вряд ли доживёт до утра, если вы не поможете.

– Можно просто Женя или уж Евгений, а то по фамилии… Получается, как в школе, и будто я чего нашкодил.

– Ладно, Евгений, пойдём, времени только-только, – снова улыбнулась девушка.

– И какова же ваша роль во всей этой истории? – усмехнулся Женька.

– А я буду следить за вашим телом, пока вы там, – мотнула головой девушка и снова улыбнулась. – Так что все претензии по сохранности – ко мне. Проверите потом, по получении, всё ли на месте, не появилось ли чего лишнего, распишитесь и свободны.

– Ну, тогда я спокоен, ничего не пропадёт, – махнул рукой Женька. – Такие глаза не могут обманывать, – улыбнулся он в ответ. – Вас как зовут-то, берегиня?

– Наталья… Наташа, – запнулась на мгновение девушка.

– Ну, Натали, с богом! Пойдём сдаваться. Только проверьте всё сразу, всё ли сдано, а то потом не докажешь, что было в наличии.

– А как же, – лукаво улыбнулась девушка. – Принимать буду по описи, каждую вещь в отдельности, чего не сдадите… Не сдашь, – поправилась она, – потом не требуй.

Так, пикируясь и подначивая друг друга, и дошли они до приземистого одноэтажного здания, стоящего несколько на отшибе, в глубине рощицы.

– Нам вот сюда, – открыла Наталья дверь, четвёртую в ряду десяти или двенадцати подобных дверей. – Раздевайтесь совсем, – сказала девушка, – и ложитесь на кровать. Чтобы не стесняться, накройтесь простынёй. Сейчас придёт профессор и подсоединит вас к аппаратуре.

Женька осмотрелся. Просторная комната была практически сплошь заставлена приборами, из которых только кардиограф был Женьке более-менее знаком, да угадывалось присутствие довольно мощного промышленного компьютера, об остальных приборах Женька ни малейшего представления не имел. Он разделся, аккуратно сложив одежду на стуле, и лег, накрывшись простынёй по пояс. Кровать оказалась очень необычной, и не только по ощущениям. Женька не лежал, а скорее парил в воздухе. Не успел он толком оглядеться, как в комнату вошёл в сопровождении давешней медсестры моложавый мужчина восточной внешности, приветливо кивнул Женьке, и спросил: «Готов?» – улыбнулся, уловив Женькин кивок, и молча отошёл к приборам.

– Закройте глаза и медленно считайте до ста, – сказала, присев на кровать, девушка, взяв его за руку и контролируя пульс. Негромко загудело оборудование, и Женька, закрыв глаза, расслабился и начал считать: «Один… Два… Три… Четыре…»

Боль, одна только боль повсюду, везде, в каждой клеточке тела. Не было ни одной клеточки, которая не вопила бы от боли. И казалось, что не будет ей конца. Сергий то ощущал себя, то снова терял под её аккомпанемент, казалось бы, бесконечный. Но так только казалось. Иногда боль отступала, давая небольшую передышку, потом наваливалась с новой силой, но, к счастью, всё реже и реже. Наконец наступил день, когда, кроме боли, появилось ещё что-то. Сперва даже не очень понятно, что, но, к счастью, приносящее облегчение, легкое, ласковое прикосновение, будто бы даже снимающее боль, успокоительная прохлада руки на воспалённом лбу, чувство облегчения оттого, что раны не болели. И наконец через какое-то время с удивлением и радостью ощущения запахов и звуков, столь привычных и знакомых, что успокаивают окончательно, всё кончилось, ты дома. Сергий открыл глаза. Ну да, знакомая горница… Его горница, в его доме. Он чуть повернул голову и увидел деву, сидящую к нему боком и сматывающую полоску полотна. Сергий задумался.

«Интересно, кто это? – хмыкнул он про себя. – Явно не сестра. Так измениться за столь короткое время она не могла. А кто же тогда?»

Он хотел приподняться, но не смог даже толком шевельнуться. Дева тоже уловила его движение, и взгляды их встретились.

– Очнулся, – улыбнулась она ему, как старому знакомому. – Как себя чувствуешь?

Сергий попытался сказать ей, что ничего, мол, терпимо, но не смог разлепить губ и лишь слабо кивнул ей, прикрыв глаза.

– Пить, есть или по нужде хочешь? – снова спросила она. – По нужде я Прова позову, – смущенно пояснила дева.

Сергий едва заметно мотнул головой, снова прикрыв глаза.

– Малаша, – негромко позвала дева.

Дверь тут же отворилась, и в горницу заглянула девчушка лет десяти.

– Скажи боярыне, что боярин очнулся.

Девчушка зыркнула на Сергия и, кивнув, исчезла за дверью.

– А ты кто? – едва ворочая языком, спросил Сергий.

– Я? – подняла брови дева. – Полуница… Ой! – прикрыла она рот рукой. – Полина, – смутившись, поправилась она, – лекарская ученица.

– А откуда ты?

– А я из Осинницы. Весь такая недалеко от села. Дочь кузнеца тамошнего – Новожила, то есть Назария, – опять смутилась она. – А тут я матушку Русаву подменяю, лекарку нашу, а то от неё одни глаза остались, она десять дён возле тебя, а теперь только днём забегает, с той поры как ты задышал по-другому. «Слава богам, – говорит, – жар спал, пот боярина пробил, теперь дело на лад пойдёт». А я травница, вот она меня и попросила, вернее, матушку твою, а боярыня меня сюда и прислала. Её, стало быть, подменить, – и замолчала, услышав скрип двери.