Виктор Сенча - Григорий Распутин. Россия под гипнозом

Однако не бывает чудес без жизненной подоплеки, а потому любому чуду предшествуют определённые обстоятельства. И такие обстоятельства у Романовых действительно имелись.

Уже само восшествие на Трон в 1896 году показалось цесаревичу Николаю неким актом из шекспировской трагедии. Так, во время коронации императора Николая II, когда Александре Фёдоровне прилаживали корону к прическе, сильно (до крови) укололи заколкой. А после коронационного шествия у монарха внезапно оборвалась цепь ордена Андрея Первозванного, и орден упал наземь!

Но ещё до этого, когда новоявленный император 17 января 1895 года впервые предстал перед своими подданными, произошла досадная заминка. Всё шло своим чередом, пока Николай не обратился к присутствующим с заученной накануне речью. То ли срывающийся фальцет неуверенного в себе вчерашнего цесаревича, то ли уступавший в осанистости отцу внешний вид Николая привели к лёгкому замешательству среди слушателей. Кончилось тем, что золотое блюдо с хлебом-солью, находившееся в руках одного из представителей местного дворянства, вдруг, рухнув, со звоном покатилось, опрокинув и душистый хлеб, и золотую солонку с солью…

Пиком нехороших примет явились коронационные гуляния на Ходынском поле в Москве, вылившиеся в чудовищную давку, в результате которой погибли сотни человек.

День 9 мая, к восторгу публики, выдался на редкость тёплым и солнечным. По Высочайшему волеизъявлению был устроен праздник для народа – гуляния на Ходынском поле. Планировалось, что допуск на Ходынку будет осуществляться через проходные буфеты, где каждому гарантировался памятный подарок – бумажный куль с пряниками и прочими сластями, колбасой, фунтовой сайкой. Туда же прилагалась эмалированная кружка с изображением Августейшей пары и программа праздника, который должен был закончиться в восемь вечера пышным фейерверком на Воробьёвых горах.

За дармовыми пряниками с подарочной кружкой народ потянулся к Ходынке загодя. Каждый, как правило, приводил с собой всю семью, за исключением разве что немощных стариков. «Подтянулось» никак не меньше полумиллиона человек. Ближе к 10 часам утра, когда должны были раздаваться подарки, толпы вновь прибывавших людей стали теснить пришедших до них. Однако злосчастные проходные буфеты никак не открывались. Началась давка, быстро превратившаяся при таком стечении народа в кровавое месиво. (В Ходынской давке погибло 1 389 человек.)

Тем не менее коронационные мероприятия в Москве продолжались три недели. В день отъезда Романовых из Первопрестольной, на том же самом Ходынском поле новым императором Николаем II был проведён смотр войск. Вокруг по-прежнему теснилось много народа, и вновь, приветствуя молодого монарха и Семью, все восторженно кричали «ура!». О произошедшем здесь недавно уже никто не вспоминал.

«…Весь жизненный путь Николая II отмечен неумолимым роком, – писал князь Феликс Юсупов. – И не только на внешних событиях жизни и царствования Государя, но и на [6] Юсупов, Феликс Феликсович, граф Сумароков-Эльстон (1887–1967), – последний из князей Юсуповых, получивший большую известность как участник убийства Григория Распутина. Автор двух книг воспоминаний – «Конец Распутина» (1927 г.) и «Мемуары» (1952 г.). Младший сын княжны Зинаиды Николаевны Юсуповой и графа Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстона. После гибели в 1908 году на дуэли старшего брата Николая Феликс стал единственным наследником огромного состояния. B 1909–1912 гг. учился в Оксфорде. Бисексуал. После Октябрьской революции Юсуповы уехали в Крым, откуда эмигрировали на Запад. Выживали на средства, вырученные от продажи фамильных драгоценностей и двух полотен Рембрандта, вывезенных из России. Большую часть жизни в эмиграции семья прожила в небольшой квартире в XVI округе Парижа, на улице Pierre Guerin. душе как бы лежала печать обречённости. Могла ли у человека, смиренно покорившегося своей судьбе, развиться твёрдая воля и непреклонная решимость, не знающая колебаний и отступлений? И не зародились ли в его душе сомнения в те дни коронационных празднеств, когда торжественный путь молодого Царя, приехавшего в древнюю столицу получить благословение Церкви на свою державу, было покрыто изуродованными трупами его подданных, погибших в нечаянной и жуткой катастрофе Ходынки?» [7] Юсупов Ф.Ф. Конец Распутина. Париж, 1927. С. 236.

Но был ещё один случай – странный эпизод, названный кем-то «мистическим ужасом». Об том вспоминали позже и Шульгин, и Головин, и даже Родзянко.

Произошло же вот что. Как-то ранним мартовским утром, незадолго до открытия очередного заседания II Государственной Думы, в номере гостиницы «Европейская» раздался телефонный звонок. Трубку поднял вновь избранный председатель Думы Ф. А. Головин.

– Слушаю вас…

– Прошу прощения, уважаемый Фёдор Александрович. Барон Остен-Сакен. Произошла катастрофа…

По мере того, как думский глава выслушивал начальника охраны Таврического дворца, лицо его, ещё минуту назад такое безмятежное-сонное, становилось багровым. Как стало известно, случилось серьёзное происшествие: в зале заседаний Думы… рухнул потолок.

«Картина была потрясающая, – вспоминал Головин. – Вся штукатурка, толстая и тяжелая, рухнула с высоты восемнадцати аршин (двенадцати метров), поломав и исковеркав по дороге люстры. Она легла двумя громадными пластами на левую и правую стороны полукружья с пюпитрами членов Думы. Если бы эта катастрофа случилась несколькими часами позже, то убитых и изувеченных членов Думы была бы масса. Судя по тому, чьи пюпитры были разбиты, можно предположить, что уцелели бы те члены Думы, которые сидели в центре, а более всего пострадали бы депутаты, занимавшие места на флангах».

Произошло это… 2 марта 1907 года – ровно за 10 лет до настоящей Катастрофы.

Известный думский лидер правых Василий Шульгин, рассказывая об этом позже, подведёт жирную черту: [8] «…Рок уже распластал над всеми нами свои зловещие крылья. Этот маленький обвал потолка был ведь только предзнаменованием величайшего крушения. Царская корона упала на Государственную Думу, пробила купол Таврического дворца, похоронила народное представительство, а заодно и тысячелетнюю империю» [9].

«Analis pater, talis filius, – когда-то ораторствовал мудрый римлянин Сенека. – Каков отец, таков и сын», – обличал он врагов и подбадривал юные дарования. И, словно в доказательство сказанному, всегда оказывался прав.

В чём кроется трагизм последних Романовых? Быть может, в полной несхожести характеров Александра III и его сыновей? Иль всё-таки в той самой «революционной ситуации», к которой после смерти Александра оказался не готов ни один из Романовской династии? Возможно, не умри так рано изощрённый в интригах ещё не старый император, всё сложилось бы совсем иначе, и «на обломках самовластья» не пришлось бы вписывать чьи-то имена. Наверное, так оно и было бы – что, однако, далеко не факт.