Владимир Бутенко - Терская клятва (сборник)

– Понятней не бывает… – в замешательстве, не сразу ответила Ефросинья.

Лейтенант только взглянул на детей – и они поняли без слов, стали в рядок. Затем достал из сумки сколотые листы бумаги и стал монотонно читать:

– Ващенко Дина Мануэлевна, тринадцать лет, отец – испанец, мать родом из кубанских казаков. Осуждены как английские шпионы. Вахонин Иван Иванович, тринадцать лет. Родители готовили покушение на товарища Сталина. Джафаров Али Мамедович, двенадцать лет, отец – азербайджанец, мать – осетинка. Создали подпольную троцкистскую организацию, – лейтенант обернулся к Ефросинье. – Передаются в полном здравии. Все трое обеспечены одеждой летнего образца и сменой белья. Сухой паек в дороге полностью израсходован.

Усевшись на подножке машины, офицер под копирку составил документ. Затем провел с детьми инструктаж: отныне будут они размещены в доме хозяйки и во всем обязаны подчиняться ей; запрещается менять место проживания, а если такое случится, то следует сообщить в «органы». Нельзя разглашать сведения, что они из спецприемника.

– На вопросы отвечать, что потерялись на вокзале. Родители уехали, а вы не сели на поезд, – в заключенье наставил он.

Тем временем Савелий Кузьмич, по виску которого струйкой стекал из-под картуза пот, сбивчиво объяснял:

– Не на кого положиться. Предлагал отдать Матрене или Вальке Акименко, да обе на рюмку припадают. Это ж под контролем НКВД! У тебя, Фрося, и дом подходящий, и сын с Фомичом в отъезде. Ну, поживут трошки, а после передашь. Они немаленькие, будут помогать. Как находка…

Ефросинья вскинула укоризненный взгляд, и бригадир, вильнув глазами, стал зачем-то подтягивать голенище. Воспитанники, прислушиваясь к разговору взрослых, стояли присмиревшие. Энкэвэдэшник торопливо выхватил из сумки бланк и приготовил карандаш.

– Принеси фотокарточку для личного дела.

– Есть только большая, настенная. Мы с мужем.

– Тогда вырежи. Лишь бы лицо было.

– Этого не сделаю. Она у меня одна, – непримиримо отрезала Ефросинья.

Лейтенант встал, готовый проявить волю и власть, но ощутив в груди острый укол боли, вдруг растерянно замер и побледнел. Постоял, покачиваясь.

– Ну, и черт с тобой. Никуда не денешься, – выговорил он с болезненным придыханием. – Из-под земли, если надо, достанем… Такая жара, а ты, как монашка. Освободи голову.

– Зачем это?

– Чтобы составить словесный портрет! – сорвался энкэвэдэшник, тряся листом.

Ефросинья, будто не слыша, повернулась к детям. Похоже, ей надоел и был неприятен разговор с занудливым дядькой.

– Ты что это коники выкидываешь?! – всполошился бригадир. – Хочешь норов показать?

Нервы у офицера сдали. Часто нося грудью и щуря остекленевшие глаза, он лапнул на поясе кобуру. Видавший виды хуторянин не растерялся: шагнув к плетню, заслонил собой Ефросинью, и та, поняв, что медлить опасно, перебрала пальцами по сдвоенному узлу, с досадой сорвала косынку.

У Савелия Кузьмича от удивленья шевельнулись брови. Смуглая девочка насторожилась, видимо, подумав, что ее могут так же обкатать. Зато пацанов вид тетеньки позабавил, они заулыбались. Помолчав, лейтенант с недоумением произнес:

– Почему без волос? Вши?

Казачка, не тая обиды от перенесенного унижения, задиристо выкрикнула:

– Мода такая, страхолюдная! От мужиков обороняюсь! Защищать некому…

Затем, отчужденно хмурясь, поставила закорюки на листах, один из них забрала, спрятала в лифчик. Крепкой рукой подняла ведро с виноградом, коленом вытолкнула калитку и кивком позвала детей. Новосёлы дружно двинулись за ней. Ефросинья сразу направила их в летницу. Оттуда донеслись громыханья рукомойника и голос хозяйки:

– Не стесняйтесь. Кушайте, сколько влезет. Эх вы, приемыши мои чумазые… Сейчас поведу на Терек, хоть пыль смоете. А потом постираемся…

Лейтенант снял с подкрылка пачку «Беломора». В рассеянности предложил курево бригадиру, тот охотно взял. Жгли табачок на пару, жадно вдыхая дым и прислушиваясь. В открытую дверь машины было видно, как водитель, положив голову на руль, спал.

Неожиданно офицер, то ли удивляясь, то ли осуждая, с ухмылкой пробормотал:

– И на что она рассердилась? Видно, слишком избалованная. Красивые, они все с кандибобером…

– Баба она строгая, без глупостей, – поправил Савелий Кузьмич, затаптывая окурок.

– Главное, поставил ей задачу, определил малолеток. Ты, бригадир, эту психическую поддерживай. И про свою подпись не забывай. В первую очередь, как член ВКП (б), полностью в ответе за режимных лиц.

– Я сделал, как вы требовали. И предупреждал, что приказано с отарой эвакуироваться. Сегодня привезу ей мешок муки, что держал на складе. А за остальное как мне отвечать…

– Это не имеет значения. На момент передачи – ты должностное лицо.

– Как не имеет? Меня же не будет здесь.

– Дай поручение, кому следует. Ты со мной не шути, бригадир… Я этого не терплю!

– От слов я не отказываюсь, и за Ефросинью поручаюсь. Она педучилище закончила. Образованная… А вам, товарищ лейтенант, не стоит в хуторе задерживаться. На том берегу, неподалеку рота вчера окопалась, к бою готовится. Утром старшина с солдатами чувал гороха самовольно забрал. Тоже, мол, по закону военного времени. А если вы, к примеру, с меня спросите. Тогда что? Под суд?

– Само собой, – не без иронии подтвердил офицер и, поднявшись, всё же успокоил. – За помощь армии никто тебя не тронет.

– Так может, возьмете до Орджоникидзе супружницу и дочь с внуком? – скороговоркой обратился Савелий Кузьмич. – Уважьте, товарищ лейтенант! Если донесут немцам, что семья коммуниста, бесперечь расстреляют.

– Поэтому и отказался взять к себе воспитанников?

– Да. Боюсь за семью.

– А Ефросинью бросаешь одну с детьми?

Старый казак расстегнул верхнюю пуговицу косоворотки. Не стал оправдываться перед чужим и случайным человеком. Офицер громким окриком разбудил ошалевшего от сна своего шофера и глянул через плечо.

– Места не жалко. Показывай, где живешь. Только гремит уже за Тереком. Гаубицы. Веселенькая музыка!.. Возьмем твоих. А вот довезем ли – вопрос…

Операция «Эдельвейс» отнюдь не ограничивалась захватом нефтепромыслов Грозного и Баку. Это было лишь этапом в трансазиатском плане Гитлера. Предполагалось дальнейшее продвижение немецкой армии на юго-запад, чтобы по иранской территории выйти к Персидскому заливу, овладеть нефтяными скважинами Ирака и уже оттуда готовить поход на Индию. (В том случае, если турецкое руководство нарушит договор и начнет заигрывать с англичанами, фюрер был намерен захватить проливы Босфор и Дарданеллы.) От Басры танковая группировка должна была сделать разворот на север Африки, где воевал итало-немецкий корпус Роммеля, и «сомкнуть клещи» вокруг земель Третьего рейха в тысячи километров – от Воронежа до Багдада, от Стамбула до Парижа.