Владимир Андриенко - Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица

Соколов потянул Цицианова за собой.

В кабинете коллежского секретаря они заперли двери на ключ и уселись в кресла.

– Ты говорил о том, что есть указ императрицы, князь, дело сие расследовать быстро и без проволочек. Так?

– Именно так, Степан Елисеевич.

– А скажи, у императрицы нет иных дел, кроме дела Салтычихи? Она что денно и нощно сидит и думает, как Салтыкову наказать?

– Ты о чем это, Степан Елисеевич? Понятно, что у императрицы и других дел полно. Особенно сейчас. Когда раскрыт в Петербурге заговор против неё.

– Вот! Вот! Они здесь на Москве не знают, вспомнит ли государыня вообще об этом деле. И вроде следствие назначили и на Салтыкову арест наложили. Все честь по чести. А потом все и отменили. Чиновники свое дело сделали. У вас в Петербурге в Сенате дела по стольку лежат, разбирательства дожидаючись?

– Да многие почитай по полвека, – честно признался Цицианов. – Я сие понимаю, Степан Елисеевич. Но если Салтыкову не отстранить от управления имением, то она сможет наказывать свою дворню и далее! Конечно, домашний арест еще не ущемление её в правах хозяйки, но все же для дворни и такое бы сгодилось. Все же они бы видели, что закон сильнее их барыни и управу на неё найдет. А так как же нам следствие вести? Они же нам ничего не скажут!

– Ты еще не знаешь, князь, что Мишку убили. Вот беда так беда.

– Что? Как убили? Он же в узилище был запрятан? – глаза Цицианова полезли на лоб.

– Вот там и достали его сердешного. Я послал туда Иванцова, дабы разобрался во всем.

– Да кто его убить то мог? Что происходит у вас на Москве? Как могли вот так запросто убить свидетеля в каземате приказном? Кто?

– Вот и мне это интересно. И этот кто-то не хотел, чтобы Мишка опознал того, кто деньги для Ермолая Ильина достал. Ниточку нам начисто обрезали. И это были не люди Салтыковой. Мишка не был для её дела опасен. Скорее наоборот.

– Так ты считаешь, Степан Елисеевич, что кроме тех, кто работает на Салтыкову, есть и те, кто работает против неё?

– Трудно пока выводы делать, князь. Трудно. На Мишку-то этого мы случайно напали. Если бы не Иванцов мы бы о его существовании и не подозревали.

– Да кто кроме нас троих знал про Мишку-то, Степан Елисеевич? Ты, я да Иванцов.

– А разве никто не видал, как Иванцов его сюда доставил? Десяток людей видали из канцелярии. Да и подслушивать у нас любят. Особенно слуги. Ой, как любят! Сам не раз тех людишек ловил, и рожи им бил. Да мало сие помогает, князь.

– А если допросить всех сторожей, что Мишку стерегли?

– Уже дал я такое задание Иванцову. А нам стоит о другом пока подумать. Нужно начать собирать свидетельства очевидцев по делу. И начнем мы с самой Салтыковой.

– Много она тебе расскажет, держи карман шире, – саркастически ухмыльнулся Цицианов.

– Но познакомиться с ней поближе стоит, князь. Посмотрим, что она собой представляет. И позволение для допроса дворни у неё нужно получить. Поедем к ней сейчас же. Твой княжеский титул нам здесь поможет. А то я сам понимаешь человек не особо знатный. Мои отец и дед хоть и служили, но как у нас говориться «щи лаптем хлебали». А Салтыкова столбовая дворянка. Но тебя она уважит.

1

Москва.

Дом помещицы Дарьи Салтыковой.

Соколов и Цицианов тряслись в коляске и смотрели на толпы народа, что спешили на Красную площадь. Там строился эшафот, и народу было на что поглазеть, и о чем посудачить.

– Новое царствование с крови начинается, – проговорил Соколов.

– Что делать, Степан Елисеевич. Раскрыт государственный заговор. Но казнить преступников не станут. Провозгласят у эшафота милость царицы. Все ограничится процедурой гражданской казни. Екатерина марать рук не станет.

– А ты знавал ли, князь, сих гвардейцев, что переворот готовили?

– Нет. Но слыхал про них. Сие дружки Орловых по гвардии. Они и матушку-государыню на престол возводили. Но затем и против неё поднялись. Захотели вместо Екатерины Ивана Антоновича 11 11 Иван Антонович – свергнутый с трона во время переворота Елизаветы в 1741 году император Иван Антонович. Содержался в крепости и был убит во время попытки его освободить в 1764 году. императором сделать.

– Чем она им так быстро не угодила?

– Дак все просто, Степан Елисеевич. Орловы за то, что императора Петра III свергли, графами стали. Имение отхватили. Больше 100 000 рублев получили. А Григорий Григорьевич Орлов из капитанов сразу в генерал-адьютанты взлетел. Но не все такие милости поимели. Вот поручики Хрущев и Гурьев решил такоже генералами быстро стать. Зависть их обуяла.

– Оно так. Зависть многим житья не дает. Денег и имений богатых на всех не хватает. А вон, князь, и дом, что нам с тобой надобен.

Двухэтажный дом Салтыковой на Сретенке был настоящим московским дворцом с конюшнями и многочисленными службами. Экипаж с Соколовым и Цициановым въехал в распахнутые слугами большие дубовые ворота. Здесь явно ждали появления чиновников юстиц-коллегии.

Их встретил нарядный коренастый дворецкий. Степан выскочил из экипажа и, напустив на себя важный вид, представился по всей форме:

– Коллежский секретарь Соколов из сыскного ведомства канцелярии юстиц-коллегии и надворный советник князь Цицианов из сыскного ведомства при Сенате по именному повелению прибыли для проведения следствия. Поди доложи барыне о нашем прибытии.

– Барыня ждет вас, господа, и примет немедленно. Прошу вас следовать за мной.

Дворецкий важно развернулся на каблуках медленно пошел вверх по мраморным ступеням к парадному входу в особняк.

Соколов подивился богатству наружной отделки салтыковского дома. Сразу видно, что деньги здесь водились немалые. Высокие колоны подпирали крышу и сверху ослепительно горели в лучах солнца золоченные капители.

Молчаливые лакеи в ливреях распахнули двери перед чиновниками, и они вошли в дом. Внутри также были позолота, мрамор, зеркала, от которых рябило в глазах.

Соколов отметил, что стоимость одних зеркал венецианских не менее чем по 60 рублей за штуку. А ливреи лакеев? Все серебром отделаны. Парики то у них получше, чем у него самого будут.

Вскоре они уже входили в кабинет помещицы, где их встретила сама Дарья Николаевна молодая женщина немного за 30 и довольно приятной наружности.

До этого Соколов так близко её никогда не видел. И она совсем не подходила под грубое прозвище «Салтычихи», как её окрестила молва. На ней было домашнее платье голубого шелка, и плечи прикрывала такого же цвета шаль.

– Рада видеть вас в моем доме, господа, хоть пришли вы и не как добрые друзья, – она указала чиновникам на стулья. – Прошу вас располагаться и быть как дома. Представляться вам не стоит, ибо я знаю ваши имена, господин Соколов и князь Цицианов. А мое имя вам известно. Меня хорошо знают на Москве. Муж мой из рода Салтыковых, а Салтыковы с императрицей Анной Иооановной в родстве были. Хоть и болтают про меня разное холопы и чернь всякая. Но считаю, что дворянам не след слушать бредни подлого люда.