Алексей Войтешик - Основание

Однако едва уехал судья, Якуб тихо подозвал старшего Шыского и сказал: «Добра б было, Антосе, адаслаць твайго Казіка кудысьці так далека, што б пра яго тут і забыліся. Не салодка будзе і яму, і нам усім, калі суддзя з Ніканам возьме яго за глотку ды дазнаецца ўсе пра Юрасіка» 5 5 «Хорошо бы было, Антось, отослать твоего Казика куда-нибудь так далеко, чтобы про него тут и забыли. Не сладко придется и ему, и нам всем, когда судья с Никоном возьмет его за горло да узнает о Юрасике » (бел.). .

Казик вспомнил растерянный взгляд отца. Куда старый Шыски мог отослать своего сына, когда во всем белом свете у них никого из родни уже не осталось? «Нешта будзе, – подумал слуга, – так, як было, ужо не застанецца» 6 6 «Что-то будет: так, как было, уже не останется» (бел.). .

Он лениво почесал за ухом, взял метлу, лопату и, намереваясь идти подметать двор у ворот, поднял взгляд к широкой каменной арке. Там, опершись о стену замка, в перепачканной грязью вышитой рубахе стоял, едва держась на ногах, не кто иной, как отчаянный рубака и грешник Ричи Свод, совсем недавно погибший в неравной схватке.

Якуб Война и Сусанна сидели рука об руку в жестких дубовых креслах, у камина, укрывшись дорогими войлочными покрывалами, каким-то чудом уцелевшими после недавнего грабежа. В топке весело потрескивали поленья, давая благодатное тепло широкому пустому залу.

Обычно здесь в это время уже не жгли огня. Знаток истопной науки, Антось уверял, что в случае прихода холодов печь либо должна топиться постоянно, либо не должна топиться вообще. В противном случае на добротно отделанных потолках и стенах гостевого зала замка станет собираться влага, и тогда дорогостоящего ремонта пану не избежать. С хозяйственным и бережливым истопником не поспоришь, гостиная пана на самом деле с холодами практически не использовалась, а потому из нее убирали мебель до самой весны, но сейчас был другой случай.

После налета солдат многие слуги и работники Мельницкого маентка не вернулись на панский двор, и это можно было понять: погром в замке, а до того – в Патковицах и других селениях виделся им началом войны польской Короны с Россией. Все войны касаются панов и по ним же и бьют, а потому находиться рядом с паном было опасно: можно было угодить под бердыши соседей.

Та же горстка прислуги и работников, что все же осталась в замке, в большей своей части начинала служить здесь еще при бабушке Якуба: кто-то с детства, кто-то нанялся позже, а кого-то привез сюда отец Войны. Истопник Антось был как раз из таких.

Кто знает, какими обязательствами или тайными клятвами Антось Шыски и еще четверо мужиков из панской прислуги были связаны с королевским подскарбием паном Криштофом Войной? Однако Антось, знакомясь с молодым паном, принимающим во владения Мельник, тихо шепнул, что, если пану понадобятся их жизни, он всецело может ими располагать.

Так уж вышло, что судьба тут же решила проверить на деле обещание этих преданных слуг. Пришла к пану беда с востока, и вся клявшая в верности пятерка, вместе с самим Антосем, без всякого зазрения совести в страхе покинула замок и ушла вместе с другими людьми в Мельник отсиживаться в стороне от чинимого Василевыми солдатами разбоя.

Но Якуб не судил их за это строго. Куда им до цепных псов русского царя? Да и кто знает, возможно, раньше их жизни и на самом деле целиком принадлежали панам? Прошло время, все пятеро обросли семьями, и так уж выходило, что жизни собственных семей были им куда дороже панского сына и его имущества.

Сидя у огня Война, рассуждал еще и о том, что, доведись ему погибнуть от рук налетевших на его замок солдат, еще неизвестно, стали ли бы стоять в стороне Антось и его друзья или поступили бы как все, бросившись растаскивать все, что уцелело в его имении. К слову сказать, у соседей, в тех же Патковицах, где был дом родителей его невесты, селяне «прибрались идеально чисто» за солдатами: ничего не осталось даже там, куда не добрался пожар.

Якуб бросил взгляд на Сусанну и тяжело вздохнул. В отличие от хозяев Патковиц, он, с божьей помощью, все же уцелел. Мало того, спас Сусанну и, между прочим, сына клятвоотступника Антося Шыского – Казика.

Почти наверняка именно из-за этого теперь чувствующий вину истопник, вместе с несколькими вернувшимися работниками, взвалил на свои плечи всю тяжесть наведения порядка в округе и замке.

Потянуть в одиночку похороны погибших в Патковицах Война был бы не в силах. Пожар, вспыхнувший в имении его любимой, мало что оставил от небогатого приданого девушки. Да и что там приданое? Не было даже кому благословить ее на замужество. Последнюю родную ей душу, мать, и похоронить не удалось как следует. На месте, где лежала зарубленная солдатами пани Ядвига, оказались лишь обугленные останки, принадлежащие нескольким людям.

Скорее всего, вместе с ней пострадал и сгорел кто-то из прислуги. Так случилось и с останками брата Сусанны – Анжея. Его гроб стоял в доме, а от дома остались лишь головешки да остов печи. Как тут разберешь, где еще дымящаяся панская кость, а где чернеют мощи несчастных слуг? Посудило траурное посольство из Мельника так и эдак, а после собрало все к одному месту и, с позволения панны Сусанны, разделило все по-христиански между усопшими примерно поровну. С тем и похоронили.

Жить несчастной девушке было негде, но и разделить ложе с любимым она тоже пока не могла. Потому сидели они сейчас у камина, глядя то на огонь, то на две заткнутые подушками дыры в раме гостевого зала. И кому было надо выбивать цветные, привезенные отцом из немецких земель стекла? Позволено грабить – грабьте! Но зачем бить рамы или посуду?

Якуб невольно дернулся, и тут же ощутил боль в раненом предплечье. Вспомнились трупы валявшихся во дворе солдат, лужи крови. «Ох, Свод! – с горечью подумал молодой пан. – Безумец, безумец… А ведь сдержал свое слово! Защитил друга, как мог. Сполна спросил с Василевых солдат и за Патковицы, и за Мельник…»

За окном, будто отзвук вчерашнего пожара, пылал яркий закат. За стенами, в коридорах было слышно, как двигают мебель, гремят дрова у печей, скрипят под тяжестью многих ног половицы. Это Антось с женой и его подручные заканчивали убирать и обустраивать пану и его гостье комнаты. Мертвым мертвое, а живым – живое… В мельницкий замок снова возвращалась жизнь.

Якуб, не желая показать любимой то, что рана доставляет ему страдания, взял ее холодную ладонь и поцеловал, согревая. И, словно в сказке, вдруг начали затихать за стеной звуки, смолкать голоса, шаги…

В дверь гостиной постучали. «Комнаты готовы, – устало улыбаясь, подумал Война. – Наверняка Антось уже и воды принес. Боже мой, как же я хочу помыться и лечь спать! Нам обоим надо поспать, – глядя на бледное, заплаканное личико Сусанны, на золото ее чудесных густых волос, заключил он. – Завтра наступит новый день. Теперь все будет иначе…»